Узкая кровать, на которой он лежал, была жесткой и неудобной, но хорошо подходила для нужд целителей. Насколько я поняла, на Ярогневе совсем не было одежды, только нижнюю часть тела прикрывала белая простыня. От этой мысли мне стало неловко, словно я вторгалась в его личное пространство без спроса, но я постаралась откинуть ненужные мысли, глядя на его покалеченную грудь.
Прошлой осенью Ярогнев принял участие в турнире в Академии, и все были поражены, когда он предстал перед ними в полетном костюме. Однако, как оказалось, эластичная ткань не могла передать все великолепие фигуры, и лишь сейчас мне удалось оценить мощь его тела. Служба на севере, постоянное взаимодействие с родовой стихией — Морским Штормом — сделали его, пожалуй, самым сильным драконом нашего континента Норгратера.
Однако основное внимание быстро перескочило на шрамы — полосы на плечах, оставленные, наверное, морскими тварями давным-давно. Обычно незначительные ранения затягивались на драконах без следа, более серьезные раны исчезали после работы целителей, но для этого нужно сразу обратиться к врачевателям, иначе шрамы могли остаться на всю жизнь.
Вдоволь насмотревшись на отметины на плечах, я отважилась снова взглянуть на развороченную грудную клетку. Клеверов и другие лучшие целители уже изрядно поработали над ранением, но жизнь Ярогнева все еще висела на волоске. Мысли о страданиях, которые он перенес, исторгли у меня новую порцию слез, но я постаралась взять себя в руки, и нежно погладила его по ледяной щеке.
— Мы его вытащим, — раздался усталый голос господина Клеверова.
— Почему тогда он еще не очнулся?
— Его ранили… весьма оригинальным способом. Что-то отравляет его изнутри, но организм борется, как и мы боремся за его жизнь. Морские создания оказались вовсе не безмозглыми, как о них принято думать. Сударь Беломорский на своем опыте в этом убедился. Хотя, — невесело улыбнулся дракон, — теперь его вполне можно называть господином Беломорским, отныне он — единственный сын Кристофера, и наследник рода.
— Он никогда не желал этого! — сказала, и смутилась.
Однако Клеверов поддержал разговор.
— О да, Ярогнев не обладал тщеславными амбициями, которые покойный Всеслав ему настойчиво приписывал. Однако прошлого не воротишь, один брат отправился в небытие, второй — займет его место во главе рода. А, знаете ли вы, сударыня, что супруга Всеслава уже собралась восвояси? Когда в семье такое горе, она даже ради приличия не согласилась поддержать их.
Конечно, я не знала таких подробностей, ибо только что прибыла, но новость меня не особенно удивила. У них с Всеславом не было детей, что сильно беспокоило всех Беломорских, и отношения в браке расстроились давным-давно. Не то, чтобы я собирала сплетни, но в столице пришлось много чего наслушаться.
— Зато вы здесь, — неожиданно мягко сказал Клеверов.
— Жаль, что не в моих силах помочь ему.
— Не скажите, он чувствует вашу любовь и поддержку, я уверен.
Мне стало неловко от его слов, но само мое присутствие здесь, мои слезы и желание остаться с ним служили безоговорочными свидетельствами чувств к нему. Да и зачем скрывать? Никто лучше Клеверова не был осведомлен о нашей с Ярогневом истории.
— Я боюсь, что мне придется жить без него, а я ведь только поняла, что он для меня значит на самом деле.
Целитель обнял меня, и провел рукой по волосам. Я почувствовала теплую волну энергии, которая ободрила мое замученное дорогой тело, и привнесло ясность в мысли.
— Он не уйдет просто так, поверьте мне. И поверьте в него.
— Благодарю вас!
— Я сделаю все возможное и невозможное, а вы пока отдохните. Вам нужно поесть, принять ванную и поспать. Сон — основа исцеления, запомните.
Мне было страшно и на секунду оставить моего северянина, но после беседы с Клеверовым на сердце стало значительно легче. Я даже не сопротивлялась, когда к нам вошла Ярослава, и позвала меня переодеваться к ужину. Она повела меня по запутанным коридорам, но сурово сведенные брови выдавали желание поговорить.
— Как вы, сударыня? — спросила я у нее.
