— Мы примчались к ним в замок, надеясь, что письмо окажется лишь злой шуткой, но при одном взгляде на девочку стало ясно, что от Артемия в ней ничего нет! — жестко продолжил Яман Парс. — Он наивно радовался, что ребенок похож на его мать, урожденную Ясногорову, но в глазах Танильдиз мы явно видели стыд и отчаяние. Она растоптала наше доброе имя, нашу честь, репутацию рода Рустемзаде, а заодно и уничтожила жизнь своего супруга, за которого когда-то с удовольствием согласилась выйти замуж. Мы искренне верили, что она полюбила его, и я радовался, что она будет с ним счастлива, но, кажется, только для этого Танильдиз и согласилась на свадьбу, чтобы приблизиться к желанной цели. Переехав в вашу державу, она смогла беспрепятственно встречаться со Светозаром Ясногоровым, хотя я до сих пор не понимаю, зачем ему нужна была чужая жена? Он так долго отказывался от наложниц, когда у него не было сыновей, а тут завел бастарда от законной жены своего лучшего друга!
Этот же вопрос и я долго себе задавала, не понимая, чем южанка могла привлечь моего отца, как она могла затмить мою красавицу-мать. Они были абсолютно разными, как день и ночь, по-своему красивыми, но все детство я слышала от папы слова любви ко мне и моей маме: он гордился нами, называл меня своей звездочкой, а маму — своей вселенной, оттого новость о его измене и нанесла мне глубокую рану. Заставив Аделин поведать мне всю правду, я долго бездействовала, наблюдая, как она целенаправленно портит жизнь ненавистной Танильдиз, и лишь надеялась, что отец забудет о южанке, и снова будет любить только мою мать.
— Она выставила нас в глазах своего мужа дикарями и чудовищами, сказав, что мы убьем девочку из-за отсутствия у нее драконьей силы, хотя Туана была абсолютно нормальной драконицей, и ее резерв непременно бы проявился, открывая миру постыдную правду. Дети всегда наследуют родовую силу отца, это правило старо как мир, поэтому мы заразили ее оспой, чтобы болезнь либо убила ребенка, либо навсегда подавила ее резерв. Нам несказанно повезло, Туана успешно переболела, но ее внешность по-прежнему была слишком приметной, и нам пришлось заставить Танильдиз уговорить Артемия спрятать девочку на севере, объявить ее мертвой во всеуслышание. Как сестра сопротивлялась! Страшно вспоминать ее истерику, но разве был другой выбор? Из-за ее предательства невинный ребенок был вынужден жить в разлуке с родителями, а роль злодеев мы взяли на себя, выслушивая проклятия Артемия Круторогова, который не знал, что мы лишь пытаемся защитить честь наших семей.
Помню то время, когда Крутороговы объявили о смерти Туаны: крол Казимиров был подавлен, пытался максимально поддержать их семью, но Артемий уклонялся от визитов, ссылаясь на желание пережить горе вдвоем с женой. Отец тоже был не в себе, но лишь мы с королевой знали, что он скорбел не просто из-за любви к другу, а потому что Туана была на самом деле его дочерью, и он страдал из-за потери своего ребенка, хоть и рожденного вне брака.
— Мы взяли с Танильдиз обещание, что она больше никогда даже не посмотрит в сторону господина Ясногорова, прекратит любые отношения, и наконец-то станет достойной женой для Артемия, родит ему детей, и будет уклоняться от частых посещений столицы. И некоторое время были спокойны, видя, что она держит свое слово. Естественно, мы не полагались только на ее клятвы, и приставили соглядатаев, которые присылали нам благоприятные отчеты. В итоге отец согласился дать ей второй шанс, простить то, за что обычно у нас строго наказывали. Мы отменили слежку, и спустя несколько лет она все же забеременела, только от королевы Аделин пришло новое письмо, из-за содержания которого я едва не спалил наш родовой замок в порыве гнева.
Я помнила то письмо, Аделин писала его при мне, дрожащими от ярости руками. Нам совершенно случайно стало известно, что отец возобновил отношения с Танильдиз, и второго ребенка тоже считал своим.
