Черти понеслись в лобовую атаку, но единорог без всяких команд увернулся вправо, развернулся на месте, презрев инерцию, догнал черта-лошадь, как привязавшись за ним сзади-слева и вывел Фьореллу на дистанцию укола, который она выполнила без особых усилий, поразив черта-наездника в задницу.

Все это время женское седло плыло над полом на том же расстоянии, и наездница спокойно сидела в нем как в кресле, не колотя в бок ногами и не дергая поводья.

— Первый тур завершен! — провозгласил Доминго, — Победителей прошу подойти к доске!

Рыцари потянулись согласовывать следующие поединки. Дамы тоже встали, чтобы размять ноги. Одна Балбутуха задремала.

Амелия подошла к Вольфу.

— Вольф, ты не волк, а свинья, — сказала она, — Говорил, что я за вами не успею, что попусту задницу сотру, а я догнала тебя с отрядом рыцаря, хотя мы вовсе не гнались за вами коротким путем.

— Стерла? — спросил Вольф.

— Поначалу да. Сейчас привыкла уже. Два месяца в седле. Мог бы взять меня с собой. Меня из-за тебя в темницу посадили.

— Ты ведьма. Тебя сначала в седло подсади, потом ноги намажь, потом в постельку, потом с собой возьми.

— Плохо что ли?

— Потом или в мужья, или в фамильяры. Не знаю, что хуже.

— Тебе что, со мной плохо было? — Амелия притворилась, что вот-вот заплачет.

— С ведьмами главное вовремя остановиться, — не поддался Вольф.

— Вот как! Ты меня никогда не любил! Я тебя тоже не люблю! И никогда не любила!

Амелия с негодованием отвернулась от Вольфа и подошла к грифельной доске, у которой собрались вышедшие во второй тур участники.

— Я хочу своего рыцаря, — сказала она голосом бедной овечки, — У вас остались рыцари, у которых еще нет дамы сердца?

Рыцари переглянулись. Ян смутился и ничего не ответил. Кароль под суровым взглядом державшей его под локоть дамы вежливо отказал. Фьорелла растерялась. Она как бы рыцарь, но одновременно сама себе и дама. Люциус приглашающе поднял бровь, но тут замотала головой уже Амелия. «Чорт номер три» решил не лезть. Кшиштоф улыбнулся такой улыбкой, что Амелия отскочила на пару шагов. На нем снова была голова. Возможно, опять какая-нибудь репа, или вообще что угодно. Бенвенуто неуверенно кивнул, и девушка на всякий случай посмотрела на него сквозь пальцы.

— Ты, случайно, не ведьма? — заметил жест с пальцами Нидерклаузиц.

— Ведьма, и вовсе не случайно, — ответила Амелия.

— Тогда вот этот благородный рыцарь тебе самая подходящая пара, — ответил Нидерклаузиц и кивнул на скромного Яна и не надеявшегося, что дама выберет его.

Бенвенуто, скорее всего, не смог бы устоять перед прямым предложением от ведьмы, но он замешкался, и Амелия подошла к Яну. Первый бой она не видела, но раз уж этот рыцарь перешел во второй тур, то одна победа за ним есть.

— Мессир, вы будете моим рыцарем? — спросила Амелия.

— Буду, моя госпожа. Как вас зовут?

— Для моего рыцаря просто Амелия.

— Ян. То есть, Йохан фон Миллер, но для тебя просто Ян.

— Я повяжу тебе ленточку на рукав в знак того, что ты мой рыцарь. Подсади меня на стол.

Ян не понял, какая связь между ленточкой и столом, но подхватил даму за бока и помог ей сесть на стол. Амелия максимально заметным движением закинула подол выше колен, посмотрела на Вольфа, поймала ответный взгляд.

— Помоги развязать, мне неудобно, — сказала она Яну, подергав подвязку чулка под коленом.

Ян, сохраняя на лице выражение глубокого изумления, довольно ловко развязал бантик, при этом несколько раз аккуратно погладив ногу выше чулка. Амелия, постоянно переводя взгляд на Вольфа, закрепила ленточку на рукаве своего рыцаря, демонстративно притянув его к себе и чуть ли не обхватив ногами.

