– Все будет хорошо, малыш, я тебя выхожу, – пообещал Лео вполголоса. – А потом… ты еще послужишь на благо клана.

Из магической сетки раздалось недовольное шипение. Кажется, Антонио говорил, что этого чудо-зверя зовут Шуршиком?

– Не бойся, Шуршик, я не наврежу вам… Этот мальчик слишком ценен, чтобы ему вредить, – Лео и сам замурлыкал не хуже кота, объевшегося сметаны.

Он потянулся к Шуршику, надеясь, что тот поведется на дружелюбный тон. Как же! Под сеткой явственно лязгнули остренькие зубки. И хотя магия защищала Лео, руку он на всякий случай отдернул.

Экипаж ехал мимо аккуратных домишек. Постукивали копыта лошадей, поскрипывали колеса. Столица спала, укрытая свежим снежком. В лунном свете она выглядела, как городок в стеклянном шаре – вот-вот встряхнешь, и полетят, засеребрятся блестки. Никто и не обратит внимания на катящий по своим делам экипаж, который выехал на окраину и скрылся из виду.

Входов в подземелье было несколько. Лео подъехал к ближайшему. Не стоило тянуть время. Вез его один из Пауков, молчаливый, угрюмый. Он помог Лео выбраться из экипажа вместе с мальчиком на руках, а сам поехал обратно в город, чтобы вернуть лошадей и закончить кое-какие дела.

Лео же спустился в тоннели. Он пустил магический огонек впереди себя, чтобы освещал дорогу. Шел Лео быстро. На руках был лишь больной ребенок, который сейчас казался легче птенца. Ах да, и еще его недовольно сопящий питомец, свернувшийся клубочком в магической сетке у него на животе.

Любой посторонний мог бы заблудиться в подземельях Пауков. Но Лео с детства привык к подобным вещам, так что знал здесь каждый уголок. Иногда клан перебирался с места на место, но их укрытием почти всегда становились подобные катакомбы. Подальше от людских глаз. Чтобы никто не мешал Паукам изучать, совершенствовать, использовать любую магию, даже самую опасную, леденящую кровь обычным людям. Демоны? Жертвоприношения? Кровавые ритуалы? Рискованные порталы? Пауки не боялись магии. И знаний у них было столько, что даже самая лучшая магическая академия не научила бы такому.

Лео открыл дверь в один из кабинетов, заваленный старинными книгами, свитками, флакончиками с чуть светящимися зельями. Он уложил Томми на диван, обитый темный бархатом, и подсунув под голову подушку. С опаской Лео опустил рядом и сеть с Шуршиком.

– Я не враг вам. А ты нужен своему хозяину. Я мог бы и не брать тебя с собой, но вам обоим может стать плохо! И тебе, и этому мальчику! – проворчал Лео, снимая магическую сеть взмахом руки.

Шуршик на удивление будто понял, что ему говорят. Он недовольно потянулся, вякнув что-то явно ругательное. Но потом не стал устраивать погром в комнате, а залез на грудь к Томми и свернулся там клубочком, тяжело и протяжно вздохнув. Было видно, что он переживает за своего маленького хозяина. Говорить с котом – это, наверно, не самый лучший диалог. Но других собеседников у Лео сейчас не было. Так что он заговорил, пока бренчал склянками с эликсирами:

– Ничего, вылечим мы его… Антонио слишком долго не живет с Пауками. И не знает, сколько всего нового мы открыли, заклятий и эликсиров. Я точно найду способ вылечить мальчика! Но после… он навсегда останется здесь.

***

Антонио прошелся по аскетично обставленной комнате преподавателя взад-вперед, с силой сжимая кулаки. Томми пропал! Еще и в таком состоянии… Эстер была совсем убита горем. Рауль всячески пытался помочь ей, поддержать, а он, Антонио, чувствовал себя беспомощным. Тихонько тренькнул магический шар. Такие напоминали в академии о делах: кому-то доделать задания, кому-то подготовить бумаги. Антонио шар напоминал о назначенных встречах с его названным отцом, Лео.

Антонио тяжело вздохнул. Ох, не до встреч и мирных бесед ему было. Хотелось рассказать Лео правду. Но они на разных сторонах, добро и зло, свет и тьма никогда не сойдутся. Все, что осталось от счастливой юности с названным отцом – это вот такие встречи раз в месяц, где Антонио приходилось скрывать дела в академии, чтобы Лео не мог навредить никому из учеников.

Магический шар снова тренькнул. Антонио нахмурился, что-то припоминая. Не всегда ему удавалось скрывать новости академии. Он совершенно точно помнил, как рассказывал про Томми. А что, если… что если Лео обманул его? Пробрался в академию и похитил Томми? Но зачем? Лео, конечно, был способен на это. Но зачем ему бедный больной мальчишка?

«Может, потому что он обладает темной магией? Совсем, как я в детстве… А может, потому… что Лео не может бросить на произвол судьбы ни единого бедного умирающего ребенка. Так было со мной. Так могло случиться и с Томми…» – подумал Антонио.

– Нет, нет, этого не может быть! – заговорил вслух Антонио сам с собой.

Мысли кружились, как бабочки, в голове. И мозаика складывалась все четче. Антонио припоминал про магическую жемчужину, которая давала пропуск в академию. Он думал, что приведет отца на один из семейных праздников, что отмечали после Нового Года. Но не успел. Сначала тварь из другого мира, потом болезнь Томми… Да, Лео вполне мог воспользоваться жемчужиной.

– Я выясню правду, отец. Чего бы мне это ни стоило, – бросил мрачно Антонио, глядя на свое отражение в зеркало.

Отражение молчало. Но в нем чудились черты Лео.

«Папа, папа, как ты мог? Как ты мог обмануть и предать меня, мое доверие?» – толкалось в горле невысказанное, болезненное обвинение.

Антонио проглотил его. Взял себя в руки. И отправился собираться на встречу. Ловя себя на мысли, что вот-вот сорвется и отправится к Раулю. Чтобы рассказать ему все свои подозрения. И пойти на эту встречу не одному. А вместе с Раулем. И разобраться с Лео-Пауком уже на месте. Другими методами. Не словами. Ладонь Антонио легла на рукоять кинжала, инстинктивно сжимая ее. И он вышел за дверь, так и не решив, как лучше будет поступить. Идти одному или с Раулем? Идти с миром или… объявить названному отцу-Пауку войну?

***

Лео уже несколько часов подряд сидел у постели Томми и держал его за руку. Он поил его особым паучьим снадобьем, и оно помогало, но так медленно вытравливая дрянь из организма мальчика, что Лео не мог уйти спать. Он боялся за Томми… И все грандиозные планы на магическую силу мальчика растворялись в волнении, простом волнении за его жизнь.

Лео поил Томми водой, обтирал его лоб, покрытый каплями пота. Клал на голову холодные компрессы. Давал выпить отвар по часам. Держал на руках, когда мальчика, так и не пришедшего толком в сознание, бредящего, просто выворачивало наизнанку раз за разом. Но румянец медленно возвращался на бледные щеки.

Уставшему Лео начало казаться, что это не Томми лежит на его руках. Не Томми он гладит по голове, рассказывая какую-то старую паучью сказку, путая слова от усталости. А Антонио. Антонио в детстве, когда Лео подобрал и выходил его после жестокого отца, был очень болезненным мальчиком. Лео помнил темноволосую головку, устало склоненную к нему на плечо. И шепот растрескавшимися от жара губами:

– Отец, мне больно…

Как сильно каждый раз Лео хотел забрать эту боль себе. Сам пережить ее, отнять у своего мальчика. Как зверь, он рычал, буквально выдирая из тела Антонио болезнь, раз за разом, не давая тому угаснуть, будто свече на рассвете. Так же было и сейчас. С Томми на руках.

– Прости меня, Антонио. Но я не приду, – прошептал Лео и посмотрел на время.

Тихо тренькнул магический шар-напоминание, и Лео покачал головой. Нет, он никуда не пойдет. Антонио простит его за это. Может, решит, что заболел Лео? Пускай… Лео знал: в последнее время встречи с ним были у Антонио лишь повинностью. Из-за того, что он на первое место поставил долг, их разногласия по поводу света и тьмы, добра и зла отравляли их общение. Хотя Лео по-прежнему очень любил своего повзрослевшего названного сына. Но понимал… что с каждым днем теряет его все больше. Скоро придет тот момент, когда уже не он сам из-за Томми, а Антонио не придет на место встречи. У него найдется тысяча оправданий, но… встречи будут все реже. А потом и вовсе прекратятся. Антонио найдет в себе силы оборвать все нити, почти родственной связи с Лео. Найдет себе оправдания… А жаль. Лео скучал по Антонио сейчас. Но когда он потеряет его полностью, это станет тяжким ударом. Ведь Лео привязался к нему, как к родному сыну.