— Она выжидала, пока мы потеряем бдительность, и опять взялась за старое, поэтому нам пришлось пойти на крайние меры. Так как ваша королева жаждала защитить доброе имя Ясногоровых, а заодно и отомстить за чувства своего собственного супруга, мы доверили одну часть черного дела ей, а сами отправились за Туаной. Отец приказал стереть все следы существования моей сестры, и мне пришлось забрать немало жизней в тот ужасный день, когда я сжег дотла провинциальный театр, в котором находилась девочка со своими приемными родителями.
В этом мы зашли слишком далеко, я не ожидала, что пострадает столько невинных, и долго еще мучилась от кошмаров, считая себя соучастницей. Пусть я и не пачкала руки в крови, но я все знала, и молчала, позволяя совершить это страшное преступление — сожжение сотен людей.
— Но если вы думаете, что мне далось это решение легко, то ошибаетесь, госпожа Тобольская! Вы даже не представляете, каково жить с такой ношей, и нести клеймо чудовища. Даже султан Оздемир — давний друг нашего рода — ничего не знает, и до сих пор удивляется, как мы могли объявить кровную месть самому Круторогову из-за такой мелочи, как отсутствие внутреннего резерва у его дочери. Какое унижение, все считают нас отсталыми дикарями! Но да это все же лучше, чем прослыть опозоренными благодаря бесчестью сестры. Итак, — он жестко усмехнулся, — я был рад наконец-то высказаться. Ваш черед, расскажите, что вас так гложет, из-за чего вы назначили мне встречу в столь поздний час.
После всего сказанного мне было страшно признаваться ему, но и молчать я больше не имела права. Пассивное наблюдение со стороны — не менее опасно, чем активные действия: и то, и другое может привести к непоправимым последствиям.
— Мне очень больно было это слышать, господин Рустемзаде, и я лишь тешу себя надеждой, что вы сумеете найти в своем сердце прощение, и не станете начинать новой вражды. Я вижу, что вы — достойный мужчина, и что до последнего вы пытались оправдать сестру, найти способы защитить ее. Вы заслуживаете знать правду, особенно если это поможет облегчить вашу боль.
Он недоуменно посмотрел на меня.
— Довольно говорить загадками, расскажите уже, в чем дело!
— Простите, просто после услышанного мне крайне тяжело продолжать разговор. Но я обязана, — вдохнула глубже, пытаясь упорядочить мысли, и успокоить колотящееся сердце. — В те дни, когда с нашими семьями происходила эта трагедия, я была совсем юной, многого еще знала, и судила о поступках отца и вашей сестры исходя из своего опыта. Мне было горько за маму, и я старалась всю вину переложить на госпожу Круторогову, считая ее разлучницей. С возрастом, разумеется, я поняла, что в измене всегда виноваты двое, мужчина и женщина, и несправедливо было обвинять только Танильдиз.
Он не перебивал, но смотрел так проницательно, что я едва держалась под его взглядом, опасаясь последующей реакции.
— Однако до недавнего времени я верила, что они просто полюбили друг друга, и поэтому тайно встречались, забыв о долге перед семьями. О чем я не могла подумать, так это о воздействии на разум.
— Госпожа Тобольская, я перестал вас понимать.
— Это тайна, которую мы храним тысячелетиями. Наверное, у каждого рода есть какая-нибудь особенность, в которой никто не признается, чтобы использовать в своих интересах. Денницины, от которых мы ведем род, могли использовать звездную пыль — частицы питающей нас силы — для воздействия с их помощью на разум людей и драконов. Именно с помощью этой силы крол Казимир Первый и сумел завоевать почти весь Норгратер, и в дальнейшем мы, Ясногоровы, держали в тайне свою способность, поклявшись не использовать ее в своих интересах, только на благо державы.
Яман Парс стремительно приблизился, поднимая меня на ноги. Его пальцы больно впились в плечи, но я понимала, какой огонь сейчас разожгла в его сердце, поэтому старалась не показывать страха, и смотрела ему в глаза твердо, спокойно, чтобы не провоцировать южанина еще больше.
— То есть вы хотите сказать, что ваш отец просто заставил ее быть с ним?
— Я полагаю, он внушил ей любовь. Если вы говорите, что ваша сестра была рада выйти замуж за господина Круторогова, то я готова поверить, что она действительно влюбилась в него. Но воздействие на нее звездной пыли сделало ее марионеткой в руках моего отца.
