— Он обещал себя хорошо вести! — проскрипел Андрей.

— Они всегда так говорят. И всегда нарушают обещания.

— А меня на гиперкаре покатают? — опять влез в разговор Стас.

— Нет! — на сей раз ответ последовал от них обоих.

— У папы нет детского кресла, — добавила Оксана и поймала на себе озадаченный взгляд Андрей. — Что?

— Зачем? — удивился тот. — Он же здоровый лось.

Пришлось назидательно поджать губы.

— Радов, это для тебя лось. А для дорожной полиции и ПДД — маленький ребенок. До десяти лет всю малышню катают в детском кресле на заднем сиденье.

— Слышала, ма? Папа-козел сказал, что я большой, — гордо заявил Стас, пропустив мимо ушей остальное. — А раз я большой, то пусть меня катают на гиперкаре. Иначе я напишу тете Вале из ток-шоу, что вы нарушаете мои…

Он осекся, сунулся обратно в салон, зашумел там и появился с ультрапланшетом в руках. После чего прочитал с экрана:

—… Базовые потребности в безопасности, формирующие во мне психологически здоровую и социально защищенную личность!

— Павел Александрович, вы хотите, чтобы я изменил в завещании долю вашего сына? А также Марка Ярославовича и его отца?

— Антон получит свои деньги по достижению тридцатилетнего возраста. Думаю, что к тому времени он прекратит бестолковую борьбу с ветряными мельницами и займется нормальным делом.

Андрей озадаченно склонил голову, глядя на лучшего друга своего отца.

Павел Александрович Канарейкин, в прошлом известный бизнесмен, акула ресторанного и гостиничного бизнеса, ныне занимался исключительно политикой. Партия «Новая Россия» приняла его в объятия с огромной радостью. Для них он стал бездонной жилой с деньгами и харизмой. Той, которая разнесет в пух и прах давно сформировавшуюся в правительстве коалицию из двух самых известных партий.

Потому что у Павла была поддержка народа, а еще имелись за спиной крепкая любовь семьи и помощь друзей. Последнее сыграло большую роль в его продвижении, как будущего мэра. К этой должности он двигался семимильными шагами, ловко игнорировал препятствия, разбросанные его противниками и завистниками. Например, Марата Донского.

Вот уж кто ночами не спал, подстегивая журналистов и политических союзников, чтобы лили грязь на одну из самых богатых семей страны. Хотя дерьма там, без сомнения, хватало, но не так много, как виделось противникам Павла.

— Марк — мой зять, — он одернул пиджак и устало потер переносицу. — Его отец, Ярослав, мой лучший друг и основной партнер. Я считаю своим долгом позаботиться и об их благополучии. С твоим папой мы давно все обсудили, необходимые изменения в завещание я внес еще год назад.

Выглядел он, мягко говоря, плохо.

Последнее время его здоровье, по словам отца Андрея, серьезно пошатнулось. Врачи уповали на сердце и утверждали, что в таком темпе упрямый пациент проживет от силы год, может, два. Десять лет давали при условии, что он не нарушит прописанный режим питания и отдыха. Но Павел только отмахивался и шутил, что умрет не раньше, чем ему исполнится сто двадцать лет.

Смотря сейчас на бледное лицо и темные круги под глазами, Андрей сомневался в силе его упрямства. Он бросил взгляд на интерактивную фоторамку, где кадры с семьей Канарейкиных сменялись на их совместные фотографии с Тасмановым Ярославом Марсельевичем и его сыном. Потом Владом, Мишей, Андреем и их родителями.

Столько хороших воспоминаний навеки отпечатались в голове. На общих встречах их можно перебирать до бесконечности. Поразительно, но Андрея впервые дошло, чего он лишил Стаса. Не просто отца, а целой семьи и многочисленных друзей.

Дурацкая гордыня и глупое самомнение помешали понять семь лет назад всю низость собственного поступка.

Вслух он, конечно, этого никогда бы не признал. Но в глубине души…

— Я подготовлю необходимые изменения и пришлю вам на почту, — Андрей рассеянно скользнул взором по серебристым вискам, что украсили каштановые волосы Павла. — Займусь лично.

— На это и расчет.

— Еще распоряжения?

— Моей жене тоже отправь. Хочу, чтобы Кира была в курсе каждой детали. Она не любит сюрпризы такого рода.

Павел потер подбородок, затем немного изменил положение в кресле. Прикрыв зеленые глаза, он откинулся на спинку и глубоко вздохнула. Мягкая кожа тихонько скрипнула, после чего раздался шум: включился режим автоматического вибромассажа.

Андрей выждал необходимую паузу и осторожно поинтересовался:

— Простите… А Кира Владимировна в курсе ваших проблем со здоровьем?

От веселой ухмылки стало так неловко, что он заерзал в кресле. Пальцы стиснули стилус, которым Андрей делал пометки на экране ультрапланшета.

— Мой Львеночек всегда в курсе. Она же женщина, — протянул Павел спустя минуту молчания. — Они чувствуют любые изменения, что происходят с нами. Если, конечно, любят тебя. Вот женишься, поймешь и меня, и отца.

Андрей вздрогнул и отвел взгляд.

— Я не планирую, — пробормотал хмуро, затем добавил: — Пока что.

— Ох, Андрюша, — хохотнул Павел и сцепил пальцы в замок. — Мы все не планируем. А спустя двадцать лет бесконечного «а я говорила» и «как же ты достал, Кенар» радуемся, что вовремя надели кольцо на пальчик своей вредной красавицы. И что в семье вас не двое, а пятеро. Если не считать раздражающего зятя, которого я люблю как третьего сына.

Поежившись, Андрей попытался спрятаться от проницательного взгляда. Еще десять лет назад Павел не постеснялся бы прижать его к стенке и выпытать все подробности. Но нынешний он, умудренный опытом и нарастивший шкуру на бизнес-арене, научился терпению. И дождался неуверенного вопроса:

— А если нет ни кольца, ни брака в двадцать лет, а только потерянные семь лет, море обид, вагон недопонимания и полный раздрай в душе?

Андрей поднял голову и уставился на замершего Павла.

— Ты спрашиваешь теоретически, или тебе есть что рассказать?

— Просто… Так. У знакомого проблема. Семь лет отсутствия, внебрачный сын и его очень обиженная мама.

Дернув плечом, Андрей немного сполз и бросил ультрапланшет на стол. Следом полетел стилус, который укатился на другую половину и спрятался под немногочисленными бумагами. Теми, что Павел использовал в качестве черновиков.

— У знакомого, говоришь… — в интонации проскользнуло ехидство, словно ее хозяин о чем-то догадался.

Поежившись, Андрей поджал губы, кашлянул в кулак и выпрямился. Независимое выражение лица и полная невозмутимость непробиваемой броней сковали тело. Обычно это помогало. В суде. Когда с доказательствами невиновности подзащитного была полная беда, а выиграть дело требовалось кровь из носу.

— Ладно, мы отвлеклись, — Андрей вновь потянулся к ультрапланшету. Искать стилус он не стал. Черт с ним, так поработает. — Хотел вам сообщить, что проблемы с полицией, насчет участия Антона в той гонке, улажены. Документы и разрешение для его социальной поездки в Танзанию тоже готовы.

Он надеялся, что тема сына и его трехмесячной отсылки в африканскую страну, отвлечет Павла от скользкого вопроса о Стасе. Так и вышло. Обсуждение всех тонкостей путешествия Антона Канарейкина заняло почти час.

Андрей мысленно представил вытянувшееся лицо бедолаги, когда тот узнает о сюрпризе от папочки.

Стало немного жаль его. Недолго. Если бы не дерзкие выходки с пьянками в клубе и незаконными гонками с последующей аварией, которые взбесили общественность и СМИ, то сидеть Антону дома. Под крылышком родителей и старшего брата. А так пусть отдувается за принесенные семье проблемы и причиненный ущерб государственному имуществу.

Сбитый столб с рекламным щитом — это не шутка.

— С ним поедет дочка Боярышникова.

Услышав знакомую фамилию, Андрей вынырнул из мыслей и озадаченно посмотрел на Павла.

— Милана?

В голове всплыл образ хрупкой миловидной блондинки. Он знал ее плохо. Все больше, как хорошую подругу Влада и младшей дочери Павла, Анастасии. Несколько раз они пересекались на общих сборищах и тусовках. Периодически Андрей видел Милану в компании того же Елисея Канарейкина и его жены, Алисы.