— Мы ожидали большего… — задумчиво протянул Садрок.

— Из них девятнадцать моих людей, — решил уточнить я. — Господин Торвальд смог выделить только пятерых своих бойцов.

— Господин Торвальд ещё не отправил конкретных сведений, — сказал Садрок. — Среди вернувшихся так много раненных и погибших?

— Очень много, — ответил я. — От воинской части, увы, мало что осталось.

— Что ж, будем довольствоваться тем, что есть, — философски изрёк Садрок. — Располагайтесь, господа.

— Благодарю.

— Господин Эйдан, скольких людей вы потеряли в той битве? — неожиданно спросил кто-то из благородных.

— Почти половину своего подразделения, — ответил я, поворачиваясь на голос.

— Вам удалось сохранить аж половину?

— Прошу прощения, не имею чести знать вашего имени, — вежливо произнёс я.

— Рыцарь Оксар Имиф, — представился мой собеседник.

— Господин Оксар, мой отец прислал из Волноломных земель тридцать пять превосходных воинов. За один-единственный бой полегло шестнадцать из них. Признаюсь, я рассчитывал потерять не более пятерых, поэтому ваше удивление ставит меня в тупик.

— Похоже, вам здорово повезло, — не стал спорить Оксар.

— Так вы лично не участвовали в битве? — подключился к разговору ещё один благородный.

— С чего вы взяли? — нахмурился я, понимая, к чему он клонит.

— На вас ни царапины.

Прежде чем я нашёлся с ответом, вмешался Емрис:

— Господин Эйдан был на самом острие атаки. Пока некоторые достопочтенные благородные наслаждались знойным деньком, пересекая вражескую границу, нам приходилось колоть рьянков и рубить головы врагам.

— Неужто вы нас ещё в чём-то обвиняете? — возмущённо спросили со стороны.

— Господа, прошу вас, — с мягкой улыбкой произнёс Бьярвиг. — Я уверен, никто из вас не желал никого оскорбить.

— Господин Эйдан, если вашим солдатам что-нибудь потребуется, дайте знать, — сказал Садрок, стремясь разрядить напряжённую обстановку.

— Непременно, господин Садрок. Если позволите, мы вернёмся к подразделению.

Он коротко кивнул, и мы, откланявшись, покинули шатёр.

— Вот же хмыри, — проворчал Емрис, стоило нам отойти немного дальше. — От них бы на поле боя и мокрого места не осталось.

— Похоже, йелнанские благородные из Саминда ещё не прибыли, — сказал я. — Иначе бы им растолковали, что к чему.

— Надеюсь, здесь будет полегче, — вздохнул Рони, а затем с горькой усмешкой добавил: — И зачем я только пошёл в армию?..

Дэн Бьерд был высоким, крепко сложенным мужчиной с резкими чертами лица и пронзительными серыми глазами. Тёмные волосы он всегда коротко стриг, а одевался подчёркнуто строго и сдержанно, избегая любых излишеств. В его облике и манерах сквозили холодность и отстранённость человека, привыкшего скрывать свои истинные мысли и чувства.

Он всегда был тем, кем хотел его видеть отец. Он редко позволял себе мечтать о чём-то своём, зная, что его судьба предрешена. Дэн старался быть идеальным сыном: собранным, решительным, беспрекословно послушным. Он безошибочно угадывал, каких поступков и слов от него ждут. Даже родная мать любила называть его «безупречным наследником».

Стремясь во всём походить на отца, он рано отдалился от остальных, и особенно болезненным было отчуждение от младшего брата. В памяти, заполненной бесконечной чередой уроков и изнурительных тренировок, лишь драгоценные мгновения, проведённые с Ганнером, сохранили свою яркость и душевное тепло.

Дэн до сих пор помнил, как они с Ганнером сбегали из дома, чтобы поиграть с деревенскими мальчишками или искупаться в реке. Как устраивали шуточные поединки на деревянных мечах, мечтая стать доблестными воинами. Как Ганнер приходил к нему ночью, напуганный страшным сном, и засыпал рядом, доверчиво прижавшись. В те мгновения Дэн чувствовал себя по-настоящему нужным и любимым.

