— Русский Кощей, но его многие недолюбливают.

— Друг друга они все еще больше недолюбливают, а Кощей хотя бы брат покойного.

— Поэтому крысы и змеи, противники Кощея, обвиняют его в убийстве Меднобородого и его сыновей. На этом основании попытаются отказать в наследовании и выберут королем кого-то из своей партии. Демонстративно потребуют наказать самого Кощея и его приспешников.

— Но Ахупора и Армадилло точно убил не Кощей. Принц крыс Кассий Хохратте возглавил поход за короной. Ламия при мне призналась, что убивала наследников. И на Армадилло она напала первой, даже лишила его речи, чтобы он не смог договориться с нами.

Ворон Воронович улыбнулся.

— Что вы как дети малые, право слово? Кассий — та еще крыса. У них в крови способность избегать любой ответственности. Змей никто не любит, но все их боятся. Про ваше участие с моей подачи просто забудут.

— Благодарствую, — Ласка максимально церемонно поклонился. Шапку ломать не пришлось, поэтому он приложил правую руку к сердцу, — Коли будете в наших краях, приглашаю в гости.

— Будь осторожен, когда разрешаешь переступить порог, — сказала Беляна.

После этого стоило бы ожидать общего пира на сдвинутых столах и рисования портретов на чем попало, но ничего такого не случилось. Все просто доели и разошлись спать.

Утром двух пышногривых лошадей в конюшне уже не было. Но в гриве лошади Бенвенуто, оказался белый шелковый платочек. Решили его на всякий случай не вытаскивать, помолились и пустились в путь. Двух новых лошадей купили здесь же. Наземные постоялые дворы черных дорог знали, что уходя под землю, путник рискует потерять не жизнь, так коня.

Третий день пути прошел на удивление спокойно. Встретили двоих нарядных всадниц. Наверное, подземные дворянки едут на Сейм. Пропустили черного всадника. Долго плелись, не желая въезжать в пыльный шлейф за змеиным хвостом. Встретили четырех добрых молодцев моложе Ласки в очень старомодных русских кафтанах верхом на четырех жеребцах, похожих на Элефанта. Кони поздоровались с Толстушкой кратким ржанием, но и не подумали остановиться. Всадники показали «дорога свободна», и Ласка ответил тем же.

Во второй половине дня, если можно так выразиться, считая время исключительно по ощущениям, а не по изменению освещения и не по часам, встретили черного человека, который ехал в повозке на двух высоких колесах. Не зловещего черного всадника, а обычного черного арапа, какие живут в Африке и часто встречаются в портовых городах Средиземного моря. Повозку тащил диковинный зверь в два раза толще лошади и с рогом на носу. Гость с далекого Юга вез с собой кроме тюков и свертков два копья с длинными листовидными наконечниками, большой барабан и пару настолько огромных костей неизвестных тварей, что они не вмещались в колесницу и торчали сзади.

Зеркало показало поворот наверх. К этому же повороту свернул арап. Ласка успел удивиться, как тот собирался выехать в Польше на этом диковинном звере. Но арап у ворот слез, развел руки и сложил свою повозку с носорогом в маленький шар. Вот только что стояли в колее зверь и двуколка — и как-то они превратились в шар в черных руках.

Выбрались наружу, посмотрели на заходящее солнце. Дороги нет, но по снегу протоптана тропа, которую уже заносит метель. По свежему снегу идет, не проваливаясь, калика перехожий в рубище и с посохом. Надо полагать, африканец под личиной. Надо будет очень осторожно дома относиться к подобным путникам.

Вольф отошел на десяток шагов от тропы и достал зеркало.

— Пану Твардовскому наша искренняя благодарность и наилучшие пожелания, — сказал Ласка с седла.

— Передам, — ответило зеркало.

— Здесь нормально будет? — спросил Вольф.

— Полежу часок.

Вольф глубоко воткнул зеркало в сугроб и вернулся к лошади.

— Судя по дымам, к востоку отсюда деревня, — сказал Ласка.

