— Поздравляем, индекс Вашего развития составляет тридцать пять пунктов, — раздался из динамиков холодный механический голос.

Тут же щёлкнули замки, и крышка медицинской капсулы с лёгким шипением отъехала в сторону.

Кажется, что-то подобное уже происходило.

Открыл глаза. Зелёный, регенерационный гель заполнял внутреннее пространство аппарата. Накрывал меня полностью, оставляя на поверхности только верхнюю часть головы, начиная от подбородка.

Ухватился рукой за борт капсулы и, напрягая мышцы, принял сидячее положение.

Где я?

Крохотная комната. Операционный стол, заправленный белой простыней, аппаратура для поддержания жизни. Две переборки стальные, две стеклянные. Сквозь них проглядывается коридор и такие же палаты напротив.

Я в больнице? На какой планете? Что случилось?

Ответа не было.

Перевалился через борт, и пол тут же залило зелёной жижей. Пискнул какой-то прибор. Из капсулы, с противным скрежетом, будто древний модем подключался к сети, вылезла бумажная лента распечатки.

Звук стеганул по нервам, заставил поёжиться. Ещё и холод навалился, выбивая на коже мурашки, заставил встать и сделать лёгкую разминку, чтобы разогнать кровь.

В голове всплыли картины древних фильмов. Да так отчётливо, что я огляделся. Следов крови нигде не наблюдалось, как и зомби, что должны были толкаться в коридоре, и пускать слюни, глазея на меня.

Вот и славно. Успокоив разыгравшееся воображение, оторвал и вчитался в медицинский бланк.

Поздравляем, индекс Вашего развития составляет тридцать пять пунктов, рекомендуем Вам обратить внимание на возможность реализовать свой потенциал в медицинской или военной сфере, также Вам рекомендованы следующие специальности…

Эх, мне бы год назад такое, я б тогда…

Раздалось шипение, часть стеклянной стены скользнула в сторону, и в палату зашла светловолосая девушка в белом халате. Скользнула по мне строгим взглядом и резко отвернулась.

Чего это она? Окинул себя взглядом и…

Срам-то какой! Я ж голый! Заметался глазами в поисках одежды, но ничего не нашёл. Пришлось импровизировать. Сорвал с операционного стола простыню и завернулся в неё на манер тоги.

— Здравствуйте, — смущённо приветствовал её, расправляя складки и выпрямляясь. — Мичман Туров.

— Добрый вечер, — отрывисто поздоровалась девушка и нажала на какую-то кнопку, открывая в стальной переборке небольшую нишу, — ваша форма, лейтенант, — кивнула она на вешалку в нише.

На автомате подошёл к стенному шкафу, достал одежду и завис. В памяти всплыли последние события и оговорка Святослава Христофоровича. Опять двадцать пять. Не бывает такого, чтобы через два звания перепрыгнуть. Вспомнились Дед и отец. Ну, да, только при выходе на пенсию, да после подвига, но я, вроде бы цел и невредим, да и подвигов не совершал. Нельзя же за геройство считать абордаж смятого, как консервная банка, корабля. Да же?

— Наденьте бельё, мне надо вас осмотреть, — голос девушки вернул меня к реальности. Отвернувшись, она прошла мимо и склонилась над капсулой.

Так, ладно, разберусь по ходу пьесы. Натянул труселя, сложил форму в углу палаты и выпрямился.

— Я готов.

Девушка, не отвлекаясь от статистики капсулы, заправила за ухо прядку и запустила в меня медицинские техники. Чужая сила прошлась по телу от макушки до пяток и обратно.

— Знаете, какой сейчас день? — поинтересовалась она.

— Никак нет, — помотал головой в ответ. — Год знаю, три тысячи восемнадцатый, а день, рискну предположить, вторник, двадцать восьмого июля.

— Почти верно, только августа, — девушка шагнула от капсулы, подошла в плотную и неожиданно сильными пальцами схватила меня за подбородок, — замечательно, даже шрамов не осталось.

— Как августа? — просипел я: разжимать челюсть в таких тисках сродни подвигу. — Почему? Я же пропустил…

— Ничего интересного вы не пропустили, — она резко повернула мою голову в разные стороны и нахмурила брови, — Месяц идём в нырке, из развлечений только прилёт на Владивосток.

