— Элефант, вижу, жив, вы тоже. И слава Богу, — сказал Фредерик.

— Не будешь ругать за потерю конюшни? — удивился Ласка.

— Плевать на конюшню. Вы сорвали им штурм со стороны двора одновременно со штурмом с фасада. Кого там встретили из нечисти?

— Они заставили сражаться днем ночную околодомовую нечисть. Так не бывает. Это не по правилам.

— Может быть, я чего-то не знаю в польских реалиях, но и со стороны фасада пошла атака не по правилам. Откуда тут толпы упырей и русалок? Я почему-то всю жизнь думал, что это штучные твари, а не стайные.

— Ага, а лешие и водяные привязаны к своей территории, — добавила Рафаэлла, — И все, кого мы тут видели, никакие не шляхтичи Подземья, а скорее простолюдины по тамошним меркам.

— Потому что их собирают и гонят в бой старшие твари, — сказала Марта.

— Это понятно, — поморщился Фредерик, — Допустим, они согнали всех водяных и леших с обозримой округи. Но где они взяли столько русалок и упырей? Почему смогли послать ночных днем?

— Сказал бы я, где и почему, — мрачно усмехнулся Кшиштоф, — От этого дерьма даже я тут подустал.

Фредерик вопросительно посмотрел на него.

— Место в тридцать три слоя проклятое. Тут и черти с демонами могут среди бела дня появиться.

— Почему?

— Если пан немец запамятовал, то здесь тридцать лет и три года было логово душегубов, — сказал за Кшиштофа весельчак Анджей, — В округе сколько баб и девок обижено, не счесть. Еще и с собой в полон сколько привезено.

— А мужиков?

— Мужиков вокруг братские могилы навалены. Упыри все оттуда.

— Но упыри же строго местные, от могилы далеко не отходят, — сказала Рафаэлла.

— Упырей, шановная панночка, в смысле не отпетых и не похороненных по правилам покойников, здесь, сколько себя помню, было столько, что крестьяне к нам же на поклон и ходили, чтобы мы нечисть поразгоняли.

— Тут что, вообще покойников не отпевают? — удивился Фредерик, — Разве в деревне не должна быть церковь или там, часовня?

— Если кто в деревне помер, отпоют. Когда своего батюшки или ксендза нет, так соседского позовут. Отпоют обязательно. А вот если бунтовщик на кого из нас напал, или мы пленных порубили, или просто смерд в лесу под горячую руку попался и сабли острой отведал, так и пес с ними со всеми. В овраг скинули, да ветку сверху.

— Я не поняла, священники в деревне есть или нет? — спросила Рафаэлла.

— Когда есть, когда нет, — ответил Анджей с неизменной улыбкой, — Последний с церковью сгорел недавно. Предпоследний приперся морали читать, так мы его на крыльце разложили и по голой дупе плетей выписали. Не вынес позора, сбежал. До него был поп, тот за дочь мстить пришел с саблей. Видать, до пострига знатным был бойцом. Двоих наших посек, да на третьем устал.

— Ваших вы что, тоже не отпеваете?

— Ууу, панночка! Душегуба век недолог. Кого с поля брани помирать привезут, кто на поединке удар пропустит, а кто и пану слово поперек скажет. Каждого отпевать, отпевалка сломается. Вон там за деревней душегубский погост, под сотню рыл должно лежать. Каждому яма, да гроб, да в гробу саблю на грудь положить, а сверху крест с табличкой. Нашего брата отпевать за деньги-то не каждый поп в округе возьмется.

— Вот оно что, — сказал Фредерик, — Их не силой согнали. Им дали возможность отомстить.

— Отправили толпой на штурм и бросили, — сказал Кшиштоф, — А старшие так и не появились. Я вот только не пойму, почему днем.

— Это как раз понятно. К нам идет подмога, они это знают и торопятся. Очень скоро будет второй приступ. Прикинут нашу численность, потери, возможности и слабые места. И начнут по-настоящему.

— Потери? Кто сказал потери? — отозвался из кухни Симон.

— Я, — ответил Фредерик, — Что у нас с потерями?

— Убито или уже умерло трое наших и четверо местных. Еще по трое тех и других ранены, еще ранен один пушкарь. И вот еще укушенный упырем.

