— Вот, держи. Тут, конечно, без мелких подробностей, но экономику считал товарищ Струмилин, если подробности потребуются, то все вопросы к нему.

— Струмилин считать умеет… а руководство Восточного Туркестана в марте собирается прибыть на переговоры в Хабаровск. Может быть их лучше в Москву пригласить?

— Товарищ Мао не поедет в Москву.

— Это смотря за чем. Мы думаем, у нас найдется чем его заинтересовать…

Евгений Михайлович Каменев с большим интересом читал свежий выпуск бюллетеня научно-технический информации, присланный в лабораторию из ГОНТИ. Вообще-то выпуск бюллетеня ничего по тематике нынешней работы не содержал, но ведь нужно время от времени жать мозгам и отдохнуть, а новости из мира авиации в последнее время были с каждый днем все интереснее. Например, новость о том, что начались регулярные полеты из Москвы в Ленинград новенькой пассажирской машины на сорок восемь пассажиров, и теперь в Ленинград можно было меньше чем за полтора часа долететь. Причем практически в любое удобное время: согласно расписанию, указанному в бюллетене, ежедневно будет выполняться по четыре рейса, а в субботу и воскресенье — вообще по шесть.

Следующая новость его заинтересовала меньше — в реферате говорилось о новом авиадвигателе, разрабатываемом для небольших самолетов. Но одна цифра в этой новости его заинтересовала:

— Саня, глянь сюда, — обратился он к товарищу по работе, — у этих ребят турбина вращается со скоростью в сорок тысяч оборотов в минуту!

— И что? — Саня новостями «посторонних наук» практически не интересовался.

— А то! Сейчас в Ленинград немцев переводят, которые центрифуги для разделения урана сделать стараются.

— А это-то тут причем?

— Немцы мечтают ротор весом в пару килограммов докрутить до тридцати тысяч, и результата у них пока не видно — а тут турбина весом за центнер на сорока тысячах устойчиво вращается. Я бы с этими мотористами с удовольствием поговорил, а немцев-то с ними пообщаться точно не пустят.

— А что тебе мешает? Пиши заявку Исааку Константиновичу и катись… куда там катиться-то надо?

— В Молотов.

— Лети в Молотов: туда сейчас самолеты дважды в день летают. А можешь заявку и не писать, вон он сам в лабораторию пришел, так что просто голосом попросись.

Исаак Константинович Кикоин вообще-то с центрифугами пытался работать еще с сорок второго года — но тогда у него ничего не получилось. По нескольким причинам: и средств на эксперименты практически не было, и с материалами было очень грустно. То есть не подходили доступные материалы: по расчетам выходило, что стенку центрифуги нужно было делать из танковой брони толщиной не менее семидесяти миллиметров, а даже если не говорить о том, что такую болванку раскрутить было не просто, было страшно представить, что случится с окружающей действительностью если подшипник ротора развалится и он ударит по стенке установки. Но информация от «молодого ученого» (Жене Каменеву все же было всего тридцать семь и сорокалетнему профессору он казался «мальчишкой» — по крайней мере он так к Жене обращался) Кикоину показалась очень интересной:

— Ну-ка, покажи мне, где там про обороты написано… Так, если редакторы не наврали, то… сам я тебя в командировку послать, конечно, могу — но на моторном заводе тебя тоже послать могут. Так что не дергайся, я поговорю с теми, кто командировку такую оформит, что никто тебя никуда уже не пошлет. Можешь уже костюм гладить, ботинки полировать… галстук-то у тебя есть приличный? Насколько я знаю, на Кировском заводе уже спецгруппу по этой тематике сформировали, но если мы… если ты свежую идею принесешь, то будет крайне неплохо. Сегодня у нас что, понедельник? В любом случае в следующий понедельник летишь в Молотов, а кто тебе командировку подпишет, за неделю разберемся.