— Поехали, — ответил Вольф, — Здесь полдня шел снег, а перед нами недавно тропу проложили вьючные лошади с тяжелым грузом. Вот-вот стемнеет, но с пути не собьемся.

— Нюхом поведешь? — спросил Ласка.

— От лепешки к лепешки, — кивнул Вольф, — Ты заметил, что на черных дорогах навоза нет? Кони до выхода в себе держат, а потом им, как нам, сразу и жрать, и срать охота.

Через четверть часа в сугроб рядом с зеркалом плюхнулся Шарый. Достал зеркало.

— Ну как там они? — спросил.

— Потеряли двух лошадей, но сами живы-здоровы, — ответило зеркало.

— Далеко пойдут?

— Не думаю. Один шанс из пятидесяти, что они все переживут Рождество.

Когда друзья встретились с Твардовским и Шарым в Сенаторской башне ночью на понедельник, они совершенно не догадывались, сколько событий произошло за последнюю неделю в доме астролога и на околоземной орбите.

После того, как в Кракове черт, он же серый слуга по прозвищу Шарый, не смог забрать душу пана Твардовского и наполучал не просто холодным железом, а освященными рыцарскими мечами, он на пана плюнул и отправился в Ад на лечение.

Пан остался в компании заморской птицы попугая.

— Это карты звездного неба? — первым делом спросил Доминго.

— Они самые, — Твардовский развернул на столе большую карту, — Ты разбираешься в звездах?

— Я даже знаю, что Венера это и вечерняя звезда, и утренняя.

— Неплохо.

— И, кстати, Земля крутится вокруг Солнца, а не наоборот.

— Ты уже успел прочитать Ретика?

Подающий большие надежды молодой астроном Георг Иоахим фон Ретик, ученик еще более известного астронома Николая Коперника, только вот зимой текущего 1540 года от Р.Х. опубликовал в Гданьске свою работу «Narratio Primo» с изложением основных тезисов гелиоцентрической системы.

Твардовский, поскольку продал душу не ради денег, а ради научных знаний, с помощью черта точно знал, что Земля вращается вокруг Солнца. И даже лично наблюдал процесс с орбиты. Но использовать это знание публично он не мог, потому что не на черта же ссылаться. А стать первооткрывателем значило оказаться под пристальным вниманием и научного мира, и церковного. Мало ли вдруг, Папа не одобрит гелиоцентризм.

Теперь же выходец из уважаемой духовной семьи, известный ученый, политик и доктор канонического права Коперник с подачи потомственного колдуна Ретика и под покровительством Альбрехта, герцога Пруссии, легализовал гелиоцентризм в научном мире.

Шарый засел за чертежи и перечертил все гороскопы Твардовского в гелиоцентрический вид, что заметно добавило им точности. Остальные же астрологи такими помощниками похвастаться не могли и цеплялись за геоцентризм, чтобы не переделывать все труды своей жизни.

— Нет, я всегда это знал, — ответил Доминго, — Люди за океаном не додумались сделать порох, но уж в небо-то смотреть умеют не первую сотню лет. У нас даже календарь составлен до… по вашему исчислению 2012 года.

— А потом что будет? Конец света?

— Поближе к дате надо будет внести поправки и составить новый календарь. За незнанием Христа у нас там Второе Пришествие не планировалось.

— Откуда ты знаешь про Христа и Второе Пришествие? Давно в Европе?

— Девять лет я провел не то гостем, не то пленником у императора Карла. Монахи читали мне и Ветхий Завет, и Новый, и Апокалипсис, и жития святых. Послушал с удовольствием. Начал задавать вопросы, — монахи обозвали дьявольским хитрецом. Разозлился и стал ругаться — выселили в башню.

— В одиночную камеру?

— Да, но не в одиночество. Монахи приходили, книги читали. Научили грамоте, разрешили светское читать. Легенды, историю.

— Сбежать не пробовал?

— Куда бежать? Или поймают и сдадут обратно, или поймают и в супе сварят. К врагам императора боюсь, что не долечу. Далеко от Вены до врагов. Да и если долечу, что меня ждет? Снова клетка?

— Так ведь девять лет в клетке. Не надоело?