— А как же учёба? — поинтересовался я.

— Я не вернусь в академию, — ответила Тама.

— Так что скажете, господин Эйдан? — спросил Захар. — Вы будете единственными гостями из Оикхелда.

— Простите, не получится. В такое время я не вправе задерживаться где-либо.

— Жаль, но вас можно понять, — кивнул он.

Остаток обеда мы болтали о местных обычаях, кухне и истории, не возвращаясь к политике. К раннему вечеру я был полон, словно медведь перед спячкой, отчего меня неудержимо клонило в сон. Едва я упал в кровать в своей комнате, как дверь второй раз за день распахнулась без стука.

— Тебе стоило запереть на засов, — улыбнулась Тама, заходя внутрь.

Я поспешно сел и сказал:

— Если бы знал, что ты помолвлена, то не посмел бы…

— Брось, Эйдан, — поморщилась она.

— Ты поставила меня в неудобное положение.

— Завидую я вам, мужчинам, — вздохнула она, сев рядом. — Можете сами творить свою судьбу, несмотря ни на что.

— Тебе лишь кажется, что всё так просто.

— «Кажется»? — горько усмехнулась она. — Скоро я выйду замуж за вампира, которого видела лишь несколько раз за всю жизнь, и больше не покину стен его замка.

— Семейная жизнь — это не так уж и плохо.

Тама громко рассмеялась:

— Вот уж чего я точно не ждала услышать!

Она коснулась моих волос, но я мягко остановил её:

— Мы не имеем на это никакого морального права.

— Позволь мне укусить тебя в последний раз, Эйдан.

Я почувствовал, как её горячее дыхание опалило мою шею. Она медленно повела губами по коже, словно выбирая подходящее место. Мурашки волной прокатились по спине, когда её клыки коснулись моей кожи.

— Тама…

Она прильнула ко мне, и я ощутил жар её тела даже сквозь одежду. Её дыхание участилось, став прерывистым.

— Последний раз, — прошелестела Тама. — Последний глоток нашей близости.

В следующее мгновение она вонзила клыки в мою шею. Боль едва ощущалась, заглушенная тихим, исполненным наслаждения стоном Тамы. Как и всегда, она пила жадно, словно путник в пустыне, дорвавшийся до оазиса.

Насытившись, она отстранилась, часто дыша. Её глаза блестели в тёплых солнечных бликах, а на губах алела моя кровь.

— Спасибо, — прошептала она, нежно коснувшись моей щеки. — Я буду хранить этот миг в своём сердце.

Затем она встала и ушла, оставив меня в одиночестве. Я коснулся шеи и нащупал две маленькие ранки, которые исцелил спустя секунду. Не получалось отделаться от мысли, что в этот момент между нами промелькнуло нечто большее, чем просто физическое влечение и жажда крови. В её глазах, в нежности её прикосновения мне почудился отблеск настоящих чувств, скрытых под маской вампирских инстинктов.

Я вздохнул, гоня прочь эти размышления. У каждого из нас был свой путь. Какими бы ни были истинные чувства Тамы, я знал, что должен следовать своей дорогой, не оглядываясь назад.

Утром следующего дня Захар выделил нам лошадей, принадлежности для путешествия и сопровождение до границы. От предложенных денег я отказался, заверив, что найду банк в Лаубиене. Я пообещал ему, что обязательно отплачу за оказанную помощь, но он лишь покачал головой и произнёс:

— Господин Эйдан, ваше предложение об оплате оскорбляет меня. Прошу, примите эту помощь как знак моего уважения и дружбы.

Я почтительно склонил голову, тронутый великодушием его жеста. Тама же была сдержанна, словно боясь выдать себя объятиями. Её краткий прощальный кивок, тем не менее, был исполнен затаённой грусти, которую я сумел уловить.

Нам с Рони понадобилось два дня, чтобы добраться до границы. Люди Захара проводили нас до пограничного поста, где мы горячо поблагодарили их за помощь и заботу в дороге.

Предъявив фиктивное приглашение от семьи Раббани, а также показав свою фамильную печатку и родовую метку, я беспрепятственно прошёл с Рони через границу в королевство Лаубиен. Расспросив местных, мы выведали путь до ближайшего крупного города, Виридиона, и незамедлительно двинулись в указанном направлении.

