В политике и истории драконьего мира у меня все еще были серьезные пробелы. Я хмуро взглянула на сестру, молчаливо понукая к продолжению.

— Как ты думаешь, кто станет дочерью на выданье, когда тебя сбагрят в пансионат?

Лале счастливо рассмеялась.

Я закрыла глаза. Вот как. Герцог вернется в столицу, выслушает неискренние причитание венценосной мачехи и отправиться обратно, просить руки дочери Фьорре снова. Но Пустая, некрасивая дочь, с которой не то что в постель, за один стол сесть страшно, будет к тому моменту в пансионате.

И тогда молодой герцогиней станет Лале: красивая, как бутон весенней розы, юная, нежная, полная магии и сил. Цветок Сопределья, достойный сиять рядом с ангелоподобным Анваром Фалаш.

Дорогие читатели, буду благодарна вашим комментариям и звездам! Для меня это очень важно и очень-очень приятно :)

Лале смотрела на меня с вполне заслуженной победой в глазах.

— Поддержи меня, сестренка, — она нежно взяла меня за руки, одним глазом посматривая на горничных: все ли видели, как она добра к своей неудельной сестре. Такое же выражение было у вейры Глок, когда она проверяла реакцию дракониров на свою доброту к уродине. — А когда вернешься из пансионата, подыщу тебе местечко в нашем доме. Будешь жить достойно вейры.

Вот в это я охотно верила. С Лале станется поселить меня в герцогском дворце, чтобы каждый день на мне самоутверждаться и показывать, почему герцог предпочел ее, а не меня. А если взбрыкну, можно будет напомнить, чей хлеб я ем. Точно говорю, так и будет. Мои отцы, что этот, что предыдущий, успешно практиковали такой же метод и передали его по вертикали потомкам.

В груди заворочалось что-то темное, страшное, похожее на бурю, скованную цепью. И это было вовсе не чувство несправедливости, давно мне привычное. Но я смиренно опустила глаза:

— Хорошо, Лале.

Несколько секунд сестра молчала, словно ждала скандала, а после радостное ожидание в ее глазах потухло, она брезгливо отвернулась.

— Что ж, езжай, сестра, не забывай писать изредка. Часто не пиши, не расстраивай родителей. Удачи, милая.

— И тебе… — земля стекловатой, Лале.

Она вышла, за ней потянулись горничные, а я усилием воли заставила себя вернуться к делу. Быстро и привычно переоделась в темное повседневное платье, содрав с себя остатки свадебного наряда, надела крепкие, кожаные ботинки на шнуровке, купленные вопреки воле матери. Та-то была свято уверена, что нормальные вейры ходят только в бархатных туфельках, нежных, как лепесток розы, и только по балам. В остальное время их носят на руках. Уж не знаю, откуда она взяла эту глупую теорию, учитывая тот факт, что ее собственная жизнь была далека от идеала.

К матери я вернулась во всеоружии, небрежно ссыпала в чемодан ракушки и засунула книги.

Маму уже осматривал семейный лекарь:

— Речь вернется дней через пять, повреждений нет, можете не волноваться.

Когда врач ушел, мама силой усадила меня в кресло и раскрыла чемодан, показывая, что и куда она убрала. В документы она ткнула меня чуть ли не носом. Я не обижалась, в связи с моим уродством меня воспринимали чуть ли не умственно-отсталой, хотя соображала я ничуть не хуже остальных. Разве что в образовании здорово отставала от сестры и брата. Но этот недостаток я охотно прощала самой себе — я в этом мире всего два года, всему приходилось учиться в спешке и на практике. Неловких ситуаций хватало.

Мама замычала, и я кивнула, хотя не очень понимала, что она от меня хочет.

— Идите спать, вейра Аланте, — тронула меня за плечо одна из прислужниц. — Уже поздно, а вам рано вставать.

Сделав понятливое лицо, поднялась, перед выходом с сожалением посмотрела на чемодан. Взять его было бы слишком подозрительно. Я бы и так не взяла, но прихватила бы немного деньжат из мешочка и пару браслетов, деньги облегчают жизнь, мне ли не знать.