— Какие раны?

— Тяжелые. У них отравленные стрелы и, похоже, когти тоже отравлены. Яд не то из дерьма, не то трупный, не то заговоренный. Быстродействующий. Панацея ослабляет, но до конца не берет. Святая вода ослабляет, но не берет. У одного раненого отрезал руку, другому вырезал большой кусок мяса вокруг раны, эти могут выжить, если от потери крови не загнутся.

— Потери около трети гарнизона это много, — сказал Кшиштоф, — Повезло, что они одновременно не ломанулись через двор. Пан Ласка сделал отличный ход конем, но отряд, готовый к атаке через двор, у нечисти сохранился в целости.

— Нам бы до темноты продержаться, — ответил Фредерик, — Они спешат, значит, наделают ошибок.

Фьорелла все это время ходила вокруг дома незамеченной. Сколько-нибудь боевая магия не для фей. Она всего-то не давала нападающим подступить к дому незаметно. Снимала личины, не давала работать «отведению глаз», заставляла лед под ногами врагов то таять, то замерзать обратно, сдувала в сторону летящие стрелы. Если бы не она, то леших и водяных заметили бы намного позже. Фея совсем было увлеклась забавной игрой, но привлекла внимание действительно сильного противника.

Из леса вылетело ледяное копье, которое попало в Фьореллу и пробило ее насквозь.

— Ох! — фея упала в снег посреди двора справа от крыльца и стала видимой для не совсем закончившихся упырей и русалок, которые тут же ломанулись к ней через забор, а также для осажденных.

Когда стрелки разрядились по упырям и русалкам, из сугробов совсем близко к раненой фее поднялся отряд… кого? Какая нечисть может выглядеть как обычный человек и пользоваться стальным оружием? Или это наемники? Но наемники не проползут под снегом, чтобы их не было видно сверху. Потом поднялся еще один отряд, с другого угла. И еще отдельные фигуры и справа, и слева от ведущей к крыльцу дороги. Даже прямо у крыльца.

— Пан Кшиштоф! Вылазку! — скомандовал Фредерик, — Спасаем Фьореллу!

Как только открыли дверь, первым выскочил единорог. За ним из дома с воинственным кличем вывалилась толпа душегубов во главе с самим Кшиштофом. Богдан, конечно, бежал с ними, поэтому Оксана вышла на крыльцо. Из окон их поддержали стрелки. Как раз, когда отбили первый штурм, Марта приказала не стрелять попусту, а полностью зарядиться. От выбежавших из-за забора пары десятков разнородной нечисти почти никого не осталось, а поднявшихся из-под снега свинец не брал. По душегубам дали залп лучники, невидимые за деревьями и сугробами, но стрелы, выпущенные с безопасного расстояния, большей частью скользнули по доспехам.

Перед окном, в которое высунулась Марта, взорвался фонтан ледяных осколков, как будто в нее бросили таким же копьем. Мгновением позже лопнул овальный футляр, висевший у нее на шее на золотой цепи. Вместе с ним ярко вспыхнул и рассыпался пеплом висевший на поясе кожаный мешочек. Марта упала на пол, но живая и не раненая. Ледяные осколки разлетелись вокруг нее, воткнувшись в пол и в потолок.

— Что это было? — спросила Марта.

— Кто-то действительно сильный, — ответила Рафаэлла и осторожно выглянула в соседнее окно.

— Там покойники! — крикнул стрелок со второго этажа, — Наши, с погоста!

В отряды «подснежников» атакующая сторона подняла покойников как раз с погоста душегубов, о котором только что говорил Анджей. Отборных головорезов, вооруженных своим привычным еще при жизни оружием, и не боявшихся ни ран, ни смерти. По справедливости говоря, и живые душегубы ни того, ни другого не боялись. Но живых даже несмертельные пропущенные удары выведут из строя, а мертвые могут себе позволить пропустить два-три удара, чтобы нанести один.

Единорог собирался врезаться в поднятых мертвецов как рыцарь в пехоту и раскидать половину отряда за один проход. Но он невнимательно слушал рассказ Анджея о местной потусторонней фауне и не сообразил, что перед ним стоят не вчерашние крестьяне и крестьянки и не далекая от военной науки нечисть, а опытные и бесстрашные люди меча.