— Думаешь, она ведьма? — спросил Генрих.

— У нас хоть раз было, что поймали бабу, а она не ведьма?

— Не помню.

— И я не помню.

— У нас пока доказательств не хватает.

— Ага. Все крестики стоят в столбце «не ведьма», а она сидит красивая и над нами смеется. Хотя все остальные бабы, кто доходил до этой страницы, уже выглядели что краше в гроб кладут, и только рыдать могли.

— Зачем вам доказательства, вы меня все равно сожжете, — сказала со своего места уставшая Оксана, — И книжка ваша фуфло. По ней только честных баб мучить. Чистосердечно признаюсь, я ведьма!

— Завтра без пыток повторишь? — не веря своему счастью, спросил старший дознаватель Генрих.

— Рубашку новую дайте и воды в камеру принесите помыться. Тогда повторю. Прямо на Библии поклянусь.

Вечерняя мышь сообщила, что завтра будет допрос без пыток, потом соберется суд и вынесет строгий, но справедливый и очень предсказуемый приговор. Епископа не пригласят, потому что он старый зануда и всегда сомневается в доказательствах. На следующий день после суда будет казнь, перед казнью придет священник, чтобы ведьму исповедать и причастить.

— Латинский священник?

— Какой же еще?

— А если откажусь?

— Сожгут.

— И так сожгут. Я еще понимаю, Париж стоит мессы, а здесь ловить нечего.

— Мне кажется, или у тебя есть какой-то план?

— Есть. Мне бы одно заклинание прочитать.

— Так ты и правда ведьма?

— Ну, беда! Меня мыши в грош не ставят!

— Просто у них в протоколе стояли крестики, что ты не ведьма. Мы и засомневались.

Начиная с признания, события понеслись по упрощенной схеме, как будто никого и не интересовало, действительно ли подозреваемая является ведьмой. Равно как никто не попытался выведать у нее имена возможных сообщников. «Крысы платят, а деньги не пахнут», — прокомментировала мышь.

Судья вынес приговор, и уже на следующий день на площади Гусиного пастбища поставили столб, обложенный дровами и хворостом. Глашатаи объявили по городу о грядущем сожжении ведьмы.

Арман де Виллар подключился к охоте на ведьм совершенно не по своей воле. Вернувшись в Париж, он сразу же узнал, что Его Величество желает его видеть немедленно.

— Ты привел ко мне этого московита! — строго сказал король.

— Я.

— Он привел художника, за которого я отдал коня!

— Это же хорошо? Он, значит, стоил коня?

— С художником приехала натурщица, которая привлекла мое внимание!

— Пока все нормально.

— Эта скверная девка пыталась соблазнить Генриха!

— Анна д’Этамп тоже изменяет. И Генрих изменяет жене. Здесь Париж, здесь все всем изменяют.

— При помощи приворотного зелья!

— Понял, — кивнул Арман, — Это уже не по правилам. Сожгли?

— Она сбежала. Надо найти ее и привести сюда.

— Зачем?

— Чтобы сжечь, конечно.

— А если ее раньше сожгут там, куда она убежала?

— Тогда принести доказательства.

— Но почему я? Лучшая гончая короля — Пьер де Вьенн, если уж на то пошло. Хотя он и старый, но лучший. Если он занят, то при дворе всегда полно молодых оруженосцев, которые просто мечтают получить из королевских рук задачу, стоящую золотых шпор.

— Потому что ты привел московита.

— Ваше Величество просто не рады меня видеть.

— И это тоже. Иди с глаз моих и без ведьмы не возвращайся. Дадим тебе какого-нибудь оруженосца, кого не жалко, а солдат сам где-нибудь возьмешь.

Арман мысленно выругался. Вот что это за поручение, достойное рыцаря — искать какую-то итальянскую шлюху! Она хоть точно ведьма? Или придется уподобиться этим придуркам в сутанах, ловить простую бабу, а всем окружающим говорить, будто она ведьма, и игнорировать скептические кивки. Но с королем не поспоришь.

Первым делом Арман отправился к живописцу. Если натурщица, значит, должны остаться какие-то наброски. Все лучше, чем по словесному описанию искать. Бенвенуто Белледонне заканчивал парадный портрет Анны д’Этамп и насквозь пропах ее духами. Портрет Арману очень понравился.