Но годы шли, и их пути неумолимо расходились. Дэн всё больше времени проводил с отцом и наставниками, постигая премудрости управления Домом. Прежняя близость постепенно истаивала, уступая место вежливой отстранённости. И Дэн почти убедил себя, что так будет лучше для них обоих, ведь он не хотел, чтобы в семье появился ещё один «безупречный».

Вся его жизнь, если вдуматься, оставалась совершенно пустой и серой. В свои двадцать шесть он по-прежнему был холост, потому что отец, не желая довольствоваться малым, никак не мог найти ему подходящую пару.

Всё, что ему оставалось, — это быть прилежным сыном, пока власть над Домов не перейдёт в его руки. Только был один нерешённый вопрос: а что дальше?

— Хуже и представить невозможно, господа!

Громкие разговоры вывели Дэна из задумчивости. Он оглядел шатёр, полный людей, и остановил взгляд на Морне Броллиане — командующем одного из войск, что было разбито ювийцами. Морн объявился вместе со своими людьми около получаса назад и с тех пор не умолкал ни на миг, живописуя ужасы недавней бойни.

— Клянусь, мы будто попали в кошмар наяву! — продолжал Морн. — Сколько славных воинов полегло!

— Хитры ювийцы, хитры…

— Жаль, нас там не было, господин Морн! Мы бы им показали!

Дэн слушал разговоры вполуха. Его вдруг охватило острое чувство неправильности происходящего. Все эти люди — и он сам — словно жили в каком-то замкнутом мирке, где истинную ценность имели лишь власть, сила и деньги.

— Господин Морн, с вами вместе сражался господин Эйдан, верно? — встрял приставучий Оксар Имиф, который, кажется, утомил уже всех.

— Кто-кто?

— Эйдан Кастволк. Он прибыл со своим подразделением ещё вчера.

— А, господин Эйдан, ну конечно… — Морн разгладил свои длинные усы и закивал: — Да… Великолепный воин… Я недолго видел его в бою, но мне хватило и пары мгновений! Он носился по полю, словно ураган!

— Я сражался неподалёку, — подхватил кто-то из новоприбывших. — Лично лицезрел, как он располовинил голову рьянка.

— «Располовинил»? — недоверчиво переспросил Бьярвиг.

— Именно так! Никогда прежде не видел столь могучих ударов! Клянусь своим именем, господа!

— А ещё он быстр, как стрела, — поддержал другой благородный. — Мы были рядом с его отрядом, когда напали эти твари.

— Кажется, на турнире господин Эйдан не показал и трети своей силы.

Эйдан Кастволк… Когда отец рассказал о нём, Дэн спросил то, что должен был: «Как скоро мне от него избавиться?» В этих словах не было ни гнева, ни интереса. Эйдан стал очередным препятствием на пути отца, которое следовало устранить. Не более того.

Сейчас, слушая эти расхваливания, Дэн понял, что рассчитывать на случайность не стоило. Раз Эйдан пережил одну серьёзную битву, то может пережить и остальные. К тому же он привлекал слишком много внимания. Чем больше о нём будут говорить, тем сложнее будет всё провернуть. Лучше покончить с этим как можно скорее.

Не желая дослушивать разговор, Дэн вышел на улицу и направился в свой личный шатёр. Следом увязался верный помощник — Ларс Хансдоттер. Он был его тенью и помощником вот уже несколько лет. Молчаливый, исполнительный, абсолютно преданный — лучшего просто не найти.

— Передай Бьярвигу, чтобы пришёл ко мне после захода солнца, — распорядился Дэн.

— Да, господин.

Слуги приготовили ему сносный ужин, а затем наполнили ванну. Как ни странно, ему нравилось нежиться в горячей воде именно в жаркие дни.

— Господин Дэн, к вам пришёл господин Бьярвиг, — доложил солдат из охраны.

— Впустите.

Бьярвиг вошёл внутрь и, поймав взгляд Дэна, любезно улыбнулся:

— Если вы заняты, я могу зайти позже.

— Разговор не займёт много времени, — произнёс Дэн. — Когда вы планируете выступать?

— Через два дня.

— Кто-нибудь из солдат занял Азерон?

Азерон — приграничная ювийская деревня на высоком скалистом утёсе. После начала конфликта жители в спешке покинули её. Из-за своего расположения она считалась тихим и малозначимым местом, однако там должны были оставить людей, чтобы поглядывать за общей дорогой.