— Молись, — приказала Люсита.
Сергей бросил взгляды по сторонам, увидел, что все встали на колени и склонились в сторону статуй. В вырезах женских рубах было видно полное отсутствие нижнего белья, да и мужчины тоже не блистали трусами. Сергей отвел взгляд, чуть наклонился вперед, ощущая, как переносится вес на колени.
«Мать-Магия, если ты слышишь меня, вломи этим уебкам по первое число», подумал он.
Гром не грянул, небеса не разверзлись, Мать-Магия не ответила и не вломила. Может и к лучшему, подумал Сергей, продолжая делать вид, что молится, а то ответила бы и спросила бы первым делом за порученную миссию по устранению Гамильтона. Что тогда Сергей ответил бы? Что работает над этим, в плену у инков? Нет Гамильтона, нет и вламывания, и это в лучшем случае, а то вполне сталось бы вломить самому Сергею, чтобы шевелился быстрее.
Хрен вам, а не мои молитвы за процветание империи инков, вдруг подумал он со злорадством.
— Бурбур! Бурбур! Бурбур!
Могучий и массивный инка, неприятно напомнивший Сергею ректора Гамильтона своим видом борца-тяжеловеса, выдвинулся вперед, словно вышел из статуй. Замер возле алтаря, вскинув руки и что-то громко восклицая. Окружающие в ответ тоже начали восклицать и вскидывать руки, а Сергей понял, что так он язык не выучит. Слишком много слов, слишком быстро, никакой привязки к контексту и понимания, что происходит.
Появились помощницы этого тяжеловеса-жреца, тоже в расписных рубахах. Сергей уже начал замечать разницу, на одеждах храмовников было больше сине-черной вышивки, причем похоже, пропорции цветов отражали их место в иерархии. Тога жреца-тяжеловеса была наполовину черной, тогда как у этих помощниц, ведущих под руки какого-то мелкого паренька, вышивка была бледно-синей.
Одежда магов была украшена ярко-желтым, золото и солнце, похоже, магичек — бледно-желтым, почти белым и серебристым, серебро и Луна, скорее всего. Флаг империи инков украшала радуга, но здесь ее нигде не было видно, скорее всего в знак того, что тут не государство, а царство Матери-Магии.
— Тха! Тха! Тха! — дружно заорали окружающие, вскидывая руки и хлопая в ладоши.
Паренек, похоже, был одурманен, возможно еще чем-то на основе коки или иных наркотикосодержащих растений. Покачивался и улыбался, даже когда с него срезали одежду, заодно расчертив тело линиями, сложившимися в один огромный знак. Сергей невольно отметил мастерство такого взрезания, которое и не снилось британским магам, хотя бы потому, что жертвоприношения в европейских школах совершались иначе.
Паренек сам влез на алтарь, выкрикнул что-то.
— Пха! Пха! Пха! — снова возрадовались окружающие.
Жрец-тяжеловес подбил голому пареньку ноги, роняя его на алтарь, и тут же разделал, словно огромную рыбу. Несколько молниеносных взмахов ножами, Сергей даже не успел разобрать движений, и одновременно с этим жрец качался и гудел сквозь сомкнутые губы, затем выкрикнул заклинание. Кровавый фонтан ударил во все стороны, заливая всех собравшихся, включая Сергея и он вдруг понял, откуда здесь следы засохшей крови.
— Бурбарга!!! — провозгласил жрец, потрясая ножами.
Кожу, куда попала кровь, слегка покалывало, подавая сигнал, что там внутри содержался заряд магии. Сзади раздался шум, Сергей невольно повернул голову, став свидетелем странного зрелища. Маг и магичка вскочили, рванули друг к другу через других молящихся, которые торопливо отскакивали, размазывали кровь по лицу и одновременно с этим пытались мазнуть этими же руками по бегущим.
С громким возгласом маг повалил магичку на пол, задрал на ней рубаху и тут же начал яростно совокупляться под возгласы остальных, выстроившихся в круг и начавших ритмично хлопать в ладоши и покачиваться. Порнографичность действа отчасти скрывали рубахи, но все равно, это немного да объясняло отсутствие нижнего белья на всех.
— Даже не думай, — вдруг сказала Люсита, — обряд Умтато Вегази не для тебя.
Для чего мне и выдали набедренную повязку, с мрачной иронией подумал Сергей. Маги и магички раскачивались, хлопали, парочка в круге совокуплялась так, словно хотела переломать друг друга. Сергей отвернулся, снова увидел разделанного, словно рыбу, паренька и помрачнел. Блевать не стал, но дурной привкус во рту появился.
Жрец просунул руки, зачерпывая что-то из внутренностей, и начал подносить своим помощницам. Те брали кусочки, хватали губами прямо с рук, радостно чавкали, улыбаясь перепачканными кровью лицами и вот тут Сергея замутило. Он отвернулся, но Люсита ухватила его пальчиками за подбородок и щеки, сжала, пытаясь повернуть голову обратно.
— Привыкай, — бросила она, — и запоминай, ведь тебе еще проводить такие же обряды.
Жрец ухватил кусочек последним, Сергей стиснул зубы, мысленно настраивая себя на равнодушие. Выходило плохо, от мыслей о таком обыденном каннибализме мутило. Жрец тем временем ткнул пальцем в одну из помощниц, та торопливо взобралась на алтарь, опустилась спиной на разделанное тело, задирая рубаху и раздвигая ноги, подхватывая их под колени. Один из магов успел первым, начал трахать помощницу, еще трое пристроились в очередь. Помощница стонала и закатывала глаза, кажется, она была счастлива и гордилась выпавшей ей честью.
Словно ударило невидимой молнией и трое пристроившихся отодвинулись с разочарованными лицами. Успевший маг подхватил помощницу жреца, начал долбить еще яростней, словно не замечая, что все вокруг и они сами перепачкано в крови, а внизу лежит труп.
— А ты и правда Любимец Матери, Гарольд, — вдруг заметила Люсита, наблюдавшая за этой кровавой порнографией, покусывая губы. — Одно твое присутствие повышает плодовитость, желание и шансы на магический брак. Надо будет чаще проводить обряды.
Взгляд Сергея снова упал на алтарь. Магия бурлила внутри, рвалась наружу, хотелось ударить и снести к хренам этот храм вместе с кровожадными дикарями в нем.
— И этот обряд, Укукетха Ихоба, тоже не для тебя, — улыбнулась Люсита, неверно истолковав его взгляд.
На нее, да и на самого Сергея попало больше крови, чем на остальных, так как они находились ближе всех к алтарю. Принцесса сейчас выглядела кровожадным чудовищем, не женщиной, но в то же время Сергей с ужасом осознал, что такой ее вид обладает странной притягательностью.
— Ты тоже ощутил этот зов плоти, — торжествующим голосом констатировала Люсита, сверкая глазами и слизывая кровь с губ и подбородка. — Видишь ли мы, первые дети Матери-Магии…
Сергей хотел возразить, но вовремя остановился. Злоба и гнев бродили в нем, искали выхода, несмотря на напоминания, что нельзя поддаваться эмоциям. Да и формально эта кровавая принцесса была права, ацтеки, майя и инки были первыми, кто заливал кровью ступени пирамид, а европейцы уже потом примчались. Вломили этим дикарям по самые гланды, жаль только, что не добили окончательно!!
— … ближе к ней, не стесняемся лить кровь, а также лучше понимаем ее желания и прямо следуем завету плодиться и размножаться!
Сергей бросил взгляды по сторонам, нет, трахались только эти две парочки, остальные словно помогали им с ритмом. Даже несмотря на просторные рубахи он мог смело сказать, что беременных тут не наблюдается.
— Ты уже сделал свое дело, помог присутствием, — решила Люсита и потянула Сергея за рубаху, оставляя на ней кровавые отпечатки. — Идем.
Вышли из храма и Люсита тут же вытерла руки о двух стражей, оставшихся снаружи. Стражи едва не обделались от радости, а Сергей быстро прикинул шансы на побег, но тут же понял, что занимается самообманом. Либо с ним будет магия и тогда физическая мощь этих мордоворотов не будет иметь значения, либо с ним не будет магии, и полный храм инков разделает его, как бог черепаху.
— Мы тоже следуем завету плодиться и размножаться, ваше высочество, — возразил Сергей.
— Да? И сколько уже у тебя детей?
Люситу чуть покачивало, зрачки были расширены. Кровавая церемония и воздействие магии, общего возбуждения, похоже, пьянили ее и ударяли в голову. Вдобавок к ним Люсита закинула в рот два шарика, начала жевать, а Сергей отметил, что съеденный им ранее шарик коки не ударил ему по мозгам. Пока не ударил, тут же признал он, принимая шарик, протянутый Люситой. Утешала только мысль, что сколько-то он продержится, а там или вырвется и излечит себя ударными темпами или не вырвется, и тогда будет похрен, возможно магическим наркоманом будет даже легче жить, после полного провала всего.
