— Наверное, в этом есть смысл, ведь только Беломорские выдерживают кислотную воду, а остальных она насквозь прожигает.

Целителя позабавило мое нервное возбуждение, и он рассмеялся.

— Тебе надо успокоиться, иначе проявится твоя родовая сила.

— Конечно, вы правы, — я постарался успокоить гулко бьющееся сердце. — А какие истории о Беломоре вы еще знаете?

— Может, в следующий раз?

— Нет, пожалуйста! Пожалуйста!

— Ладно, не кричи так! Еще говорили, что Беломор поклонялся какому-то божеству, которое обитало в водах Мертвого моря. Он приходил на уединенный пляж за скалами на западе, и там испрашивал советы у высшего существа.

— Что это было за существо?

— Не знаю, об этом нет никаких упоминаний. Но оно было настолько могущественным, что дало Беломору способность в одиночку укрощать Королевский Шторм! Раньше от него, знаешь ли, не было спасенья.

Мое детское воображение рисовало безумные картинки, и я еще долго не мог прийти в себя, ежесекундно думая о божестве Мертвого моря. Старик пожалел, что рассказал мне о нем, и постоянно напоминал, что это — всего лишь сказки, россказни для детей, а не действительность. Я соглашался, но каждую ночь во снах видел страшную бурю, и выходящего из кислотных волн древнего исполина.

А потом случилось событие, которое навсегда изменило мою жизнь.

После очередной волны грубости со стороны Всеслава я был вынужден спрятаться, чтобы внутренняя сила из-за злости не пробилась наружу, но мое уединение было нарушено матерью и ее доверенной служанкой. Они гуляли по берегу, вдали от замка, и не видели меня, спрятавшегося за валунами.

— Это же прекрасно, госпожа! — раздался голос служанки.

— Ничего хорошего! — резко ответила мать.

— Наоборот, как только вы родите ребенка господину Беломорскому, ваши позиции в Сколлкаструме укрепятся. Да и за последние несколько лет вы не виделись с кролом Казимировым, никто не посмеет усомниться в отцовстве.

— Это неважно, хватит и того, что Ярогнев на него похож. Когда у него проявится Солнечный Ореол, мою измену уже не скроешь, и этот ребенок, которого я ношу под сердцем, станет таким же ублюдком в глазах общества, даже несмотря на то, что его отец — Кристофер, а не Ольгерд.

Они ушли, а я остался в безмолвном горе, давясь гневом и болью. Я возненавидел мать, женщину, которая сломала мою жизнь, растоптала свою честь и доброе имя законного мужа, но эта крохотная искорка света, только зародившаяся, не должна была пострадать, не должна была нести бремя позора за чужие грехи!

И я решился: если я был единственным доказательством измены матери, то после моей смерти никто ничего не смог бы доказать наверняка. Моя жизнь была бесповоротно загублена, но братик или сестренка, этот невинный малыш, мирно росший в животе матери, был действительно кровным Беломорским, и имел все шансы на куда более счастливое существование.

В голове прозвучала легенда, рассказанная целителем, о Беломоре, просившем морское божество о помощи. «Почему бы и нет! — подумалось мне. — Либо старые байки правдивы, либо же Мертвое море надежно скроет следы».

Сорвавшись на бег, я помчался на запад, к тем самым скалам, указанным в легенде. Не знаю, во что я тогда верил, но эта последняя надежда окрылила меня не хуже родового резерва. Детская наивность подогревала сердце, и я не собирался поворачивать назад, не хотел ни с кем прощаться, потому что никто меня не любил, и не стал бы по мне скучать. Все это было ради будущего ребенка, чтобы он жил спокойно и достойно, не вкусив моей боли.

Добрался на пляж я уже вечером следующего дня, когда свинцовое небо почти сливалось на горизонте с кислотными волнами. Моя решительность не поколебалась, и я остановился перед губительным морем, пытаясь представить себе Беломора, стоявшего здесь тысячелетия назад. Конечно, целитель сказал, что это лишь легенда, но сердце тянуло меня сюда, и надеялось, что сказка окажется явью.

