Поскольку аргументацию по данному печальному факту Лаврентию Павловичу донес Келдыш (то есть не лично, его расчеты как раз Челомей Берии и принес), то руководитель ВПК «напрасно потраченные средства» спокойно списал (да там и было-то… копейки буквально, ведь дальше «бумаги» работа не продвинулась) и выделил дополнительные средства на программу УР-500, которая, хотя и довольно неторопливо, уже два года прорабатывалась. Однако почти половина этих «дополнительных средств» ушла Валентину Петровичу, и ушла с очень «прозрачными намеками» насчет того, что «новый двигатель нужен стане еще вчера».
Но и товарищ Глушко проработки по УР-500 тоже почти два года вел — и двигатель для новой ракеты Челомея у него был почти готов. А совсем готов он как раз осенью шестьдесят второго и стал, причем именно что «совсем»: Глушко (по согласованию с Шахуриным, естественно) этот двигатель даже в серийное производство запустил на Пермском моторостроительном…
Потому что двигателей этих стране требовалось «очень много»: вообще-то ракета изначально рассматривалась как носитель боеголовки весом в двадцать тонн (и мощностью в сотню мегатонн), испытания которой были проведены год назад — и военное руководство «сочло целесообразным» держать на боевом дежурстве шесть ракет с этими боеголовками. Так как по предварительным расчетам заправленная ракета могла стоять в полной готовности месяца три, а профилактика (со сливом топлива, снятием ракеты со стола, отстыковки «полезного груза» и проверкой всех систем в монтажно-испытательном корпусе) должна была занимать где-то в районе месяца, то только «боевых» ракет нужно было минимум штук восемь (а лучше вообще двенадцать). К тому же двигатель до запрошенных Челомеем параметров несколько не дотягивал, и вместо четырех на первой ступени их уже нужно было шесть штук, а ракету до принятия на вооружение требовалось тщательно испытать… в общем, потребность в двигателях оценили в районе двух сотен штук только «на военные нужды». А уж сколько их уйдет на «мирные»…
Впрочем, «мирными» они были лишь потому, что на ракету перед пуском не предусматривалась установка бомбы. А вместо бомбы предусматривалось на ракету взгромоздить третью ступень и изделие по программе «Алмаз»: боевую орбитальную станцию. К которой «Рассветы» и должны были возить экипажи.
Еще на УР-500 планировался вывод на орбиту специальных навигационных спутников (эту идею товарищ Келдыш, вдохновленный бурным развитием радиоавтоматики, выдвинул еще в конце пятидесятых). Разработкой этих спутников занималось ОКБ Вишнякова — и занималось довольно успешно — если не считать того, что у них вес одного спутника приближался к восьми тоннам. «Сверху» приближался, но окончательно так приблизиться не смог — но «пятисотка» даже такую махину на нужную (весьма высокую) орбиту была вытащить в состоянии. Правда, тут опять возникала одна проблема… но ее решать пока просто не стали. Было достаточно и того, что таких спутников требовалось тридцать шесть.
Франция тоже решила включиться в космическую гонку. Де Голль подписал указ о создании Национального центра космических исследований, и спустя полгода французы объявили о начале работ по программе разработки собственной космической ракеты. Взяв за основу несколько ранее разработанных боевых ракет, они с энтузиазмом бросились покорять космос. Только бросились, с точки зрения советских ракетчиков, несколько странновато: например, ни один советский специалист не смог придумать хоть сколь-нибудь разумного объяснения тому, зачем французы в качестве топлива первой ступени решили использовать скипидар — при том, что используемый в ракете двигатель первоначально разрабатывался под использование гептила. Но, как говорится, у богатых свои причуды.
