Диадема была невесомой, удобной, выглядела изящной и волнующей, словно олицетворение таинственных морских глубин. Подвески из прозрачных кристаллов нереальной красоты при каждом движении головы покачивались, играя на свету, и придавая лицу особый блеск. Это я поняла потом, когда увидела себя в зеркале, а в тот момент у меня просто не было сил дышать от волнения.

— Мы рады принять тебя в наш род, Туана Круторогова! — произнесла госпожа Беломорская тоном, исключавшим любую радость.

Глаза отца увлажнились, и неудивительно: сбылась его мечта, он обрел дочь, выдавал замуж, почти все вокруг излучали счастье, и былые беды остались позади. Он ничего не говорил, но я нутром чувствовала его желание пойти дальше, и изменить жизнь куда радикальнее. Любопытно, он уже выбрал себе новую супругу, или только подумывает о женитьбе? Будет ли она моей ровесницей, или на этот раз он возьмет в жены вдову? Вряд ли, первый вариант выглядит более походим на правду: ему нужен наследник, и молодая здоровая драконица, способная родить детей.

От этой мысли мне стало больно, но я постаралась отогнать плохие мысли, и сосредоточиться на своем счастье. Я выйду замуж за любимого мужчину, мы будем счастливы, и через все испытания мы пройдем вместе! Да будет так!

Ярогнев медленно поправлялся, но после помолвки ему снова пришлось вернуться в палату к целителям, откуда его долго не выпускали. Вынужденное бездействие злило его, он жаждал приступить к расследованию, найти тех предателей, убийц своего брата. К тому же как новому наследнику рода ему предстояло много хлопот, а господин Клеверов прописал постельный режим, заставляя лежать круглыми сутками.

Продленные каникулы подходили к концу, нам с Ярославой предстояло вернуться в Академию. Конечно, видя, как восстанавливается Ярогнев, мы могли со спокойным сердцем покинуть Сколлкаструм, но нам было грустно расставаться и с ним, и с этим прекрасным временем, проведенным на севере.

Тогда-то и произошло третье важное событие — Эксетер Дартмур посватался к сударыне Беломорской. Ярослава светилась любовью, когда жених надел кольцо с огромным камнем на ее изящный пальчик, а потом лорд Дартмур приказал внести ларец, в котором обнаружилась их родовая диадема — «Цветущий вереск», — идеально подходившая к ее черным волосам. Когда пришла моя очередь ее поздравлять, я не сдержала эмоций, и крепко ее обняла, что выходило за рамки приличий, но драконица радостно ко мне прижалась, вызвав одобрение у всех присутствующих.

— Они как две сестры! — умильно сказал Кристофер.

— Да, только одна собирается взять фамилию Беломорских, а вторая — от нее избавляется, — хмыкнул в ответ Леон.

Двойная помолвка не могла долго храниться в тайне, поэтому перед нашим отъездом господин Беломорский все-таки организовал грандиозный праздник. Во дворце собралось много знатных драконов севера, мы получили массу подарков и поздравлений, гуляли весь день и всю ночь. У меня не было подходящего наряда для помолвки, но госпожа Беломорская одолжила мне свое платье, в котором когда-то впервые предстала перед женихом. Кристофер настолько расчувствовался при виде меня, вспомнив тот давний день, что поцеловал жену, шокировав всех присутствующих. Да, не часто увидишь, как суровый хранитель севера демонстрирует чувства!

Поэтому расставаться со Сколлкаструмом нам было крайне тяжело. Не обращая внимания на угрозы целителей, Ярогнев спустился, чтобы проститься с нами. Мы договорились продолжать переписку, и нежно поцеловались, вызвав ревнивое недовольство моего отца, и полное одобрение у родителя жениха. Даже его мать простилась со мной теплее, чем я рассчитывала, и кроме слез от расставания во мне вскипало предчувствие будущего счастья.

Матильда, Милена Дымова, отец и Дартмуры ехали от нас отдельно, и мы с Ярославой получили возможность вдоволь наговориться. Снова и снова мы вспоминали тревоги и радости, боль и торжество, как Ярогнев умирал, как я прибыла на север, как он пришел в себя, как мне вернули положение в обществе, как одна за другой мы стали невестами.

