Князь достал инфофон и вызвал проекцию банковского векселя.

— Одноразовый чек на предъявителя, — он смотрел на меня, как на грязь, — десять тысяч золотом.

Ответил ему также взглядом. Только полным насмешки.

— Пятьдесят, — ничуть не смутился он, закипая ещё больше. — Сто.

Поднял одну бровь. Как же круто, что я научился этому трюку. Реакция Вяземского бесценна.

— Двести, — пробулькал он.

Опустил бровь и вздохнул:

— Не понимаю, вы торгуетесь за честь сына, или рода? — спросил я, — или сразу за всё?

— Триста… — лицо его стало пунцовым, глаза навыкате.

— Какой-то аукцион у вас странный, — я постарался сказать как можно ровнее, что бы его кондратий не хватил, — всего один участник, и борется сам с собой.

— Ты рехнулся? — выругался князь. — С кем, по-твоему, ты разговариваешь?

— Так вы сами начали торг, а мне ничего не надо, — пожал я плечами и сделал вид, что мимо проходил: посмотрел на потолок, затем на ковёр, а потом снова перевёл взгляд на князя, — ну, я пойду?

Вяземский застыл памятником помидору и буравил меня взглядом. Сначала я испугался, что он умер, но заметил, как его ноздри раздуваются, значит дышит.

— Хорошо, — он резко перекипел, плечи поникли, а руки дрогнули, и в чеке появилась просто монструозная сумма с шестью нулями.

— Сообщение отправлено, — он говорил тихо, — в любом банке Империи можешь обналичить до миллиона золотом.

— Славно, — улыбнулся я, а внутри всё замерло и сжалось. Никогда я не воспользуюсь этим чеком. Никогда! — Если это всё, то я пошёл.

Шагнул от него слегка деревянной походкой, и он просипел мне вслед:

— Не пойму, что я тебе сделал, зачем распускать слухи? Выжать больше денег? Или тебя кто-то подговорил?

Обернулся. На него было жалко смотреть. Стоял выжатый, как лимон, вернее, сушёный томат. И взгляд, как у побитого щенка, который ждёт ответа. Я и ответил:

— А это не я.

Актёры, в столице одни актёры и двуличные люди. Я поднимался наверх и вспоминал лицо Вяземского в зеркале. После моих слов оно изменилось. Стало злым, хищным. В первый момент я напрягся, но потом понял — спектакль. Всё это спектакль. Он лишь строил из себя жертву.

Зачем? Не знаю. Может, чтобы узнать, кто распустил слухи, может, понять мой мотив. Я не понимаю, если честно. Знаю одно. Ничего не закончилось. Он продолжит интриговать. Возможно, вся эта сцена с ответной услугой тоже будет использована. А что? Услугу оказали, вот и цена. Смотрите, какой Вяземский великолепный, сколько денег отдал, а Туров жадный мерзавец.

Эх! Внутри аж кипело от злости на себя. Надо было развернуться и уйти, но нет, решил переиграть князя, ведь он ничего мне не сделает….

Ладно, чего махать кулаками после драки? Будет мне очередным уроком. Нельзя считать себя самым умным. Нельзя. Трое уже мне это доказали. Кристина, Лиза и вот, Вяземский.

За этими мыслями я поднялся в комнату и завалился спать.

Насколько пакостно закончился прошлый вечер, настолько же прекрасно началось утро.

Ярко светило солнце. В его лучах, выбивая слезу у смотревших на него без тёмных очков, блестел снег. Бодрил слабыми порывами морозный ветерок. Заставлял проснуться, и распахнуть куртку навстречу утренней свежести.

Взрослые, титулованные гости разъехались еще вчера ночью. И теперь на курорте осталась одна лишь молодёжь.

Кто-то из ребят, прислонив лыжи к стене, стоял у входа в отель, дожидался подъемника. Кто-то, запахнувшись в махровые халаты, ходил вокруг горячего бассейна, не решаясь окунуться: вода ещё не нагрелась, и термометр показывал всего двадцать градусов.

Я замер на открытой веранде и, грея руки о чашку кофе, пытался решить, что делать дальше. Купаться или кататься мне не хотелось. Тянуло уехать во дворец. Узнать, как там дела с трупом в катакомбах. Ещё, хотелось увидеть Клима, спросить о результатах операции, но он ещё не вернулся в отель. Гвоздь сказал, что Разумовский младший всю ночь носился туда-сюда, решая какие-то вопросы.

