Ляхам, немцам и татарам раздаем всегда люлей!

Уже на третьем куплете все ясновельможные, шановные и даже худородные паны негодующе развернулись к шуту и, размахивая оружием, призывали его заткнуться подобру-поздорову.

— Под Смоленском вас не было, таких смелых! — крикнул Станчик.

Половина даже не поняла, о чем это он. Для столичного панства Смоленск это никому не нужный край земли где-то по ту стороны Литвы, где вечно лежит снег, и полудикие московиты запрягают медведей в сани-розвальни.

— Кто зачинщик? — громовым голосом крикнул Геркулес Радзивилл.

Вокруг отбивавшихся спиной к спине Ласки, Вольфа и Бенвенуто образовалось пустое место. Богдан и Анджей уже куда-то подевались.

Когда на королевском пиру в Кракове началось массовое рубилово, из толпы выбрались к стенке двое простолюдинов. Ян-мельник и кто-то настолько незаметный, что успел отдавить копытами ноги пяти шляхтичам, а те подумали друг на друга.

Ян-мельник подошел к черту.

— Не хочу говорить, чтобы ты здравствовал, но мое почтение.

— И тебе мое почтение, раз уж ты можешь меня увидеть, — ответил черт.

— Говорят, у тебя сегодня сделка с покупкой души, и ты хочешь, чтобы она сорвалась. Тогда Люциус не выполнит условие, и ты его душу приберешь к рукам.

Черт посмотрел на Яна с нескрываемым удивлением.

— Тебе-то откуда знать?

— Слухом земля полнится, — развел руками Ян.

— Знал бы ты, как я от него устал за тридцать лет и три года на побегушках, — вздохнул черт, — Я бы душу сдал куда положено, а сам бы на его месте паном пожил. Сколько ему завидовал, эх! Но говори по делу. Грешник должен дать мне ценный подарок, чтобы выкупить свою душу. У тебя есть?

— Есть, но не совсем у меня…

— На площади в двух шагах от собора сидеть не буду, меня и так припекает уже. Внизу погребок есть, «У Смока», я тебя там подожду.

— Не жди, а тащи меня с собой. Заодно захвати жену сегодняшнего шляхтича. Видишь ее?

— Под третьим столом отсюда сидит. Ты и про жену знаешь?

— Знаю. Тащи. Только там дай сначала мне с ней поговорить.

— Что это? Где я? — Оксана только что сидела под столом на площади, и вдруг под ногами оказался деревянный пол, а над головой беленые своды.

— Ты не поверишь, — сказал Ян.

— Что? Ты?

— Твой муж — тот шляхтич, про которого говорил Твардовский. И он сговорился продать душу черту, чтобы тебя вернуть. Черт готов отменить сделку, но хочет поменять душу на что-то ценное.

— Тебе надо, ты и меняй, — Оксана всегда торговалась в сделках и всегда перечила мужчинам. Если они не короли, конечно.

— Даааа? — Ян поднял брови, — Ты же венчанная жена. Он за тебя душу продал. Твои ведьмовские штучки на мужа больше работать не будут. И черт будет следить, чтобы ты ему не изменяла.

— Ух ты блин. Ах он сукин сын! Пусти, я ему глаза повыцарапаю!

— Кому, черту?

— Богдану!

— А черт тебя через кровать перегнет и свечку подержит.

— Да чтоб его разорвало!

— Кого?

— Обоих!

— Давай по делу уже. Черт сидит за стенкой и готов принять за душу выкуп.

— Что я с этого буду иметь?

— Муж тебя будет иметь. Как раньше. Без всяких чертей. Просто аннулируешь сделку.

— Как раньше, это еще вопрос кто кого имеет. Что бы он там о себе не думал. Что хочет черт?

— Подарок, какой не купишь за деньги.

— У меня он есть?

— Не прибедняйся. Ты Твардовскому что-то такое несла.

— Ладно, не мое и было, — Оксана раскрыла левую ладонь.

На большом пальце тяжелой стороной к ладони красовался мужской перстень из темного старого золота, обмотанный шелковой ниткой.

Ян посмотрел на перстень сквозь пальцы.

— Что это?

— Наследство царя Соломона. Говорят, что демонов не вызывает, но я не проверяла. Возьмет черт в уплату вот этот перстень?

— Возьмет, куда денется. Нитку свою колдовскую на нем оставь на всякий случай.