В Молотов Евгений Каменев слетал в командировку, которую подписал товарищ Ванников — но «молодому ученому» эта подпись помогла не сильно. Занимающийся упомянутым в статье двигателем Павел Соловьев похоже на подпись вообще внимания не обратил и с огромным удовольствием делился своими успехами:

— Мы этим проектом и занялись только потому, что товарищ Мясищев нам поставил очень жесткие ограничения по габаритам. Так что у нас был очень простой выбор: или обороты прибавить, или в габарит не уложиться. Ну мы в габарит и уложились, что, впрочем, уже ни на что не повлияло.

— В каком смысле?

— В прямом. Сейчас двигатель в серию запустить невозможно: тут, если поглядишь, компрессор двухступенчатый, и осевой компрессор уже сам до пяти атмосфер давление поднимает. Но лопатки — чтобы весь двигатель не развалился — мы сделали из экспериментально сплава, который нам ВИАМ дал, но оказалось, что в промышленных масштабах этот сплав производить пока невозможно. Там используется скандий, ниобий, еще кое-что, что в стране практически не добывается — так что замах у нас получился даже не на рубль, а на сотни рублей. Но результат даже на копейку оказался пока недостижим. Честно говоря, я вообще не понимаю, почему ГОНТИ реферат нашего отчета в бюллетень поместили.

— Они все, что им поступает, пишут. А насчет «не добывается», это мы посмотрим: если по нашей тематике эти скандии с ниобиями потребуются, то добывать начнут, так что и вам оно достанется. Ладно, спасибо за консультацию, я, похоже, все, что хотел узнать, узнал. Командировку у кого подписать?

— Давай ее сюда, я подпишу. И ты это, если что по скандии с ниобиями прояснится, дай знать. В долгу не останусь!

В апреле на срочно созванной внеочередной сессии Верховного Совета единогласно была «удовлетворена просьба правительства Восточного Туркестана о вхождении в состав Союза ССР на правах республики». Лаврентий Павлович очень внимательно изучил присланный ему товарищем Кикоином отчет о «технической экспертизе возможности изготовления высокооборотных центрифуг с использованием новых сплавов» и довольно экспрессивно донес краткие тезисы этого отчета до Сталина и Молотова. Те поговорили с товарищами Курчатовым, Хлопиным и Семеновым, с министром химической промышленности Первухиным и министром цветной металлургии Ломако — а затем, в ходе визита правительственной делегации Восточного Туркестана, решили все остальные вопросы, касающиеся расширения Советского Союза.

Правда, большой радости населению этого Союза расширение немедленно не принесло, ведь новые территории требовалось «срочно обустроить», а объяснять в газетах, зачем нужно тратить миллиарды на создание мошной инфраструктуры в этой «горной пустыне» никто, естественно, не собирался. Впрочем…

В мае «в гости» у Иосифу Виссарионовичу напросился Роберт Людвигович Бартини, и пришел он в в кремлевский кабинет с большим свертком. С двумя свертками, просто они был маленький, а второй — действительно большой:

— Вот, Иосиф Виссарионович, мне тут прислали товарищи летчики подарок для вас, из Восточного Туркестана прислали.

— Правильно теперь говорить «из Уйгурской ССР». А что это?

— Полотенце банное, махровое. Очень хорошее, сам таким уже пользуюсь. Думаю, и вам понравится.

— Товарищ Бартини, вы пришли только чтобы мне полотенце подарить⁈

— Ну да, но не только. Вот это — он показал на большой сверток, — полотенце, к использованию пригодное. А вот это — он показал на маленький, размером с небольшую бандероль с журналом внутри, — точно такое же полотенце, но подготовленное к транспортировке. Там эти полотенца в пресс запихивают, воздух выжимают чтобы оно много места не занимало.

— И что?

— Ткацкая фабрика в Урумчи таких полотенец производит до двадцати тысяч в сутки… может выпускать. Может, но не хочет: им их девать просто некуда пока. Но полотенце вест двести пятьдесят граммов вместе с упаковкой, то есть суточный выпуск может составлять пять тонн. И если эти полотенца раз в два дня оттуда к нам возить на самолете Т-117… Собственно, они одну партию так и доставили, когда самолет в горных условиях испытывался. Правда чтобы из этого блина сделать полотенце снова пушистым, его нужно намочить и снова высушить, но это-то нетрудно, а когда такие полотенца появятся в каждом магазине страны…