Все возвращаются на кухню, а мы с Парком идём следом.

Он наклоняется и шепчет мне на ухо. — Я знаю, что могу идти с тобой в ногу. Вопрос должен быть в том, сможешь ли ты идти в ногу со мной? — Он одаривает меня наглой улыбкой через плечо, прежде чем присоединиться к моим сёстрам на барных стульях.

Парк не знает, но я более чем готова принять вызов.

Парк

У меня такое ощущение, что я только что попал на съёмочную площадку рождественского фильма «Холмарк»22. Дом Уорренов выглядит так, будто эльф выблевал на него праздничное настроение. В углу стоит крупная рождественская ёлка, обвитая разноцветными огнями и несочетаемыми украшениями. На камине висят самодельные рождественские носки с вышитыми вручную именами. В центре камина стоит пирамида из маленьких стеклянных баночек, склеенных между собой в форме ёлки, через задние стенки которой пробиваются нити лампочек. Санта и миссис Клаус сидят на полках. Гирлянда обвивает перила, а на стене висит рождественский календарь.

Я выдвигаю барный стул и сажусь рядом с сёстрами Лэйси. — Ваши ириски пахнут потрясающе.

— Это секретный семейный рецепт. — Джина окунает деревянную ложку в смесь и вертит её в руках. — Лучшие в Ливенворте.

— Верю, судя по аромату

— Итак, Парк, что привело тебя в Ливенворт? — Брюс накрывает стойку пергаментной бумагой. — Просто традиционная рождественская поездка?

— Нет, вообще-то, я здесь, чтобы навестить свою мать.

— Кто твоя мама? — спрашивает Джина. — Может быть, я её знаю.

— Мэри Брэдшоу. — Я думаю, это имя, которое я сказал Лэйси. Иногда всё путается. Я погуглил давнюю учительницу Лэйси по экономике в Ливенворте, чтобы установить с ней связь и вызвать доверие, но теперь имя её учительницы и имя моей фальшивой мамы смешались в моем мозгу.

— О, Мэри! — Джина кивает. — Да, я знаю её.

Мои брови опускаются. — Правда?

— Прекрасная женщина.

— Мэри Брэдшоу? — Я подчёркиваю фамилию, потому что как в Ливенворте может быть кто-то с таким выдуманным именем — в городе с населением всего 2300 человек?

— Да. — Джина нахмурилась. — Мне жаль слышать, что её деменция прогрессирует.

Деменция?

Выражение лица Лэйси наполняется беспокойством. — Мне тоже жаль.

— Спасибо, — бормочу я.

— Мэри Брэдшоу. Это она переехала сюда пять или шесть лет назад? — спрашивает Брюс, снимая кастрюлю с плиты.

— Да. — Джина бросается к нему и кладёт на стойку подставку, чтобы он мог поставить на неё горячую кастрюлю.

Слава богу, эта цыпочка Мэри не так долго живёт в Ливенворте, иначе моё прикрытие было бы раскрыто.

Брюс поворачивается ко мне. — Она актриса, верно?

Актриса?

Я киваю в ответ Брюсу. В таких ситуациях лучше просто плыть по течению.

— Наверняка ей трудно приспособиться к жизни в доме престарелых, — говорит он.

Дом престарелых?

Всё становится только хуже. Я использовал имя Мэри, потому что это очень рождественское имя. В следующий раз, когда я буду выбирать случайное имя для своей фальшивой мамы, я обязательно выберу что-нибудь непонятное, например, Агна или Минта.

— Да, такая печальная история, — отвечает за меня Джина, с жалостью качая головой. — Я уверена, что твоё присутствие на Рождество будет много значить для неё.

Я потираю затылок. — Да, я уверен, что это так.

— Твоя мама уже старая, — говорит Эрика рядом со мной. — Ей должно быть около восьмидесяти с чем-то. Сколько ей было лет, когда она родила тебя?

— Эм… — Я быстро подсчитываю в голове, исходя из своего возраста, и понимаю, что моей фальшивой маме было бы пятьдесят с небольшим, когда она родила меня. Это вообще возможно? Мне лучше не рисковать. — Меня усыновили.

Эрика кивает, так что, думаю, мой ответ удовлетворил её беспокойство.

Касси наклоняется вперёд. — Где ты остановился? Ты не сможешь остаться в доме престарелых с мамой.