Кто бы мог подумать: я — невеста дракона! Будущая жена Ярогнева Беломорского, наследника рода Морских Штормов! В день нашего знакомства это казалось совершенно нереальным: я была безвестной сиротой, простой смертной, он выглядел легкомысленным любителем девушек, вел себя и ненавязчиво, и вызывающе. И именно он стал моей судьбой, он оказался тем самым, кто занял все мои мысли, заслонив собой весь свет.

В тот сентябрьский день в библиотеке Академии он заметил, что Морской Шторм не любит делиться. Я подумала, что он имел в виду симпатию Ярославы к Матвею, но, как он мне признался перед моим отъездом, эти слова касались меня:

— Однажды я сказал тебе, что Морской Шторм не любит делиться, — нежно улыбнулся он, отрываясь от поцелуя. — И теперь ты моя, навсегда!

МАТВЕЙ

Сбылись наихудшие кошмары, а мне и пожаловаться было некому: сплошные родственники, друзья, подхалимы; все улыбались, завидовали, поздравляли, плакали от счастья или грусти от несбывшихся надежд, а мне хотелось сбежать, позорно растолкать присутствующих, обратиться в дракона, и навсегда исчезнуть.

Злая усмешка искривила губы прежде, чем смог сдержать нахлынувшую горечь. Я ведь не всегда был таким! Я помнил о долге, с детства чтил род и обязанности единственного сына. Как же я мог дойти до такого мерзкого состояния, забыв свою честь, поддавшись чувствам, а не голосу разума?

Ответ был прост, и я не смог прогнать болезненный образ из мыслей. Все изменилось в последний день прошлого лета, когда я увидел вечером на берегу девичью фигурку, и подошел ближе. В ее светлых глазах, темневших в полумраке, я увидел нечто, взволновавшее мое сердце. Ее голос, шелковистая кожа, длинные волосы и пухлые губки свели меня с ума, преследуя всю ночь напролет, и я едва дождался утра, что найти ее, и снова увидеть.

Я знал, кто она, знал, что она — дочь Артемия Круторогова, ведь он сам нам рассказал правду, и попросил присмотреть за дочерью. Я обещал не давать ее в обиду, но в итоге влюбился, так крепко, что наплевал на все нерушимые правила, и предложил стать моей девушкой при том, что у меня уже была невеста — дочь правителя, принцесса Касия! Однако и это еще не самое худшее из моих поступков.

Сидя в тронном зале Казимировых, на приеме в честь моей официальной помолвки с Касией, я думал о холодном вечере, когда мы расстались с Элиф. Она разозлилась, узнав, что я подставил ее под удар, сделав соперницей принцессы, и решительно выставила меня за дверь. Я чувствовал ее боль, но не мог остаться, не мог больше жить иллюзиями. Мне казалось, что скоро все закончится, я смогу преодолеть любовь, но она лишь крепчала, истязала меня своей невозможностью.

И я сорвался, снова поцеловал свою светловолосую мечту, снова открыл ей сердце, надрывая заодно и струны ее чувств. А она опять меня отвергла. С болью, со слезами, но решительно, как и полагается храброй драконице. Больше всего на свете мне хотелось подхватить ее на руки, и сбежать на край света, поэтому и пришлось срочно покинуть Академию, чтобы не совершить еще больше глупостей. В родовом гнезде Тобольских Имн-тор я вернул себе подобие покоя, но оно рассыпалось осколками, стоило лишь увидеть Элиф в столице, в театре, с Ярогневом Беломорским.

Как же я его ненавидел! Он отнял у меня все, о чем я мечтал! Он был с ней рядом, завладел ее вниманием, а потом отправился на север спасать брата, едва не погиб, но выжил вопреки всем прогнозам, еще и наследником рода стал! Теперь-то он станет достойной парой для дочери Круторогова, и сможет к ней посвататься. Каждый день я с замиранием сердца ждал новостей с севера, но в основном они касались выздоровления новоиспеченного наследника Морского Шторма. А потом наш крол Ольгерд Казимиров решил рассекретить ее происхождение, и во всеуслышание заявил, что Элиф Стрелицкая на самом деле — дочь Артемия Круторогова, Туана. Столица взбурлила, обсуждая это на каждом шагу, всем захотелось познакомиться с таинственной девушкой, а ее отбытие в Сколлкаструм вслед за раненым Ярогневом общество истолковало вполне однозначно.