— Есть, — вновь повторил я и не удержался от вопроса: — мне казалось, что Разумовский предан великому князю.

— Но не мне, — усмехнулся Меньшов и посмотрел по сторонам, — Разумовский придворный змей, чем меньше он знает, тем слабее жалит. Куда нам идти?

За два шага оказался впереди и повёл генерал-адмирала к нашей с ребятами комнате.

Мы миновали несколько залов. Видели, как медики выходили из комнат. Из каких-то только они, а из каких-то выносили людей на носилках. Везде царила нездоровая, болезненная суета.

— Ваше высокопревосходительство, — признаться, я всё ждал, когда он расскажет об ордене двуликого, но не решался спросить сам, поэтому решил задать другой вопрос: — Михаил Владимирович умеет внушать желание покончить с собой?

— Ты о своей попытке застрелиться? — хмыкнул он.

— Не только, — я кивком указал на пострадавших людей, у многих имелись раны, которые они явно сами себе нанесли.

— А, это, — хмыкнул Меньшов, — это они от тоски и злости, а вот ты находился ближе всех.

— Понятно, — вздохнул я.

— Ничего тебе не понятно, — посмурнел Меньшов. — Не может великий князь внушать другим что-то, только поделиться своими эмоциями, когда теряет контроль над внутренней силой.

— Получается, — я аж глаза распахнул от удивления, — он хочет застрелиться?

— Угу, — буркнул Меньшов.

— Это… — я не знал, что сказать. Просто не мог подобрать слова. Да, что слова. Я, даже, не мог мысли подобрать.

— Вот будешь старше четырёх сотен лет, — Меньшов проводил взглядом очередные носилки, — да провозишься всё это время по уши в политике, тогда на тебя и посмотрим.

— Жутко, — протянул я, прикидывая опыт своей жизни за последний год и умножая его на четыреста, а лучше и на всю тысячу.

— Не то слово, — хмыкнул Меньшов, — представь ещё, что миллионы, миллиарды людей ждут его смерти, чтобы разорвать на части всё, что ему дорого.

Открывшаяся картина заставила сбиться с шага. Вновь накатила тоска и горечь. Михаил Владимирович предстал совсем в ином виде. Не всесильный щит и меч империи, а до смерти усталый старик, каким я его сегодня видел. Да и не только сегодня.

— Как же он держится? — выпалил я.

— Стиснув зубы, — бросил Меньшов, — ждёт, преемника с таким же индексом. Как только найдётся такой, то сразу же уйдёт на покой.

— Что-то я уже не хочу такой индекс развития, — протянул я.

— Все так говорят, — хмыкнул Меньшов, — когда доходит, что сила — это, в первую очередь, ответственность, а не право.

Дальнейший путь прошёл в молчании. Я осмысливал открывшуюся картину мира и пытался придумать, как мне стать таким же сильным, и просто жить с Лирой и Варей в отдалённости от интриг аристократов.

До этого дня я считал — чем больше сила, тем лучше. Живи себе в удовольствие. Никто не осмелится тронуть. А думать, да облизываться на твоё добро, так пусть себе. Но нет.

Выходило, чем ты сильнее, тем больше врагов вокруг. Будут пробовать на прочность. Не смогут сломать в лоб, попытаются подкрасться сзади. Да и те, кто слабее не дадут покоя. Будут просить помощи и защиты. А это, как сказал Меньшов, ответственность.

Нда. И как же быть? Оставаться слабым или среднячком? Тоже не вариант. Просто раздавят.

Куда ни кинь, всюду клин. Какой-то замкнутый круг. Каким бы ты ни был, опасность всегда подстерегает.

Так и не придумав ответа на свой вопрос, я оказался перед дверью в наши с ребятами покои. Взялся за ручку и тут до меня дошло, что за моей спиной генерал-адмирал, а парни, ни сном, ни духом о его присутствии. Так что, прежде, чем открыть дверь и войти, я громко постучал.

— Обед принесли! — раздался крик Феймахера и он выскочил в гостиную, почёсывая пузо и подтягивая труселя.

— Лучше бы Тур пришёл, а то жара достала, — Гусар ввалился следом, обмахиваясь тельняшкой.

— В джунглях и то было лучше, — вторил ему Бобёр.

— Ну и сны у меня с бодуна, — протянул Пруха, уставившись на Меньшова за моей спиной.

— Генерал-адмирал на палубе! — гаркнул я, внутренне злясь на себя и Меньшова, — привести себя в порядок и построиться!

Меньшов хмыкнул от неуставной команды, но ничего не сказал. Парни же метнулись по своим комнатам. Даже с Прухи моментально слетела сонливость и он кабанчиком подскочил с дивана.

— Ваше высокопревосходительство, — я вытянулся рядом с бойцами, когда они вернулись в повседневке (уложились в минуту), — отряд морской пехоты особого назначения построен.

— Мангуст говорил, что вы будущее нашей академии, — хмыкнул Меньшов, задержался взглядом на криво застёгнутой рубашке Феи, на помятом лице Прухи, оторванной пуговице Гадела, и продолжил: — благодарю за службу!

— Рады стараться, Ваше высокопревосходительство!

— Вольно, — махнул рукой Валентин Севович и посмотрел на меня, — лейтенант, не будем тянуть время, кого дадите мне в помощь?

Меньшов ушёл сразу. Забрал с собой Фею с Гвоздём, и они поехали в магазин «Всё для маскарада». Я же пошёл на встречу с Лизой. Сегодня мне предстояло первое обследование.

Особой радости я не испытывал. Мало того, что Меньшов так и не рассказал об ордене двуликого, так я ещё и опростоволосился перед ним. Он, конечно, ничего не сказал, и, вроде бы, закрыл глаза на бардак в отряде. Но, кто его знает. Приедем на Владивосток — раздаст нарядов, или ещё что придумает. У меня от него мурашки, если честно.

— Ростислав Драгомирович, — Лиза прервала мои мысли и кинулась ко мне, как только я подошёл к медицинскому корпусу. — Прошу простить меня за дуэль с Вяземским и каверзы, которые к ней привели.

Лиза опустила глаза и замерла в ожидании ответа. Я же замер от неожиданности. Не думал, что наша встреча начнётся именно так. Что произошло, что она решила принести извинения?

И тут я вспомнил её вчерашние слова, когда она думала, что я гвардеец. Блин, из огня, да в полымя…

Так, надо соблюдать осторожность в словах. А то, вдруг она кинется с признаниями в любви, и что мне тогда делать?

— Елизавета Владимировна, я….

— Ростислав Драгомирович, — Лиза не дала мне договорить, резко подняла голову и пылко выпалила: — я очень перед Вами виновата, дед вчера вечером доходчиво объяснил это. Прошу, дайте мне второй шанс. Уверяю, Вы не пожалеете.

— Хорошо, — не сдержался я, замечая слёзы в её глазах и не до конца понимая, что происходит.

— Отлично, — просияла девушка, — пойдёмте в палату, нам выделили новейший аппарат диагностики.

Лиза резко прошмыгнула мимо меня и, набрав скорость, направилась к крыльцу медкорпуса.

Хм, может, стоило сказать «нет»? Закралась в голову запоздалая мысль. Решил бы разом все проблемы с ней связанные.

С другой стороны, это, как на минном поле. Вдруг она в ответ на нет скажет о своих планах на меня? Сейчас не сказала, значит тропинка верная. Блин, мне бы дотянуть до Владивостока, и там с ней один на один поговорить, да с Лирой в ЗАГС потом на опережение помчаться.

С этими мыслями я проскочил в здание вслед за Лизой и свернул направо. Дежурный гвардеец на входе не задал мне ни одного вопроса. Несколько докторов в коридоре приветствовали наклонами головы. А пара милых медсестёр проводила взглядами.

Палата, в которой ждала меня Лиза, оказалась совсем рядом. Дверь с шипеньем закрылась за моей спиной, и мы с девушкой остались один на один.

— Раздевайтесь, Ростислав Драгомирович, — голос Елизаветы переполнялся энтузиазмом, — и ложитесь в капсулу.

Не успел попросить её отвернуться, как она сделала это сама. Развернулась к оборудованию и стала нажимать какие-то кнопки.

Снял форму, оставшись в одних лишь трусах. Шагнул к медкапсуле. Перекинул через неё ногу и оказался по пояс в зелёной жидкости.

Лиза на меня, даже не смотрела. Хм.

Улёгся целиком, полностью скрывшись в жиже, только лицо на поверхности осталось, и произнёс:

— Готов.

Крышка капсулы тут же закрылась, и я оказался в замкнутом пространстве. Паники не было, только интерес. Раньше я оказывался здесь только без сознания, если не считать первый раз, после школы. Но и тогда я лежал с закрытыми глазами. Так что ничего не видел.