Вышла в коридор, а после осторожно спустилась этажом ниже, подбираясь к отцовскому кабинету. Если меня кто-то поймает, придется сказать, что я хочу попрощаться с отцом перед отъездом, а это будет звучать неправдоподобно.

К счастью, коридор оказался пустым и тихим, и в кабинет я зашла беспрепятственно. И едва не выскочила обратно. Отец сидела за столом, уронив голову в бумаги, от утробного храпа трясся даже графин в золоченой подставке.

По стеночке я двинулась в сторону секретера, который мой иномирный батя запирал примитивным цифровым кодом. Причем, пользовался им на глазах и у мамы, и у нас с сестрой, справедливо полагая, что мы что-то вроде садовых гусениц. Да мы ими и были, просто он недооценил силу моего отчаяния.

В пансионат не поеду! Поехать и смиренно умереть, просто чтобы сделать удобно Анвару Фалаш, я не собиралась. Взять за себя это… В голове снова и снова прокручивался его взгляд, поворот головы, брезгливый изгиб идеальных губ. Каждое слово впечатывалось в память.

— Заткнись, — сказала вслух и испугалась собственного низкого голоса.

Отец перестал храпеть, но незнакомое, страшное чувство в груди было сильнее страха. Не дрогнув, подошла к отцу и мягко повернула его голову на другой бок, и тот, сладко причмокнув во сне, захрапел снова.

Сейф он держал в картине, как и большинство драконов. Деньги, документы, особо ценные драгоценности, кое-что из оружия и… шкатулку с редкой драконьей травой.

Первое правило умного воришки: не бери все. Возьми немного. Чуток, чтобы не навести на подозрение и остаться при барышах. Поэтому я тихонько вытащила три веточки и прикрыла шкатулку, а после мягким щелчком вернула картину на место. Кто-то в доме ухаживал за магическим механизмом, кто-то вроде меня, время от времени лазающий по сейфу.

Наверняка, мама. Она все дела ведет, а отец только орет и командует, вот и приходится ей изыскивать способы посмотреть, сколько он долгов тихомолком от семьи натворил.

Фух. Все. Даже если сейчас сюда завести отряд рыцарей во главе с ненавистным Анваром, я скажу, что прощалась с отцом. Нормальный человек в такое в жизни бы не поверил, но драконы — запросто. У них подчинение главе дома впаяно в мозг, хоть их бей, хоть их режь. Антов вон на границу, на войну с перевертышами отрядами высылают, и те, хоть и скрипят зубами, но едут. Еще и руку главе целуют, и благодарят, что им доверили защищать честь рода. То ли дураки, то ли… драконы.

В коридор я вышла уже не стесняясь, чинно кивнув пробегающей мимо прислужнице. Я свое черное дело сделала, а отец на утро после возлияний все равно ничего не помнит. В таком состоянии он мог не только со мной прощаться, мог и с ифритами вальсировать.

Вернувшись в комнату, в темпе разворошила постель, натянула прямо на платье балахонистую сорочку, усеянную кружевами и лентами, которые по мнение матери компенсировали мои объемы, а после постучала по бытовой тумбе. Очень удобная штука. Достаточно запрограммировать свой завтрак или обед и через полчаса тебе подают требуемое.

Мне не подавали. Я была на диете. Но мне нужен был свидетель моего послушания и смирения. Забралась в постель прямо в ботинках, укрылась одеялом, и когда на мой стук соизволила отозваться одна горничных, запросила горячего молока для «лучшего сна».

— Принеси еще пару булочек, — сказала, не особенно надеясь на ее доброту.

Однако, булку мне и впрямь принесли. Наверное, мать решила, что моя фигура больше не ее забота. После ухода горничной умяла булку с парой листиков сыра, отсыпанных мне от кухонных щедрот и выпила молоко, а после стянула сорочку и знакомым путем выбралась в окно.

Какое первое правило адекватной вейры в неадекватных обстоятельствах? Нет, не сохранять спокойствие и ждать прекрасного дракона на другом белом драконе. Первое правило — изучить пути отхода из этих самых обстоятельств заранее. Дракон может и не прилететь. Ко мне за семнадцать лет жизни ничего не прилетало кроме затрещин и любящих отцовских апперкотов.