На периферии слуха хлопнула дверь, я услышала и тут же забыла. Слова слетали с губ магией.

— Буря пела и кружилась, словно пламя в сердце билось, пусть любовь горит огнем в белом пламени моем…

Ах, да… Драконица встретила целителя, которых среди проявленных драконов можно пересчитать по пальцам одной руки, ведь обычно драконы — воины. Он вылечил несчастную деву, а после женился на ней, подарил мех белой лисы, родовое кольцо и собственное сердце. Все закончилось почти хорошо.

Песня впитывалась в зелье, а после поднималась обратно тонкой струйкой потока, словно я тянула на себя прядильную нить, а после плотно сворачивала ее, укладывая в кокон оболочки.

В себя я пришла к утру, опустошенная и почти счастливая, на ладони у меня лежала черная бусина, полная Огневоя. Такое сложное, такое редкое заклятие, полученное за какие-то шесть часов магии. Не чувствуя ног, я бухнулась на стул, с усилием опустив на стол сложенные ковшиком ладони, в которых лежала бусинка.

Я смогла!

Это был мой личный секрет. Секрет ото всех, включая Милене. На занятиях я варила зелья, не отступая от учебной методики, получая высококачественный, но скромный образец. А здесь, в своем тайном убежище от невзгод, я пела, и зелье варила моя музыка, управляя моими руками, моей магией, моим голосом.

«Мы неподражаемы, — согласилась драконица. — Мы талантливы и бесценны. И если наш дракон не понимает этого, то пусть сплетет магию с этой твоей Лале…»

— Несколько часов назад ты требовала его кастрировать и распять, — напомнила я с усмешкой.

Возвращение в реальный мир из мира музыки и зелий было неприятным, и я, осторожно надев бусинку на нить, встала размяться. Музыка еще текла по венам, хотелось кружиться, наслаждаясь свободой от тяжелой работы, расправить тело, крылья, освободить голову от мелодичного ритма, который продолжал генерировать магию во мне.

Я вышла из зельеварной, заперев дверь на сложное заклятие. Вторая зельеварная только моя, пусть страждущие целуются в соседних сколько угодно, лишь бы ко мне не совались.

Желание расправить крылья стало невыносимым. Я выглянула в окно, где тлела серая полоса рассвета и решилась. Почему нет? Я хочу летать. Сейчас.

Бесшумно раскрыв окно, расправила белые крылья и взмыла над Академией, над темным, влажным от росы садом в холодное небо, наслаждаясь полетом. Быстрого лета мне не хотелось, лишь выветрить остатки магии и усталости, поэтому я неслышно скользила по небу. После спрыгнула на одну из темных башен…

И поняла, что я здесь не одна. Сливаясь с тенью у самого края маленькой смотровой площадки, стоял Анвар. Сложенные крылья стелились у его ног плащом, а когда он резко обернулся, золотой блеск чешуи полоснул по глазам.

Он взглянул в упор.

— Анте?

Я смотрела на него и не могла понять, что именно не так. Что-то… изменилось. Но Анвар был все тем же: блестящие волосы, роковые глаза, плавные движения опытного хищника. Но что-то все равно было не так. Только не с ним, со мной.

А после меня накрыло осознанием. Я больше не люблю Его золотую Светлость. Пеплом во мне все выгорело. Прошло. Отпустило.

Рассеялся Амок.

Дорогие читатели, приношу вам огромную благодарность за ваши звездочки, комментарии и награды! Это очень-очень мотивирует и придает мне сил ))

Завтра по традиции маленький выходной, но уже в четверг выйдет новая прода))

Потрясение было настолько сильным, что я на миг привалилась плечом к одной из фигурных башенок, окружавших барьером смотровую площадку.

Неужели так бывает? Словно кто-то перевел невидимый глазу тумблер, и освободил меня от горькой любви в одну секунду.

Анвар все еще смотрел на меня, с легкой улыбкой выгнув темную бровь, и я, наконец, сообразила. Реверанс!

— Ваша Светлость, — выпрямилась на подрагивающих ногах и обозначила мужской поклон. Я была в своей обычной форме, простой и удобной. То есть, в узких, сшитых ровно по фигуре штанах, простой рубашке и мягкой куртке, прошитой магической нитью. Делать реверанс в штанах ей-богу забавно. Лучше уж так.