Остаться или уехать? Вот в чём вопрос. Не обязательно Клима ждать, можно и Евгения Аскольдовича спросить о результатах. Это плюс, чтобы уехать, но Пруха с Бобром хотели покататься на лыжах. Это за то, чтобы остаться.

— В сторону! — раздался девичий крик, и мимо меня пронеслась Елизавета. Пронеслась так быстро, что раздельный купальник превратился в две размытые полоски.

Девушка добежала до бассейна, подпрыгнула и, изогнувшись дугой, да сверкнув бледными ягодицами, вошла в воду по щучьи.

— Насколько она стервозна, настолько и красива, — восторженно протянул Клим у меня над ухом. — Отец мне как-то предлагал заслать сватов. Дай кофейку глотну, — он встал рядом и потянулся к моей чашке.

— А ты? — я смотрел на заплыв Лизы и слушал, как Клим громко прихлёбывает.

— Хха, — оторвался он от чашки, — А мне Инга нравится.

— Давно вернулся?

— Только что, — он поставил пустую чашку на перила, — всю ночь не спал. Только прилягу — сообщение о столкновении. Пришлось всех агентов в отеле поднимать, теперь с ног валятся.

— Успешно? — к Лизе присоединилась остальная молодёжь, и теперь вода в бассейне бурлила от внутренней силы и пестрела яркими купальниками.

— Очень, — Клим достал инфопланшет и показал мне список, — два с лишним десятка боевых групп, полторы сотни орденцев.

— Как-то они глупо действовали, малым количеством, — протянул я, изучая пометки в гаджете. — Безграмотная работа, если честно.

— Да, что ты понимаешь? — удивился Клим, — в двух попытках даже авиацию использовали, знаешь, как нам тяжко пришлось?

— Я-то, как раз понимаю, — посмотрел на него и хмыкнул, — хоть и курсант, но уже в бою участвовал.

— Ладно, извини, — отмахнулся Клим, забирая у меня инфопланшет, — в любом случае, скоро всё это закончится.

— Угу, — промычал я, пытаясь справиться с внезапно налетевшим жужжанием.

Голова чуть не разорвалась, а я почти оглох. Схватился за затылок и глубоко задышал.

— Что с тобой? — обеспокоился Клим, заозиравшись по сторонам, — может, врача позвать?

— Не надо, — простонал я. Боль и звук начали утихать, стоило подумать, что предчувствие сигнализирует об опасности. — Смотри по сторонам, ничего интересного?

— Девчонки из воды вылезли, — хмыкнул Клим и, тут же поймав мой взгляд, закрутился на месте, — ладно-ладно, смотрю.

Хлопок раздался еле слышно и неожиданно. За ним ещё один, а потом ещё и ещё, и ещё. Звуки взрывов приблизились быстро. Последний рванул совсем рядом. От него даже стёкла отеля задрожали.

Мы кинулись с веранды. Выскочили из-за угла здания и увидели, как на парковке полыхают автогравы.

— Тревога, — закричал Клим по связи, — к бою.

— Не с кем, — прихватил его за руку и указал на вершину горы, откуда звучали первые хлопки.

Клим посмотрел ввысь и стал белее снега. Его взгляд заметался по парковке, но ни одного целого антиграва не нашёл. Потому он снова посмотрел туда же, куда и я. На снежную лавину.

Лавина неслась стремительно. Рывками.

Казалось, облако сошло с неба и пытается взлететь обратно. Оно бурлило. Вставало на дыбы. Словно дикая лошадь, оно вскидывало круп, и тогда, сзади, вырастали новые белоснежные клубы. Они наползали на передние. Отчаянно устремлялись вверх. Но их неумолимо тянуло вниз.

— Минута и мы умрём! — выпалил Клим, замирая, как сурок, а для меня замедлилось время, и пошёл отсчёт.

Секунда, и голос Анджея режет ухо:

— Тур, доспех! — на плечи падает броня: парни просто выпрыгнули из окна номера.

Никогда не одевался так быстро. Спичка не успеет разгореться, а я уже в ЛПДМ и в руках метелица.

Пять секунд.

Перекрикиваю грохот лавины, кричу через усилитель голоса шлема:

— Все в подвал!

Народ ломится в здание, но я тут же спохватываюсь:

— Нет! На первый этаж! Ближе к стене!

Точно, подвал могли заминировать. Блин, времени мало, в лучшем случае полминуты.