И причуды эти ракетами не ограничивались: французы всерьез решили «захватить американский рынок» реактивных пассажирских самолетов. При том, что за весь шестьдесят первый год они смогли изготовить всего семнадцать своих «Каравелл» — а «Боинг» только семьсот седьмых в этом же году изготовил восемьдесят, и объемы выпуска этих машин ограничивались лишь спросом. А в классе «Каравеллы» у Боинга был практически готов свой самолет — семьсот двадцать седьмой — и реальных шансов что-либо продать американцам у французов не было. Еще меньше шансов у них было выйти на рынки «третьих стран»: Соколы С-60 и С-72 были более чем на треть дешевле «Каравеллы» (германской выделки, советские были еще дешевле), а сервисные центры по обслуживанию этих машин уже имелись и в Латинской Америке, и даже в нескольких странах Европы (кроме Вены такой центр как раз открылся в Неаполе, а еще один строился в Гетеборге). Но французы старались…
Старались и американцы. У них вообще была чуть ли не самая мощная авиапромышленность, только пассажирские реактивные самолеты там строили Боинг и Дуглас, а уж маленьких самолетов кто только не строил. Но, как оказалось, самолеты и ракеты — это «изделия совершенно разного класса», и с ракетами у заокеанцев было…
В целом, было довольно неплохо. Летом шестьдесят второго они произвели тестовый запуск «космического» варианта своего «Титана» и даже смогли с его помощью вывести на орбиту спутник весом почти что в три тонны весом. Правда второй пуск оказался неудачным, но НАСА тут же организовало отдельную службу контроля над качеством изготовления космических ракет, и результаты вроде уже начали сказываться. По крайней мере сразу после того, как инспектора НАСА приступили к работе, почти треть деталей, подготовленных к сборке собственно ракет, была забракована…
За год американцы дважды — как и предусматривалось их планами — запустили своих астронавтов на орбиту, еще они произвели семь пусков непилотируемых аппаратов (из которых два закончились неудачей) — но неудачи произошли еще до начала работы инспекторов НАСА. И в целом свою космическую программу агентство выполняло. Но то, что они очень сильно начали «рекламировать» достижения уже грядущие, слегка так нервировало уже советское руководство.
— Как вы думаете, насколько реален американский план полета к Луне? — поинтересовался Николай Семенович.
— Келдыш считает, что план выглядит вполне реальным, хотя сроки… несколько оптимистичны, — ответил Лаврентий Павлович. — А конструктора… Королев убежден, что если мы примем его программу, то советский человек на Луне окажется раньше американца. Янгель же, напротив, считает, что предложенная Королевым программа — откровенная авантюра, и что ракету Королев сделать все же не сможет.
— Это почему? У него есть иные предложения?
— Есть. Он предлагает использовать иной подход, в чем-то похожий на американский. На его новой ракете, которую он обещает изготовить за три-четыре года, нужно будет поднять два разгонных устройства, состыковать их, затем уже на новом корабле Королева — уже с экипажем — пристыковаться к этому разгонщику и после этого лететь к Луне.
— А каковы шансы, что он успеет ракету разработать?
— Мне тут анекдот рассказали, про блондинку и динозавра… так что, можно сказать, что пятьдесят процентов. А насчет стыковки двух сорокатонных секций, до краев наполненных взрывоопасным топливом… вероятность встретить динозавра явно больше.
— А какие-то иные варианты у нас просматриваются?
— Просматриваются, и даже не один. Лично я бы проголосовал за второй…
— А какой первый?
— Их на самом деле три. Первый — примерно такой же, как и у Янгеля, только вместо двух пусков еще даже не прорисованной на бумаге ракеты будут три пуска уже готовящейся к испытаниям УР-500 Челомея. Или пять, в зависимости от того, что мы дальше делать будем. Дальше — сборка корабля на орбите, полет к Луне и обратно… сначала без посадки — это с тремя пусками «пятисотки», затем — с посадкой — тут как раз потребуется пять пусков.
— Так, а иные варианты?
— Второй — два пуска «пятисотки», вывод на лунную орбиту отдельной станции, на которой экипаж может хоть месяц прожить. Еще два пуска — и к станции на орбите Луны летит экипаж и лунный посадочный корабль. Еще один — туда же отправляется возвращаемый на Землю корабль.