— Пропустил, — продолжаю сипеть и давить из себя звуки, а в голове крутятся мысли о Лире и доме.

Как так⁈ Помню слова про столицу, но я же отказался! Мне же к семье надо! Ну, хоть на миг увидеть любимую…

— Допустите силовое истощение ещё раз, снова пропустите, — её тон можно использовать вместо морозильной камеры. — Должна отметить, у вас отличные способности к регенерации, поисковым техникам и силовым щитам.

— Спасибо.

— Это не поздравления, — бросила она раздражённо, убрала руку и отошла назад, — а выговор. Я направлю вашему руководству рекомендации для служебного взыскания и наряда вне очереди.

— За что? — удивился я такому повороту в беседе, — Что я сделал?

— За безответственное, бездарное, просто ужасное отношение к развитию индекса, — она пригвоздила меня к полу тяжёлым взглядом и цедила каждое слово, будто гвозди в гроб вбивала. — Рисунок ауры ужасен, однобок и почти симметричен. Вы почти убили свой потенциал и возможность к росту внутренней силы. Куда смотрели ваши наставники? Их надо разжаловать и гнать из флота с позором.

От её интонаций у меня внутри всё замерло. От образа милой девушки не осталась и следа. Не знаю, сколько точно ей лет, но явно старше, чем выглядит. Слишком очевидна уверенность в своих силах и возможностях. Представил, как Мангуста отправят в отставку. Да ну нафиг! Что за ерунда?

— Такой талант губить годами, надо умудриться, — продолжала возмущаться доктор, девушкой её называть язык теперь не поворачивался.

— В смысле годами⁈ — решительно выставляю руки вперёд, кто-нибудь понизьте ей градус, — Я ж только в последние пару месяцев прорвался за тридцать пунктов.

— Как за пару? — она резко замолчала и подозрительно на меня уставилась.

— Ну, так, — протянул я, мигом растеряв всю решительность. — Сначала на практике прорвался до двадцати восьми, а потом в отпуске и в командировке, — я запнулся и выдал скороговоркой: — да я сам только узнал, что тридцать пять, год назад одиннадцать было

— Сколько⁈ — её глаза округлились.

— Одиннадцать, — постарался ответить ровно, но получилось, как у провинившегося школьника.

Ей мой тон был не интересен.

— Поразительно, — она телекинезом подтащила к себе какой-то аппарат и зажала на нём кнопку: — Катя, срочно мне на инфопланшет карту пациента из семисотой палаты.

Отпустила кнопку и стала ходить по палате туда-сюда. Аппарат летал за ней по воздуху.

— Поразительно, — она взмахнула руками. — В моей практике такого ещё не было.

— Поразительно — это хорошо? — спросил я, натягивая форму в углу и стараясь держаться от неё подальше. Очень уж она походила на сумасшедшую.

— Как посмотреть, — она остановилась, зыркнула на меня, и тут аппарат пискнул.

— Елизавета Владимировна, карты нет, — прозвучал женский голос.

— Как нет? Мы же всех морпехов перед рейсом проверяли.

— Он не из наших, Елизавета Владимировна.

Доктор, вернее, Елизавета Владимировна (почему-то ей так шло больше), отправила аппарат обратно на стену и вновь глянула на меня:

— Где ваш инфопланшет? Мне нужен личный чип.

Больше всего она походила сейчас на фурию. Тонкие ноздри раздувались. Голубые глаза приобрели фиолетовый оттенок, а в растрепанных силой волосах проскакивали искры молнии. Спорить с ней или пререкаться не хотелось. Да у меня даже дыхание перехватило от ощущения её ауры заполнившей всю палату.

— Не знаю, — старался отвечать максимально просто, как рекомендуют с сумасшедшими. — Я даже не знаю, на какой планете нахожусь.

— Вы на крейсере «Иван Грозный», завтра будем в столице, — бросила она и, потеряв ко мне всякий интерес, достала из кармана свой коммутатор, — можете идти лейтенант, — махнула она рукой.

Куда идти, зачем? Не важно. Главное подальше от неё. Шагнул к двери. Обернулся на мгновение, чтобы попрощаться: