По этой же причине я отказалась помогать ему.

Нужно отгородиться от него. Выстроить огромные стены, которые он не сможет перепрыгнуть даже с огромными деньгами.

Последние слова, брошенные ему от злости, были именно для этого. Чтобы вызвать ненависть. Неприязнь.

Я так не считаю. Конечно, мальчику будет легче жить с богатым родным дядей. Ни в чём он не будет нуждаться. Это лучше, чем быть в доме малютки или попасть в семью, которой ты на хрен не нужен, только бы платили.

Пусть Леон ненавидит меня. Не приближается даже на пушечный выстрел. А отходит от меня всё дальше и дальше.

– Вероника, – раздается мужской голос за дверью туалета. Олег стучит. Конечно, у нас операция, а я не могу прийти в себя. – Ты где? Мы уже готовы. Тебя только ждём. Седацию сделали.

– Две минуты, – прошу у него.

– Окей.

Слышу, как уходит. Включаю холодную воду, мою руки и лицо.

Дерьмо. Почему бывший явился до операций?

Нужно взять себя в руки. Сейчас от меня зависит здоровье животных.

Быстрее закончу, быстрее заберу Пуговку – и поедем домой.

С трудом собираю себя воедино. Кое-как прихожу в норму, забываю о Леоне и делаю свою работу. Через три часа заканчиваю, забираю Пуговку, с ней мы заезжаем к детскому врачу.

Мне дают неделю выходных, на протяжении которой я сижу с малышкой. Узнаю, что Джека забрали из клиники, и чувствую облегчение. Всё, встреч Леоном больше не будет. Можно выдохнуть. Или слишком рано?

Потому что проблемы пришли оттуда, откуда я не ждала.

Бабушке стало плохо.

Проблемы с сердцем у неё наблюдались давно, ещё когда мы с Леоном были в браке. Тогда мы вместе с мамой устраивали её в клинику, где приводили в норму без хирургического вмешательства.

Но приступ случился снова. Мы были все вместе у неё дома. Бабуля играла с Полей, когда у её вдруг схватило сердце, и она упала на пол. В панике я вызвала скорую, а теперь мы с ней сидим в палате, разговаривая с врачом.

– Дотянули, – осуждающе выдыхает мужчина, просматривая кардиограмму и непонятные для меня бумажки. – Вот сердечко вас и испытывает. Надо операцию делать. Ладно вы, женщина, – указывает на бабушку, а затем поднимает взгляд на меня. – Вы чем думали? Надо было силком тащить в больницу. Это ж такое поколение – народные средства все вылечат. Вылечили вон.

– Я говорила, – глухо отвечаю, обнимая Пуговку, испугавшуюся за свою прабабушку. Она впервые видит больничную палату.

– Мне не до операций было. У меня вон внучка подрастает. А если со мной что-то во время операции случится? Я как их одних оставлю?

Да, бабуля у меня упёртая. Одну причину, по которой она так и не легла под нож, она уже озвучила. Боялась, что я не справлюсь с дочкой без её помощи. Вторая причина, конечно же… деньги.

– Да и дорогущая она. Мне пенсии не хватит. Я её на похороны откладываю.

– Ба, – осекаю её, сдерживая слёзы. Ненавижу, когда она говорит про свои похороны!

– Ну, всё-всё, – перебивает нас врач. – Сейчас нужно решать, что с вами делать. Встань вы на очередь пару лет назад, когда это было не критично, получили бы квоту.

– А так можно было?! – возмущённо шепчет ба.

– Можно, – кивает доктор. – Сейчас вряд ли вы её дождётесь. Боюсь, если вы и дальше будете тянуть, в какой-то момент кольнёт так, что путь только один.

Как хорошо, что Пуговка пока ещё ничего не понимает.

– Сколько стоит операция?

Думаю, для бабули мы нужную сумму найдём.

– Ну-у…

Он озвучивает цифру, а я не успеваю её переварить, как моя упрямая родственница вскрикивает:

– Да дешевле сразу в гроб!

Много… Это семь или восемь моих зарплат.

Таких больших накоплений у меня нет. Я надеялась, потребуется тысяч тридцать, и у меня есть маленькая подушка безопасности, которую я откладывала на ремонт. Но этого не хватит.

Есть у меня один вариант, при мысли о котором я закусываю губу и мучаюсь.

Счёт, открытый Леоном при разводе.

Им я пользовалась несколько раз. Снимала деньги, когда не было работы, а малышка вот-вот должна была родиться. Я купила вещи, кроватку и коляску.

Затем ещё раз, когда Пуговка болела, а я не могла работать из-за этого два месяца. Жили на пенсию бабули. Приходилось порой снимать с запретной карты. Потом я всё возвращала.

И я могла бы сейчас взять необходимую сумму оттуда, но… меня кое-что останавливает. Это снова свяжет меня с Новаком. Да и совесть не позволяет воспользоваться его деньгами после того, что я наговорила в клинике.

Такой вариант я оставлю на крайний случай. А до того момента что-нибудь придумаю. Надеюсь…

Вероника

После двух дней раздумий я всё же решаюсь снять деньги. Гордость гордостью, но рисковать здоровьем близкого человека не могу.

Сейчас, стоя в банке, я надеюсь, что Леон не закрыл счёт после нашей последней встречи.

Злость – штука неконтролируемая. Я это поняла по себе. Наговорила кучу всего, из-за чего стыдно до сих пор.

Невольно осматриваюсь по сторонам в ожидании. Взгляд цепляется за мужчину, спускающегося по лестнице со второго этажа. На руках у него темноволосая маленькая девочка. Может быть, ровесница моей Пуговки.

Улыбка сама появляется на лице.

Отцы с дочками такие милые. С виду здоровый и суровый мужик, а когда общается с малюткой, черты его лица меняются, становятся мягче, тон ласков и нежен.

– Руслан Тагирович, – окликают того самого мужчину. – Там ещё несколько документов подписать надо.

– Черт, – выплевывает, останавливаясь. Уже хочет вернуться, но его стопорят крохотные ладошки на щеках и аккуратной подстриженной бороде.

– Па, – лепечет малышка у него на руках. – Кусать хотю.

– Сейчас, татарчонок, сейчас. Идём.

Прыскаю от смеха.

Татарчонок? Забавно.

Все придумывают своим деткам прозвища? Не знаю, но, когда дочка обращается к папе, тот полностью преображается, бросает все дела и направляется на выход.

На секунду представляю Леона в роли отца.

Но тут же этот образ стирается, когда выгоняю его из головы, а к окошку возвращается оператор. Протягивает мне какую-то бумагу и просит пройти к кассе.

Сняв деньги, я возвращаюсь домой, где меня ждёт Пуговка с сестрой.

Влада решила сегодня заехать к нам, увидеться с крестницей. Мы двоюродные сёстры, но очень близки. Иногда я прошу её посидеть с Полиной.

– Мамотька-а-а-а, – слышу сразу, как открывается дверь в квартиру. Пуговка, с заплетёнными косичками, бежит ко мне навстречу, выставив руку. – Тмои!