Я была обречена.

А я-то расслабилась, поверила, что нелюбовь защищает меня от беды. Обменивалась с Анваром любезностями и обсуждала дурацкие сказки, как будто герцоги обсуждают со своими пешками что бы там ни было.

С ненавистью посмотрела на Анвара, но поймала только ледяную усмешку, которую видела много лет назад. На собственной свадьбе.

— Еще вчера бумаги подписала, Ваше Величество, — сказала без улыбки.

Это был выбор между плохим и очень плохим, и я его сделала.

Несколько долгих секунд в гробовой тишине императрица смотрела мне в глаза, а после резко развернулась и прыгнула, обращаясь в дракона.

В комнату я вернулась притихшая и оглушенная.

Анвар улетел вместе императрицей, а я осталась стоять на плацу, по колено в наметенных ветром каких-то веточках, песке, цветочных лепестков из сада. В том, что вернется он с бумагой в вензелях и печатях, не было никаких сомнений.

Уже к ночи я стану собственностью герцогской семьи Фалаш.

Было тихо, в комнате царил солнечный свет и покой. Одеревеневшими руками достала объемную сумку, в которой обычно носила зелья и травы, горкой высыпала в нее немногочисленные вещи. Смену белья, двойную смену одежды, несессер из розовой яшмы, две рецептурные подшивки, набор зачарованных колб, шкатулку зельеварных образцов и… все. Подумав, взяла еще две редкие книги. После раздумий добавила плащ, подбитый мехом.

Место есть, брать просто нечего.

Проходя мимо зеркала, не сдержалась и укорила:

— Рассказывать драконам сказки повадилась, да? Дура доверчивая.

«Уничтожить, — коротко согласилась драконица. — Выжечь, р-р-разорвать!»

«Сбежать проще и эффективнее», — не согласилась я.

Если лететь сейчас, к вечеру буду на границе гор, отделяющих Сопределье от старого драконьего леса.

Страшное место, говорят. Там не цветут травы, а звери не дают приплод, там чахнут красавицы, в считанные дни обращаясь старухами, умирают храбрые юноши, решившиеся войти на мертвую территорию. А еще говорят, у Мертвого леса появилась хозяйка, которая может провести путника без единой царапины к землям магов.

Калахне видела ее, и та взяла зелье цветения и материнский пояс в обмен на редкие камни и травы. Если пойду сейчас, мне есть, чем заплатить за услугу.

Заставила себя вдохнуть, выдохнуть и распахнула окно. Мне предстоял день хорошего лета в первородной форме, а я давненько не перевоплощалась.

За спиной раздался щелчок, дверь ударилась о стену с такой силой, что едва не сорвалась с петель.

В комнату шагнула наставница Милене. В два прыжка она подскочила ко мне и ухватила за руку:

— Куда это ты собралась?! Бежать? — все ее худое тело подрагивало, словно шумное дыхание не умещалось в груди. — Конечно, бежать. Век собираешься бегать от герцога?

— Это уж мое дело.

С силой вырвала руку. Я уже очень давно превзошла наставницу в магии и силе.

Мы ладили с Милене, но та ночная беседа так и осталась нашим единственным откровенным разговором. Мы никогда не лезли друг к другу в душу, но в особенно одинокие вечера были близки, как мать и дочь. Вместе читали в тишине или составляли рецепты, или обменивались забавными сплетнями.

— Если улетишь, сегодня же расскажу Анвару, что ты Аланте Фьорре!

Меня словно ударили тяжелым камнем в грудь. Медленно обернулась, из рук выпала сумка, а на глазах вскипели слезы. Что ж я за человек-то такой… Почему меня всегда… предают.

Наверное, Милене поняла, дрогнула, но не отступила. У губ залегла жесткая складка.

— Ты должна остаться! — повторила она бескомпромиссно.

— Нет, — отрезала я коротко.

Я уже проявила крылья, подхватила сумку и шагнула на низкую оконную ступень, когда меня остановили слова Милене:

— Ты была должна мне одну услугу, и я хочу ее получить.

Милене смотрела прямо и жестко, и я сложила, а после окончательно развоплотила крылья.

— Хорошо, с этой секунды наш договор завершен, — сказала так же жестко, поднимая руку с вязью договорных рун. — Только участвовать в дурацкой игре с богиней Смеха я не собираюсь.

Руны блеснули и померкли.

Милене застыла, вечно бесстрастное лицо побледнело.

— О чем ты говоришь, Анте? — спросила осторожно.

Так старый опытный лис подбирается к добыче на мягких лапах.

Конечно, я хотела ее задеть. Ударить также больно, как она меня. Вот только я ожидала совсем другой реакции. Но Милене, словно в один миг просто сбросился маску доброй тетушки, обернувшись жутковатой ведьмой. Я вдруг вспомнила, что наставница никогда не улыбалась, и в наших беседах участь болтушки доставалась мне.

Ладони у меня вспотели, капля пота сползла за воротник. Я нащупала что-то важное. Но… что?

— Про эту вашу историю, — сказала небрежно. — Как богиня осерчала на далекого предка герцога и в каждом поколении то ли убивает Истинных рода Фалаш, то ли разгоняет их, чтобы герцогу не достались. Спорю, вы снова собираетесь использовать меня, верно?

Пазл со скрипом, но складывался.

Это объясняло, какого черта Анвар надумал целовать меня под окнами Академии, унизил Лале, а меня прилюдно принял в клан Фалаш, предварительно загнав в ловушку. Вполне возможно, что он планирует сделать меня любовницей, чтобы дать своей Истинной повод для хорошей ссоры. И приятно, и полезно.

Лале предсказуемо его возненавидит, но потом простит. Она же вьется около Анвара, как одержимая.

Странно, конечно, что богиня не избавилась от Лале раньше, как избавлялась от прочих Истинных рода. Времени-то у нее навалом было.

— И от кого же ты слышала эту историю?

— От Иве, — пояснила устало: — Горничная, приставленная Анваром. Но она умерла, теперь ее не расспросишь, что там произошло.

Больше всего мне хотелось остаться одной, но, похоже, ждать мне одиночества до морковкиного заговенья. Ровно в эту секунду дверь распахнулась снова. В комнату ворвались мои гомонящие соседки, а вместе с ними в комнату вошли смех и шум.

Вейра Милене мгновенно надела маску строгой ниры и отстранилась.

— Приветствую вас, юные вейры, — сказала чопорно. — А тебя, Анте, жду вечером в зельеварных.

— Конечно.

Формально улыбнулась, но едва Милене вышла, повалилась на кровать, как кукла с обрезанными нитями. А после без всякого стеснения свернулась в клубок и попыталась закрыться одеялом.

Я устала и хотела побыть одна. Мне было нужно немножко времени, чтобы пережить очередную боль.

Голоса сначала замерли, после стали растерянным и тихими, а после я вообще перестала их слышать.

Меня усадили, как куклу, за столик, помогли поменять рубашку и перешнуровать короткий приталенный корсет, налили горячего травяного отвара.

— Пей, — тихо сказала Минхе. — В травах я не очень хороша, но вилица растет на солнце, дает покой и чистый ум.

Я даже усмехнулась. Чистый ум мне бы не повредил.

Айне молча раскладывала вещи из моей сумки по своим места, а Лиан распустила мне косу:

— Переплету, ты же всю ночь с этой косой в зельеварной торчала.

Никто из них не задал мне ни единого вопроса, ни в чем не упрекнул, даже Минхе не рискнула отпустить одну из своих своеобразных шуток.

В груди наливалось забытым теплом.

Герцог загнал меня в ловушку, но я больше не одна. Есть друзья, есть Бертель и Калахне, даже мама у меня теперь немного есть. Со мной ладят однокурсники, и многие неприятели давно стали, если не друзьями, то хорошими товарищами. Этот тщательно ненавидимый мир потихоньку начинал мне нравиться.

Из мыслей меня выдернуло аханье Лиан.

— Что… Что это?!

Расческа упала на пол, а около нее сгрудились девочки. Все трое с интересом уставились на мои волосы и снова заахали. Тяжко вздохнув, я попыталась высвободить свои ненаглядные из цепких дружеских рук.

Раньше мне косу не переплетали, так что нечего было и начинать. Все из-за того, что цвет волос у меня редкий для драконов, первый год меня вообще за хвост дергали из хулиганства. Хотели убедиться, что волосы настоящие.