Встал у кромки воды, мысленно обратился к божеству, жившему в море, потом заговорил вслух, прося помочь мне. Ответом было безмолвие, шум прибоя и свист ветра. Холодное разочарование закрадывалось в мысли, но я не желал отчаиваться слишком рано, и во весь голос закричал, призывая его из морских глубин.

Спустя некоторое время я охрип, и окончательно утратил веру.

— Действительно, обычная сказка. Казимировы были правы, нет никаких богов, все это — выдумки примитивных дураков.

Испробовав первое средство, и потерпев неудачу, я осознал, что мое существование закончится прямо здесь и прямо сейчас. Я жил в одиночестве, и так же умру, уступая дорогу другой жизни.

Раньше я подавлял свой резерв, сейчас же обратился к нему, ощущая крохотные искорки, мириадами пронизывавшие тело. Они отозвались, и я установил с ними связь, призывая изменить мою форму. Резерв послушался, заклокотал, и я сам ощутил выброс энергии. С его помощью я легко оторвался от земли, и ощутил этот болезненный процесс, когда человекоподобная форма впервые принимает истинный облик. К радости от первого перевоплощения примешивалась горечь, потому что я был драконом Солнечного Ореола, моя сила принадлежала семье крола.

Но я не стал долго об этом размышлять, ибо боялся, что кто-нибудь меня обнаружит. Работая крыльями, отлетел подальше от берега, и безостановочно несся вперед, пытаясь вымотать себя, лишить возможности вернуться обратно. Постепенно суша отдалялась, и я остался один на один с бушующими волнами посередине зловещего Мертвого моря, чьи кислотные воды должны были стать моим саваном.

Оглянувшись в последний раз, я направился на предельной скорости вниз, в объятья своей смерти.

Очередной прием у крола не входил в мои планы, зато отец остался доволен. Он давно жаждал признания, ибо раньше к Беломорским относились с предубеждением, не считая себе ровней. Зато сейчас Ольгерд Казимиров сам облагодетельствовал нас милостью, и столичное общество вслед за кролом приняло нас в ряды избранных.

Так как женщины на приеме не присутствовали, мы с отцом отправились вдвоем, и последующие часы провели в компании самых родовитых драконов. Среди них был и Матвей Ясногоров, который уже завтра должен был вступить во владение гербовым кольцом своего рода.

— Господин Ярогнев! Поздравляю вас!

Если раньше Матвей сверлил меня ненавидящими взглядами, ревнуя к Элиф, то сейчас его лицо не выражало никаких эмоций, словно он ничего не чувствовал. Странно, должно же быть наоборот!

— Благодарю, сударь Ясногоров. Завтра вас тоже ожидает важный день, вы станете главой рода, к чему так давно начали готовиться.

— Да, в моей жизни начинается новая глава.

Мы вежливо поклонились, и разошлись, хотя я долго не мог выкинуть из головы наш короткий диалог. Меня смущало его поведение, эта пустота в глазах, словно он не понимал, что происходит, и где он находится.

Зато Казимиров заметно нервничал, я ощутил это на интуитивном уровне. Он пригласил всех к столу, но долго блуждал взглядом по каждому присутствующему, чаще всего останавливаясь на мне и на Матвее.

Через несколько часов крол оставил нас по срочному делу, а меня позвал господин Клеверов, якобы для проверки состояния моего здоровья. Никто ничего не заподозрил, но я мгновенно понял, что это была уловка с самого начала: и этот прием, и уход Казимирова по неотложному вопросу, и настойчивость целителя. Они специально все это устроили, чтобы заманить меня во дворец правителя. Но зачем?

Этот вопрос я и задал, когда Клеверов остановился перед маленькой комнаткой, в которой меня уже ждал крол.

— Он сам все расскажет, — нахмурился целитель, и ушел.

Казимиров сидел в кресле, держа в руках старинную книгу.

— Наконец-то! — воскликнул он при моем появлении. — Пожалуй, ты сейчас думаешь, зачем я все это устроил, верно? Ну так вот, у меня есть вполне достойное объяснение! Прошу!

Он указал рукой на дверь в стене, открыл ее, и зашел первым, не оставив мне выбора отказаться. Переборов желание развернуться, и уйти, я все же последовал за ним, прошел по узкому коридору, и оказался в совершенно другом помещении.