— Мой лекарь должен высыпаться, — улыбка осветила его лицо, превращая хищника в галантного принца.

В ответ я с удовольствием рассмеялась, чувствуя на себе его короткие изучающие взгляды, обыскивающие меня с головы до ног. Словно Анвар понимал, что во мне что-то изменилось, но не знал, что именно.

— Если лекарь выспится, кто будет плести заклятия? Румпельштильцхен?

— Румпель… кто?

Герцог растерялся, даже улыбка на губах дрогнула.

— О, это сказочный персонаж, злой карлик, способный выпрясть из соломы чистое золото.

— Сказка из твоего мира? — в глазах Анвара предсказуемо вспыхнул золотой огонек.

Такая уж у драконов реакция на слово «золото».

— Из моего, — согласилась я. — Про мельникову дочку, которую король заставил напрясть три комнаты чистого золота, а после женился на ней.

— От жадности, наверное, — согласился Анвар с усмешкой. — А этот Румпель причем? Он король?

— Нет же! Он карлик, который помог мельниковой дочери, сама она все-таки была обычным человеком и не могла добыть золото из соломы.

Улыбка Анвара потухла.

— Надо думать он попросил плату за свои услуги?

— Первого ребенка мельниковой дочери, рожденной в браке с королем, — согласилась я.

— И почему они все хотят первенцев? — Анвар поймал мой непонимающий взгляд и пояснил: — Все эти… потусторонние существа.

Я только плечами пожала. Наверное, сказки всех миров между собой чем-то похожи. Хотя драконам обычно в сказках предлагается жертвовать Истинной.

Болтать с ним вот так, не сходя с ума от его близости, не отслеживая каждый его шаг, каждый взгляд, оказалось вполне приятно. Не будь Его Светлость продуманной скотиной, с ним было бы интересно. Легко.

Не сговариваясь, мы оттолкнулись от бортика площадки, неспешно планируя на полигон перед Академией. Крылья Анвара переливались золотом в предрассветном тумане, так что мы почти сразу привлекли к себе все нехитрое утреннее сообщество студентов боевого курса во главе с инструктором по боевке вейром Лаххе. Инструктор шагнул было к нам, но его опередила Лале.

Тонкая, изящная, затянутая в модную «боевую тройку», состоящую из штанов, облегающего камзола и рубашки с кружевным воротом. Сражаться в этом нельзя, заниматься неудобно, зато красиво.

Принес сестрицу чертик. Сколько я с ней училась, та раньше обеда не вставала. На лекции через одну ходила. А тут поди ж ты, пять утра, а она уже встала, и даже одеться успела. Круги только под глазами, словно не спала.

Я бросила короткий взгляд на герцога, который сегодня тоже сиял меньше обычного, и задумалась. Может, они с Лале продолжили беседу в постели? Или нет, нет. Истинные не могут консумировать брак до двадцати пяти лет, чтобы не случилось противоречия магий. Хотя… Лале ведь уже разбудила своего дракона, так что теоретически они оба могли позволить себе личную жизнь.

«Мне радоваться этому или нет? — устало уточнила драконица. — Я запуталась. Я так-то замуж хочу, ты уж не затягивай…»

Ответить я бы не успела ни при каких обстоятельствах. Именно этот момент Лале выбрала, чтобы броситься Анвару на грудь, попутно отпихнув меня с неожиданной силой. Детская глупость!

Детская глупость и бессонная ночь. И недостаток магии в организме.

Меня шатнуло, и Анвар вместо того, чтобы ловить любимую, поймал меня, прижав к той самой груди, на которую претендовала Лале. А Лале налетела на одну из девочек с боевки. Вейр Лаххе — натуральный солдафон, прямой, жесткий и волевой, с силой стиснув зубы, поймал ее за шкирку, как разыгравшегося кота, и попытался поставить прямо.

Это… было почти смешно. Губы у меня дрогнули — еще не в улыбке, лишь в предчувствии. А потом я поймала взгляд Лале и застыла, как была — неудобно и жарко втиснутая в герцога, виском в сердце, спрятанное за камзолом. Слишком опытный, слишком зрелый взгляд для ребенка двадцати лет.