Виридион восхищал архитектурой и обилием зелени, гармонично вплетённой в городские пейзажи. Здесь было даже красивее, чем в богатых районах Гилима. В самом сердце города, на оживлённой площади, мы отыскали отделение оикхелдского банка «Золотое перо».

— Сколько снимешь? — спросил Рони, спешиваясь.

— Тридцать золотых на всякий случай.

— Зачем так много?

— Полетим на эволисках, — ответил я, спрыгивая с лошади следом. — Банкет за мой счёт.

— В таком случае отказываться не стану.

Я привязал лошадь на общей стоянке и коротко бросил:

— Скоро вернусь.

— Ага.

Я направился к банку и замер, поражённый внезапной мыслью: по возвращению я обязан присоединиться к своему командиру, но ведь этого можно не делать.

— Эйдан? — раздался озадаченный голос Рони.

Я развернулся и, приблизившись к нему, произнёс:

— Мне нельзя снимать деньги.

— Почему?

— Бьерды… да и не только они смогут выяснить, что я побывал в банке.

— И что?

— Они поймут, что я жив. Мне придётся вернуться вместе с тобой в армию.

— А разве мы не собирались обратно в часть?

— Я должен повидаться с отцом.

— Хочешь дезертировать? — поднял брови Рони. — Понимаешь, чем это тебе грозит?

— Ты скажешь всем, что вернулся один.

— Эйдан…

— Небольшая ложь во благо, — настойчиво сказал я, схватив его за плечи. — Прошу, скажи всем, что я пропал после того нападения в Азероне.

Рони развёл руками, покачал головой, но всё же произнёс:

— Во имя Безликих… Разве я могу тебе отказать?

— Спасибо, это много для меня значит.

— Как мы тогда вернёмся?

Я хлопнул себя по мешочку на поясе:

— Здесь семь золотых монет.

— Откуда?

— У Якифа разжился.

— Вампирские золотые ценятся меньше наших, — заметил Рони.

— Этого с лихвой хватит, чтобы оплатить место на каком-нибудь корабле.

— Зря ты отказался от денег Захара… — вздохнул он.

— Ничего, рано или поздно доберёмся, а пока наслаждайся беззаботными деньками.

Добравшись до ближайшего порта, мы принялись искать капитана, готового доставить нас до Верданта.

— Говорить будешь ты, — произнёс я, скрыв родовую метку куском ткани. — И не называй моего имени. Осторожность не помешает.

— Как скажешь, — кивнул Рони.

Поиски затянулись. С началом войны торговые корабли всё реже посещали гавани Оикхелда, но в конце концов подходящее судно нашлось. Его капитан, пожилой эльф со скрипучим голосом, бегло говорил на зувийском.

— Двое вас всего? — спросил он, оглядывая нас цепким взглядом.

— Только двое, — ответил Рони.

— Монеты откуда? Оикхелдские или наши?

— Вампирские. Все до единой.

— Тогда золотой и два сребреника за одного, — подытожил эльф. — Если согласны, отплываем через четыре дня.

— «Четыре»? — нахмурился Рони.

— Раньше никто и не отправится, — отрезал эльф.

— Ладно… Нас устраивает.

Мы продали лошадей и все четыре дня безвылазно просидели в дешёвом постоялом дворе. Отправились мы в точно назначенное время. Помимо нас на борту оказалось ещё несколько оикхелдцев. Я представился Тором — гонцом, посетившим Лаубиен по поручению своего господина. Здесь же я якобы познакомился с Рони, с которым мы решили возвращаться вместе.

До Верданта мы доплыли спокойно, встретив в пути лишь одно судёнышко. Между Лаубиеном и Оикхелдом ещё действовал договор об открытых границах, поэтому нас даже не пытались досматривать в порту. Разве что сам корабль и его товар подвергся проверке.

— Ты уж извини, но поделиться монетами не могу, — сказал я, когда мы вошли в город.

— Доберусь как-нибудь без них, — отмахнулся Рони и вдруг спросил: — Слушай, может, отправишься со мной в Саминд?

— Мы же обсуждали…

— Я разберусь с бумагами, схожу в банк и дам тебе ещё денег.