— Я ещё не забронировал отель.

Брюс присвистнул. — Это проблема. Тебе будет трудно найти отель в это время.

Я не думал об этом. Изначально я не собирался оставаться в Ливенворте. Я должен был достать компьютерный чип из чемодана Лэйси, пока она была в туалете в самолёте. Но теперь, когда мне придётся остаться здесь и ждать, пока посылка придёт по почте, все мои планы изменились. Что я делаю? План С? По крайней мере, этот план включает в себя поцелуйство (прим. пер.: игра слов — kissmas — kiss (поцелуй) + Christmas (Рождество)) с Лэйси — мне нравится эта шутка, несмотря на то, что она говорит.

— Или ты можешь остаться в доме своей мамы, — предлагает Джина. — Ты ведь ещё не продал его, да?

Чёрт, если бы я знал.

— Не беспокойтесь обо мне. Я всё улажу. Хотя, наверное, мне пора идти, если я собираюсь найти комнату. — Я встаю, смотрю на Лэйси. — Тебе помочь донести сумку до комнаты?

Это мой пассивный способ попытаться остаться с ней наедине.

— Конечно. — Она улыбается, уловив мою мысль. — Это прямо по коридору.

— Обязательно посмотри на все детские фотографии Лэйси, которые висят на стене, — зовёт нас Эрика. — Она была самым неуклюжим подростком, которого я когда-либо видела.

— Я не была неуклюжей, — защищается Лэйси. — Я была нелепой.

— Разве это не одно и то же? — Я беру её чемодан и иду за ней в спальню.

— Нет, "нелепая" означает, что у меня были длинные ноги, как у супермодели.

— То есть ты хочешь сказать, что в средней школе ты была супермоделью?

— Именно это я и говорю.

Она останавливается перед своей закрытой дверью, оборачивается через плечо, чтобы посмотреть на меня. Наши лица находятся на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга, и мне нравится, что её улыбка подрагивает от игривости. Это лучше, чем всё, что я когда-либо видел.

Лэйси поворачивает ручку и открывает дверь, заходя в свою комнату. Она размахивает руками, как будто участвует в большом спектакле. — Тада!

Верхнюю половину стен покрывают обои с цветочным рисунком. В центре — белая панель, а внизу — обои в сине-белую полоску. Её спальня как будто вышла прямо из 1996 года, но мне это нравится.

Я представляю, как Джина и Брюс часами макали обои в воду, а потом клеили их на стены — столько любви за каждым листом обоев. Было время в моей жизни, когда я отдал бы всё, чтобы испытать такую родительскую любовь. Но по мере того, как я взрослел, менялось и то, чего я хотел от жизни.

Я медленно обхожу квадратное пространство, наклоняясь, чтобы рассмотреть фотографии четырнадцатилетней Лэйси. На её рыжих волосах была повязка, огромный пояс, цветные леггинсы и сапоги с бахромой. Как у любого подростка, у неё были брекеты, и она слишком много красилась, но она не была неуклюжей. Она была милой.

— Видишь? — Она наклонилась ко мне через плечо. — Прямо супермодель.

— Я как раз думал о том же. — Я улыбаюсь ей, продолжая двигаться по комнате. На стене висит ряд медалей за боевые искусства. — Здесь много побед за первое место. — Я указываю на медали и пояс по карате, висящий над ними. — И коричневый пояс23? — Мои брови поднимаются.

— Что? — Она улыбается мне в ответ.

— Ничего. Я просто удивлён. Со всей твоей энергией я представлял тебя чирлидершей.

— Что я могу сказать? Я скорее пну кого-нибудь в живот, чем буду задирать ногу вверх.

Я смеюсь, всё ещё перемещаясь по её комнате. Два весла стоят в углу, рядом с ними на гвозде висит снаряжение.

— Что это всё такое?

Она подходит ко мне и встаёт рядом. — Раньше я была инструктором по рафтингу. Каждое лето сюда приезжают туристы и хотят сплавиться по реке, и я была одной из тех, кто их возил.

— А снаряжение?

Она пожимает плечами. — Я люблю лазить по скалам.

— Должен сказать, что ты самый авантюрный химик, которого я когда-либо встречал.

— Много ли ты встречал химиков?

Мои губы поджаты. — Не думаю, что встречал.