— Кого-то ты мне напоминаешь, — сказал художник.

Еще бы. С его-то профессиональной памятью на лица.

— Это большая тайна, — ответил Арман, — Лучше не спрашивай.

— Я и так понял. Чем могу помочь?

— Нужны все изображения сбежавшей Окс-Анны.

— Зачем?

— Поеду ее искать.

— Да? Она снова нужна Его Величеству? — художника при дворе так завалили работой, что он пропустил мимо ушей весь скандал с приворотным зельем.

— Кушать не может, так хочет ее видеть, — подтвердил Арман.

— Тогда сейчас найду.

Итальянец закопался в свитки и свертки и вытащил два хороших изображения обнаженной натуры в античном стиле. Белая грунтовка, серебряный карандаш и ничего больше.

— Вот. Больше ничего и не надо. Спереди и сзади, как живая.

— Еще бы лицо, — сказал Арман.

— Чего нет, того нет, — развел руками художник, — Она очень не хотела, чтобы я рисовал лицо. Боялась, что порчу наведут.

— Благодарю. А по памяти сложно написать?

— По памяти — не ко мне. Может, Фантуцци запомнил.

На самом деле, Бенвенуто отлично бы нарисовал по памяти кого угодно. Просто у него не было ни малейшего желания рисовать свою бывшую.

Арман откланялся и сразу пошел к Фантуцци. Тот сказал, что эту девушку почти не видел, и по памяти написать не возьмется. На самом деле, он бы тоже нарисовал ее более-менее близко, но был перегружен существенно более важной и существенно более оплачиваемой работой.

От Фантуцци Арман направился к начальнику стражи Фонтенбло. Кто-то же, если не специально назначенные рыцари, уже пытался задержать ведьму.

Стражники сначала ничего не помнили, но увидев на столе горсть серебра, любезно сообщили, что ведьма украла из конюшни гнедую кобылу с мужским седлом и ускакала на восток. На вопрос, действительно ли подозреваемая ведьма, они ответили, что в жилище ведьмы обнаружили целый склад колдовских склянок и травок и симпатичную служанку Амелию, которая притворялась, что ничего не знает.

Служанку три дня допрашивали всей сменой. Никто ее не обижал, исправно кормили и поили. Хорошая была девушка, добрая, хотя и дура дурой. И никакая не ведьма. Ведьмы злые, у них нос крючком, зубы торчком, а на заднице печать самого дьявола. У Амелии на заднице печать искали-искали и не увидели, не нащупали и не унюхали. Хотели было отпустить, но пришел строгий начальник, приказал прекратить разврат и отправить девчонку в Шатле до особого распоряжения. Ни себе, ни людям, обидно.

Перед тем, как покинуть Фонтенбло, Арман сходил в королевскую канцелярию, по привычке открыв ногой дверь к самому главному начальнику.

— Я как раз собирался купить коня, — сказал Самый Главный Начальник.

— С удовольствием помогу, но я тороплюсь, — ответил Арман.

— Мои подчиненные еще больше торопятся оформить твои бумаги.

К вечеру курьер доставил полсумки бумаг прямо в конюшню. Приказ казначею на выдачу средств на дорожные расходы золотом и серебром. Векселя на предъявителя к Фуггерам на случай дополнительных расходов. Приказ о содействии в пределах Франции и за рубежом. Удостоверение с печатью короля и епископа, что предъявитель сего действительно Королевский Его Величества Полковник Охотников На Ведьм, а не какой-нибудь самозванец. Разрешение забрать любых солдат, какие потребуются.

Следующий пункт назначения — Шатле.

Для тюрьмы Шатле выглядел на удивление чисто. Везде только что вымыто, стражники ходят в стираных рубашках, кирасы не ржавые, подбородок в небо, грудь колесом.

— Наконец-то, — сказал старый комендант, — Забирайте ее.

— Что с ней не так? — спросил Арман.

— Никакой дисциплины не стало. Все только и думают, что бы сделать, чтобы этой девке понравилось. Приказал пытать ее водой — добавили шлюх и устроили оргию с купанием. Приказал пытать огнем — устроили гриль-вечеринку. Приказал высечь — устроили турнир палачей на кнутах. Кстати, неплохое зрелище. Я на ставках шестнадцать су выиграл.