Драконица тихо хмыкнула.
— Давай отбросим условности, раз уж мы с тобой на равных.
— Хорошо. И… мне жаль, что твой брат погиб. Соболезную.
Ее лицо исказилось, но ответила Ярослава вполне спокойно.
— Он умер, как и подобает дракону из рода Беломорских, в битве. Его дух упокоится с миром.
— С Ярогневом тоже все будет хорошо, он справится. Кто, если не он поборет смерть?
Девушка остановилась, пристально смотря мне в лицо.
— Я не понимаю, почему ты здесь? Ты же любила Матвея Ясногорова, встречалась с ним, едва не зачахла, когда вы рассталась. Неужели тебя мучает чувство вины? Тогда можешь быть спокойна, ты правильно сделала, рассказав о разговоре предателей. Брат оказался при смерти не из-за тебя, а по воле врагов нашего рода.
Ее слова ударили меня, как пощечина, но я понимала ее сомнения, и постаралась объясниться с ней, пока она еще меня слушала.
— Ты тоже была влюблена в Ясногорова, но в столице твои глаза следили не за ним, а за сыном лорда Дартмура, которого тебе прочат в женихи. Так ведь? Что касается моих чувств к Матвею, то я и сама не понимаю, была ли эта любовь или влюбленность. Я и сейчас отношусь к нему по-особому, но мое сердце, мои мысли, все, что есть во мне — все стремится к Ярогневу. И я всегда его замечала, хоть и боролась со своим увлечением, корила себя, считала, что предаю Матвея.
Ярослава вздохнула.
— Прости меня. Я была непозволительно грубой. Но на нас столько всего навалилось, мы едва не сошли с ума, когда нам сказали, что Всеслав погиб, а потом добавили, что и Ярогнев, возможно, скоро за ним отправится. Мама и так потеряла двоих детей в тот страшный год, когда твари захватили замок, а отец похоронил вдвое больше близких.
Слыша, что ее голос надламывается, я стремительно ее обняла. Кто бы мог подумать в тот первый день в Академии, когда мы только познакомились, что однажды Ярослава Беломорская и Элиф Стрелицкая станут друзьями? Она возненавидела меня с самого начала, я же недолюбливала ее в ответ, а сейчас мы обе были объединены общим горем, ибо боль ее семьи стала моей болью.
Некоторое время мы стояли обнявшись, словно успокаивая друг друга, и ища друг у друга опоры, но быстрые шаги в соседнем коридоре заставили нас напрячься от липкого страха. Неужели Ярогнев…
— Вот вы где! — воскликнула служанка. — Сударыни, вас срочно зовет господин Клеверов.
— Что с моим братом?
— Что с ним?
Мы одновременно набросились на служанку с расспросами, но глупая девчонка только хлопала глазами и просила нас поторопиться. Ярослава судорожно рыкнула, и мы обе помчались обратно к целителям, боясь, что за время нашего отсутствия случилось непоправимое.
Влетев в нужное помещение, первым, что мы увидели, был барьер из широких спин. Господин и госпожа Беломорские, Леон, мой отец, Милена Дымова, Матильда, незнакомые мне драконы — все столпились у лестницы, и дружно молчали. Мы с Ярославой переглянулись, увидели белые лица друг друга, и не самым вежливым образом протолкнулись вперед.
Господин Клеверов с другими целителями напряженно переливали силы в Ярогнева, который лежал с открытыми глазами.
— Брат! — воскликнула драконица, и побежала к нему.
Я же стояла на месте, глядя, как Ярослава берет его за руку, как слезы текут по ее щекам, но не смела приблизиться к нему. Непонятный страх сковал меня, словно я была здесь совершенно чужой. Возможно, Ярогневу даже было бы неприятно увидеть меня здесь, после того, как я отвергла его ради Матвея, и в столице не ответила должным образом на его чувства. Главное — что он пришел в себя, а буду ли я рядом с ним, или навсегда исчезну из его жизни — это уже только моя боль.
В то время, пока я чувствовала, как земля уходит из-под ног, его серые глаза нашли меня, и, готова поспорить, их озарил солнечный свет. Он дернулся, что взволновало целителей, с трудом разлепил пересохшие губы, и едва слышным шепотом произнес мое имя: