— Андрей Сергеевич?

Он вздрогнул и уставился на Арину Аркадьевну.

— Что? — буркнул недовольно. — Я же сказал, что вопросов нет.

Она устало вздохнула и потерла переносицу, а вот Оксана впервые за долгие минуты нарушила молчание:

— Пусть Андрей расскажет, почему отступился от первоначального плана и так решительно лезет в мои дела.

Он не удержался и все-таки повернул голову в ее сторону. Возмущенный до глубины души, Андрей не нашелся сразу с ответом; бестолково открывал и закрывал рот, пыхтел, словно кипящий чайник. Оксана же оставалась невозмутимой, смотрела куда-то в одну точку и нарочито игнорировала его присутствие.

И это после целого дня нормального общения! Хорошо, половины.

— Ты серьезно?! — он не заметил, как перешел на повышенную интонацию.

— Андрей Сергеевич, — осекла его на полпути Арина Аркадьевна, — соблюдайте правила. Мы не кричим, а общаемся.

— Общаемся?

Брови поползли вверх, кулаки яростно сжались.

— Именно так.

— Какой смысл в вашем долбанном разговоре по душам, если у нее в одно ухо влетело, а из другого вылетело? — гаркнул Андрей. — Я сегодня весь день как конченый дебил крутился и так и эдак, чтобы хоть немного урегулировать наши споры.

— О, молодец. Возьми с полки пирожок, — съязвила Оксана, явно теряющая самообладание. — Напомню, что с утра никуда с тобой не собиралась.

— Но поехала!

— А ты меня не спрашивал, — она развела руки в стороны.

— Какой смысл, если у тебя семь пятниц на неделе?

— Свои вторники посчитай.

— Какие вторники?! — завелся Андрей с пол-оборота, затем обратился к невозмутимой Арине Аркадьевне: — Видите? Не женщина, а сплошной сгусток недовольства. Что не сделай, ей все не так!

— На вопрос отвечай! — рявкнула Оксана, когда развернулась к нему лицом.

— Через психолога, дорогая. Только через него. Пра-ви-ла, — с издевкой протянул Андрей.

— Так начни их придерживаться сам!

— Я уже повторял триста раз! — взревел он в неконтролируемом приступе бешенства. — Хочу стать для Стаса отцом, исправить долбанные ошибки, вернуть тебя, в конце концов, упрямая ослица, и построить семью! Сколько нужно говорить об одном и том же, чтобы мои слова укоренились в твоей хорошенькой блондинистой головке?!

Едва он выговорился, как в груди противно закололо от нервного перенапряжения. Следом наступило вязкое молчание. Прикрыв ладонью глаза, Андрей с шумом втянул воздух и досчитал до десяти. Каждый раз, когда он проговаривал про себя цифру, сердце натужно било с внутренней стороны ребер и гулко отдавало в виски.

Андрей снова не сдержался и все испортил. Молодец.

— Спасибо з хорошенькую, — повела плечами Оксана.

— Пожалуйста, — буркнул он.

— Вот ослицу я запомнила.

Возведя взгляд к потолку, Андрей негромко фыркнул.

— Кто бы сомневался.

Раздались хлопки, и они оба посмотрели на довольную Арину Аркадьевну.

— Как хорошо, что у нас стены со звукоизоляцией, — улыбнулась она. — Мое решение не включать Стаса в диалог на первых сеансах было верным. Теперь мы двигаемся дальше.

— Дальше? — Андрей изумленно склонил голову.

— Именно. Вскроем ваши нарывы один за другим, чтобы вы, наконец, услышали друг друга. Как семья.

Переглянувшись с Оксаной, он тяжело вздохнул и потянулся к чашке остывшего чая.

— Тогда мы здесь надолго.

— Как прошел сеанс в психушке?

Андрей повернулся к невозмутимому Михаилу, который сделал глубокую затяжку и склонил голову. Выражение лица у него оставалось спокойным, ни один мускул не дернулся, лишь слегка изогнулись уголки губ.

Будто его брат сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос.

— Ты прикалываешься? — с подозрением поинтересовался Андрей и оглянулся в поисках родителей.

— Нет, — сверкнул улыбкой Михаил.

— В палату к Наполеону подселили. Обещали кормить три раза в день, а на десерт давать яблочное пюре, — огрызнулся Андрей.

— Уф, хорошо. Отдохнешь, переосмыслишь жизнь, найдешь точки соприкосновения со вселенной…

— Медведь, я ударю тебя.

— Молчу-молчу.

Прощание у аэропорта с Владом заняло почти три часа, причем половину из них они искали место на парковке. Благо, что до рейса оставалось два с половиной часа, и братья все успели: обняться, сказать друг другу парочку гадостей и пожелать приятного полета.

Когда появились Канарейкины с Тасмановыми, родители отправились с ними провожать хмурого Антона Канарейкина, Милану Боярышникову и Влада в путь, а Михаил с Андреем остались у машины. Судя по лицу главного виновника поездки, видел он Африку в гробу и в белых тапочках.

Антон попеременно огрызался, щемился, сверкал недовольным взглядом из-под бровей, кидался резкими словами. Впервые за много лет их знакомства у Андрея появилось желание наподдать засранцу, чтобы научился себя вести в обществе. Он даже не понимал, как его терпели близкие люди.

Сам же Андрей чувствовал легкую грусть. С появлением Стаса ценность семьи выросла, и он поражался отчаянному стремлению к общению с родными. За последние несколько лет за ним такого не наблюдалось.

Раньше он ездил к родителям очень редко, а уж с друзьями и братьями виделся вообще раз или два в квартал. В лучшем случае, потому что некогда. Юридическая практика выедала все внутренние ресурсы, и сил ни на что не оставалось. Теперь же Андрей наверстывал упущенное и выискивал любой повод для встреч с близкими.

«Ритм вашей жизни подчинен строгим правилам, день расписан по минутам, а работа занимает девяносто процентов личного времени. Вам кажется, что если не разгребете дела сейчас, то потом станет поздно. Оттого и торопите события, спешите, загоняете себя и своего партнера в необходимые лично вам рамки», — прозвучал в голове голос Арины Аркадьевны.

Возможно, так и есть. Вероятно, что Андрей поступал подобным образом из-за личных заморочек. А Оксана сопротивлялась его диктатуре и не шла на контакт. Она же упрямая до невозможности. Всегда такой была.

— Мама сказала, что завтра вы приедете на ужин.

— Угу.

— Андрюх, — Михаил с сочувствием посмотрел на помрачневшего брата, — ты бы расслабился. Весь напрягся, будто не домой поедешь, а на закланье. Посидим, выпьем, со Стасом поближе познакомимся, бабой твоей…

— Она не баба, — резко осек брата Андрей. — Ее зовут Оксана.

— Сиськи есть, значит, баба. Не мужик же, — Михаил выпустил струю дыма.

— Медведь, ты сегодня нарываешься.

Ответом стала довольная полуулыбочка, и Андрей закатил глаза. Он не понимал причины хорошего настроения старшего брата. Еще недавно тот заваливал его вопросами на тему иска сотрудников треклятого завода «ЛитейМаш».

Оказалось, что ушлая бригадирша организовала целый симпозиум журналистов и устроила в прямом эфире показательный плач Ярославны перед всей страной. Посыпались миллионы возмущенных откликов с других регионов, а на голову Михаила обрушились тысячи петиций.

Сразу всполошились политики, часть из которых и так не слишком благоволила их семье.

«Всего одна женщина, зато сколько забот и хлопот», — промелькнула в голове Андрея мысль, а вслух спросил:

— Ты проблему-то решил с «ЛитейМаш»?

— Типа того, — хмыкнул Михаил и убрал электронную сигарету в карман пиджака после отключения. — Та мелкая бледнолицая моль дозвонилась аж до приемной президента. Мне Пантеев, заместитель министра экономики, на бизнес-форуме весь мозг вынес нудной лекцией про развитие тяжелой промышленности в маленьком загибающемся городке.

— А где он, говоришь, находится?

Михаил скривился.

— Ветлуга.

— Где это? — выпучил глаза Андрей, на что его брат пожал плечами.

— В Нижегородской области. Живет три калеки на двадцать улиц. Удивляюсь, как сей памятник издыхающей провинции еще не превратился в бетонную помойку. Какие такие мощи собрались там развивать местные власти в компании наших великодумцев из правительства, я не знаю. При населении в семь тысяч душ.