Для настоящей дамы, или для купчихи, или для крестьянки, или даже для куртизанки это бы было возмутительно неприличное поведение. Но на ведьму почтенное общество реагировало так, будто все в порядке вещей. Подумаешь, подол. Подумаешь, подвязка. Никто не краснел ни от ярости, ни от смущения, никто не выкатывал глава от гнева или от похоти, никто не присвистывал и не крестился.

— Пропал мужик, — сказал Вольф Ласке.

— Он с этой ночи не мужик, а немецкий дворянин. Еще и колдун, — ответил Ласка, — Не женат, и дела пригляда требуют. Как говорил Страхиня Банович, справная баба в хозяйстве пригодится. Еще увидишь, как она у него бесов с запруды гоняет.

После завершения первого тура победителям предстояло договориться о том, на каком оружии они сойдутся во втором.

В боях с Лаской и с Томашем черти показали, что кони у их партии хитрее, чем все прочие кони, кроме единорога. Поэтому Фредерик предложил пеший бой. Люциус согласился с оговоркой, что в доспехах, без щитов и не до смерти.

— Конными! — бодро заявил «Чорт номер один».

— Мне сундук, — сказал Ян и вопросительно посмотрел на Люциуса.

— Хорошо, — кивнул Люциус.

— Я сплю, — сказал сундук.

— Ты, главное, не открывайся, а бегать во сне тебе никто не запрещал, — сказал Ян.

— На копьях! — продолжил ставить условия черт.

— Хорошо.

— На острых, — сказал черт.

— Эй, у вас доспехи-то есть? — спросил Бенвенуто.

— Без доспехов, — сказал черт, — И без щитов.

— Хорошо, — сказал Ян, — У меня их и нет, я в них и не умею.

— Вот и договорились! — черт довольно потер ладони.

— Пешими на мечах? — предложил Бенвенуто Кшиштофу.

В отличие от Кшиштофа, который и при жизни, и после смерти по-рыцарски много раз сражался конным и на копьях, и на мечах, Бенвенуто абсолютно не умел фехтовать, сидя в седле. Художникам этого не надо. Все свои дуэли он начинал и заканчивал, твердо стоя на ногах.

— Не боишься? — спросил Кшиштоф.

— Не боюсь. Мое итальянское Высокое искусство лучше, чем твое немецкое.

— Крыжацкое! — вспыхнул Кшиштоф, — Я не немец, а польский шляхтич! Согласен!

— Может быть, пеший бой, о прекрасная дама? — предложил Фьорелле Кароль.

С простым конем против единорога у него не было никаких шансов, невзирая на меч. Единорог бы точно так же сманеврировал, а фея бы демонстративно уколола в ягодицу.

— Не могу отказать такому галантному кавалеру, — ответила фея.

— Вторррой туррр! — объявил Доминго, Открррывают хозяин турррниррра пан Люциус Чорррторррыльский и мессиррр Фррредерррик фон Нидерррклаузиц!

Поскольку не совсем обычные мечи как-то сами собой оказались разрешены, Фредерик вышел с тем самым освященным мечом. Люциус же с привычной саблей. Доспехи оба надели рейтарские, с защитой от колена и выше. Шлемы с открытыми лицами.

Пан-черт неплохо рубился и бешено загонял темп. Немец тоже был хорош, но не настолько. Устают ли черти в принципе — вопрос открытый. Но человеческое тело точно устает. Фредерик тоже не удержал первоначально взятый бешеный темп и перешел к фехтованию от защиты.

— Черт хорош, — сказал Бенвенуто.

— Со мной он хуже фехтовал, — ответил Ласка.

— Эти твари не сражаются конными. Зато в пешем бою у них опыта, может быть, как у нас всех вместе взятых. Фехтования в нашем понимании, как искусства с наукой и школами, судя по моему поединку, у них нет. С телом пана нечистый получил знание Высокого искусства, которое как раз предназначено для человеческого тела.

— И тело, которое знает правильные удары и шаги.

Бой затянулся. Оба не по разу настучали друг другу по доспехам. Оба умели принимать удар на левый наруч. И вот Люциус наконец-то сделал ошибку. Освященный клинок разрубил ему левую ладонь, выбив из нее фонтан пахнущего серой пара.

Нет, не ошибку. Под прикрытием пара черт шагнул вперед и полоснул противника по икроножной мышце. Немец упал.