Наконец-то впереди показались родные горы, поросшие густыми лесами. Их величественные пики устремлялись ввысь, а склоны переливались всеми оттенками зелени, купаясь в лучах солнца. Каждый камень, каждое дерево будто приветствовали меня, признавая во мне своего. Тревоги и волнения последних дней растворились, уступив место спокойной уверенности и ощущению гармонии.

— Красиво здесь, — восхищённо сказал Сарзон.

— Ещё бы, — глубоко вздохнув, произнёс Мурин. — Всё-таки дома хорошо!

— Господин Эйдан, а Вотрийтан далеко? — поинтересовалась Мива.

— Совсем рядом, — ответил я. — День пути от Навира.

— Вы там бывали?

— Кастволкам там не рады, — ответил я и добавил: — Сейчас не рады.

— Наши немало удивятся, увидев Миву, — заметил Мурин. — После войны вотрийцы здесь не появлялись.

— У вас плохо относятся к вотрийцам? — насторожился Сарзон.

— Ничего подобного, — успокоил его я. — Миву здесь никто не обидит.

— Уж точно не за цвет глаз, — усмехнулся Тобан.

На следующий день мы заехали в город и добрались до замка, где прошла почти вся моя жизнь. Стоило нам пересечь ворота, как я в нетерпении спрыгнул на землю и побежал. Солдаты и слуги провожали меня взглядом, явно узнавая.

— Эйдан!

Я замер и обернулся на оклик. Это был Талваг.

— Мастер!

— Во имя Рондара!.. Живой! Нас известили, что ты погиб у Азерона!

— Что?.. Кто известил?

— Армейские писари!

— Мастер Талваг, где родители?

— А… Ужинают!

Взлетев по лестнице, я стремительно пересёк холл, пробежал коридор и с шумом распахнул двери обеденного зала. Мама и папа одновременно повернули лица в мою сторону. Мгновение они недоверчиво глядели на меня, а затем повскакивали со своих мест:

— Эйдан!

Я шагнул вперёд и бережно подхватил бросившуюся ко мне маму. Она разрыдалась, вцепившись в меня так крепко, как никогда прежде. Папа подошёл ближе и произнёс надтреснутым от волнения голосом:

— Сынок…

Он обнял нас обоих своими сильными руками, прижимая к себе. К горлу подступил ком, и из глаз хлынули слёзы. Боль разлуки, страх, стыд, отчаяние — всё вырвалось наружу. Так мы и стояли, сплетясь в объятиях и давая волю накопившимся эмоциям.

Наконец-то я дома.

Дэн дошёл до массивной деревянной двери в сопровождении двух людей, освещающих путь факелами. Скрип петель эхом разнёсся в тишине, и они шагнули на каменные ступеньки. Внизу их встретила ржавая решётка с тяжёлым замком. Один из сопровождавших — Армак — отпёр её, и они двинулись дальше. Воздух становился всё более спёртым и затхлым, наполненным запахами сырости.

— Он что-нибудь рассказал? — спросил Дэн.

— Ни слова, господин, — ответил Армак. — Молчит, как немой.

Остановившись у тюремной камеры, Армак отворил дверь. Шагнув внутрь, Дэн поморщился от смешанного запаха пота, мочи и нечистот. Он вытянул ладонь и сотворил яркий огонь. Свет выхватил из темноты пленника, подвешенного за руки.

После нападения на подразделение Эйдана им повезло выловить в море троих выживших воинов. Двое скончались от ран по пути, но один уцелел. Уцелевшим оказался Емрис Вонгхар — преданнейший рыцарь Дома Кастволк, правая рука Лэвалта.

Тело Емриса являло собой жуткое зрелище: пальцы превратились в обрубки, ухо отсечено; опалённые огнём волосы клочьями торчали на голове; ноги, переломанные в нескольких местах, застыли в неестественном положении. Каждый участок его измученного тела покрывали многочисленные раны, кровоподтёки и следы ожогов — свидетельства жестоких пыток.

Емрис вдруг открыл налитые кровью глаза. В его взгляде не было и тени покорности или страха. Он смотрел с непоколебимой решимостью человека, готового встретить свой конец с высоко поднятой головой.

— Ты умрёшь, — произнёс Дэн. — Но ты можешь выбрать, как встретить смерть. Выдай тайны своего хозяина, и я дарую тебе быструю кончину.