— Заметит же.

— Черт не баба, нитки в упор не видит.

— Ты что, хочешь черта ограбить?

— Ага. Он сказал, что поживет паном на месте Чорторыльского. Значит, положит перстень в сундук, где у Люциуса сокровищница. А мы ее твоей ниткой изнутри откроем.

— Тебе-то откуда знать?

— Не первый раз и не второй. Хочу ее полностью выпотрошить.

— А мне с этого какая радость?

— Так твой муж клиент Чорторыльского. Охота тебе, ведьме, под чертом жить? Возьмешь столько, сколько руки унесут, да и сбежишь с мужем куда глаза глядят.

— Зачем мне бежать? — тут Оксана вспомнила, что погоня из Парижа дошла до нее аж в Вене, и на этом не остановится.

— Что? Есть зачем? — ухмыльнулся Ян, — Успела врагов нажить?

— Отстань, и без тебя тошно.

— Нитку оставь, а в Волыни я тебя сам найду. Идем черту сдаваться.

Черт спокойно принял перстень, достал из-за спины пергамент с печатью, порвал его в клочья, положил в миску и сжег. Искру он получил не огнивом и кремнем, а щелкнув зубами.

— Вот твой муж, живите долго… — черт так улыбнулся, что из-под человечьей личины проступило рыло и рога, — … И счастливо.

— Ты що тут робишь! — закричал на весь погребок невесть откуда взявшийся Богдан, — Вид родного чоловика втекла, та з мужиками пиво пьешь?

Оксана не успела встать, как второй раз за день получила такого леща, от какого и у крепкого мужика бы голова закружилась.

— А ты хто такий? — Богдан обернулся к Яну, — Ян-мельник! Хлопцы!

Ян бочком-бочком подвинулся к выходу. Богдан на этот раз, выдав леща, намотал на руку Оксанину косу, и с таким якорем не успевал его догнать.

— Да щоб тебя!

Ян бросился в дверь, а Богдан запустил в него кувшином со стола. Метил в голову, но попал в спину.

— Ух я тоби, видьма ты хитрожопая! — Богдан повернулся к жене.

— Только не по лицу! — пискнула Оксана.

— Горазд, до дому приедем, там погутарим. И вид мене щоб ни на крок!

Они вышли на улицу, там обнялись и поцеловались.

— Ось ты вроде видьма видьмой, а як знайшов тебе, так и на душе легче стало, — сказал Богдан.

— Да и мене якось до тебе пид бочок захотелось, — ответила Оксана.

— Ось там порожне мисто миж стенами.

— Так люди же вокруг.

— Якщо ты правда видьма, то зроби, щоб нас не заметили.

— Ты тильки осторожнее, я вид тоби поотвыкла трохи.

— С крулем-то? Али брешешь?

— Да у тебя потолще будет, чем у многих королей.

— У многих? Курва!

Удовлетворившись, Богдан вспомнил, что оставил товарищей во время битвы. Хотя они и сами не собирались в этой битве участвовать. И не по своей воле оставил, а черт унес.

— Збирайся, пийдемо до хлопцев, — сказал Богдан.

— Зачем же мне до твоих хлопцев? — удивилась Оксана, — Воны разбойники и душегубы.

— А куда? Я зараз такому пану служу, ух!

— Из дома ушел?

— Ушел.

— То бишь, ты зараз бездомный бродяга, на чужой лавке спишь, чужим одеялом ховаешься? Зачем тебе жена, дурень?

— Але ж венчалися, клятву давали… — опешил Богдан, — Хочешь, до дому поидемо, якщо пан видпустит?

— Чего я у тебя дома не видела? Одно название что дом, хата хатой.

— Так якого рожна тоби треба?

— Палат каменных. Платье новое каждый год. Золота на расходы. И чтобы бабы в округе на меня тявкнуть не смели!

Богдан почесал в затылке.

— Ось будет вийна, так мы с паном разбогатеем…

— Когда она еще будет?

— Вот он где! — раздался голос Атамана.

— И с бабой с какой-то, — добавил Анджей, — Жену позабыл?

— Сдается мне, это его жена и есть, — сказал Кшиштоф, — Лаем лаются, а за ручки держатся.

— Да, хлопцы, це моя жинка Оксана, — ответил Богдан, — Прошу любити и жалувати.

— Любить и жаловать мы можем! — радостно сказал Анджей.