Вместо ответа искалеченные губы Емриса растянулись в жуткой улыбке, обнажив окровавленные десны — зубы ему вырвали сразу, чтобы он не прокусил себе язык. Из его груди вырвался надсадный смех, больше похожий на предсмертный хрип.

За свою жизнь Дэну не доводилось видеть подобной стойкости духа. Емрис напоминал клинок из неразрушимой стали, неподвластный ни огню, ни холоду, ни грубой силе. Там, где другие ломались за считанные минуты, Емрис держался непоколебимо, словно пытки лишь укрепляли его решимость.

Даже под воздействием Гренетры — мощного зелья, способного затуманить разум и развязать язык самому стойкому пленнику, — Емрис умудрялся хранить молчание. Поначалу Дэн заподозрил в нём слабого мага, но быстро убедился в отсутствии магического ядра. Сквозь боль и унижения Емрис умудрялся сохранять ясность ума и верность своим принципам. Такая несгибаемая воля вызывала невольное восхищение.

Дэн молча вышел из камеры, и Армак увязался за ним:

— Господин, мы стараемся следить за ранами, но долго он так не протянет.

— Когда его последний раз допрашивали?

— День назад, — произнёс Армак, а потом зачем-то добавил: — Он мог бы соврать, мог сказать хоть что-нибудь, однако… молчит.

Дэн не стал ничего говорить и поднялся наверх. Выбравшись за дверь, он прошёл через тускло освещённый коридор, миновал несколько комнат и только после этого вышел наружу, где его встретила охрана.

Он неспешно прошёл мимо хозяйственных построек, прогулялся по аллеям ухоженного сада и пересёк просторный мощёный двор. Поднявшись по ступеням парадного крыльца, он вошёл в замок и направился прямиком в отцовский кабинет на втором этаже. Стоило ему переступить порог, как отец спросил:

— Ты проверил сегодня?..

— Только что оттуда.

— Удалось что-нибудь выяснить?

— Ничего.

Отец недовольно наморщил лоб, а затем вдруг ударил кулаком по столу:

— Если эти болваны не способны совладать с одним пленником за столько дней, то замени их!

— С ним работают лучшие, отец.

— Тогда почему они до сих пор ничего не выбили из этого червя?

— Его нелегко сломить.

Отец прикрыл глаза и медленно выдохнул. Помолчав несколько секунд, он достал пергамент из ящика стола:

— Час назад я получил это.

Дэн подошёл ближе и, схватив бумагу, вчитался в текст.

— Банковская выписка?

— Лэвалт ежедневно снимает крупные суммы, — пояснил отец. — Навирскому банку даже пришлось везти золото из Гилима. Этот низкородный ублюдок явно понимает, что как только будет покончено с Юви, настанет черёд Волноломных земель.

— Опрометчиво с его стороны действовать так открыто.

— Он потерял осторожность, узнав о смерти сына.

— По поводу его сына… Мне доложили, что маг из подразделения Эйдана вернулся в воинскую часть.

Отец нахмурился, поднялся из-за стола и коротко бросил:

— Что?

— Его зовут Рони Однер, — произнёс Дэн. — Он приплыл в Вердант на эльфийском торговом судне.

— Ты сказал, что вы убили всех.

— Я ошибся.

Отец недоумённо поднял брови — впервые он слышал подобное признание от старшего сына.

— Маг вернулся один, — продолжил Дэн. — Он плыл с другими оикхелдцами, но среди них не было ни Эйдана, ни солдат.

— Что он рассказал своему командиру?

— Пока неизвестно.

— Если что-то всплывёт, это может помешать нашим планам.

— Мы никак себя не выдали, но если желаешь, я могу избавиться от него.

— Нет! — воскликнул отец. — Это лишь привлечёт внимание.

— Как скажешь.

Отец нервно прошёлся по кабинету и произнёс:

— Кастволки что-то затевают, а у нас нет никакой информации. Надо вытрясти из этого рыцаря хоть что-то!

— Мы делаем всё возможное.

— Значит, этого недостаточно! — вскинул руку отец. — Снова попробуйте Гренетру!

— Его не взяла даже двойная доза, — спокойно заметил Дэн. — Тройную он не переживёт.

— Плевать, если сдохнет!

— Вряд ли услышим от него хоть слово после такой дозы.

— Мне нужны сведения!