— Откуда они у тебя?

— Те самые!

— Вещь полезная, дорогая и уникальная, — одобрил Твардовский, — Ты что, украл их у Чорторыльского?

— Ага.

— Торговаться умеешь?

— А то!

— Тогда удачи тебе. Но я бы не рискнул предлагать кому-то сапоги, которые у него же и украдены. Хотя, чем черт не шутит.

— Я побегу, — Ян встал.

— Я тоже, — поднялась Оксана.

— Удачи и тебе, — сказал Твардовский, — В смысле, успеть уйти из Кракова прежде чем тебя отравят или сожгут по приказу королевы.

— Черт-то у Чорторыльского не тот же, что был у пана? — спросил Ян уже через плечо, намекая на нечистого, которого только что побили и загнали в Ад, — А то неудобно выйдет.

— Нет, литовский какой-то. Видели, их в Аду сколько?

Бенвенуто под выпивку и закуску рассказал удивительную историю.

Оксану придворные дамы общими усилиями выжили. Сбежала и не сказала где ее искать. Король очень рассердился и отправил рыцаря ее найти и вернуть, хочет она того или нет. На худой конец, сжечь. Никто не должен уйти от королевского правосудия.

Рыцарь, понятное дело, сказал, что почтет за честь. Взял солдат и пошел по следам. Для опознания я дал рыцарю мои наброски. И вид сзади, и вид спереди. Только набросок есть набросок, а не портрет. Оксана просила не рисовать ее лицо, я и не рисовал.

Я бы, конечно, мог портрет по памяти написать. Но какая мне радость с того, что ее поймают и сожгут? В конце концов, изменил я ей раньше, чем она мне. С чего мне на нее зло держать?

Беда подкралась ко мне с другой стороны. Когда появилась Оксана, Анну д’Этамп король отодвинул в сторонку, но прочь со двора не отослал. Анна страдала, а я ее утешал. Диана де Пуатье и до меня распускала слухи, что герцогиня д’Этамп изменяет королю, двор уже привык. Даже король уже привык. Не к тому, что она изменяет, конечно, а к тому, что про это идут слухи.

Как только у короля появилась Оксана, его вообще перестало волновать, что Анна якобы изменяет. Потом Оксана сбежала, но к тому времени высшее общество уже потеряло интерес к слухам про измены герцогини д’Этамп. Ее стали считать бывшей любовницей, а кого волнуют слухи про бывших?

В один прекрасный день король вернулся с охоты и возжелал большой и чистой любви. Ноги по привычке принесли его к Анне. И, конечно же, в самый пикантный момент, когда она была со мной.

Анна спрятала голову под подушку, а король сделал вид, будто не узнал ее по остальным частям тела.

— Пусть эта женщина немедленно встанет! — сказал король, — А ты, гнусный прелюбодей, как ты осмелился здесь заниматься своими шашнями с горничной мадам д’Этамп? Отправляйся в тюрьму и поразмысли там о непристойности вашего поведения…

И немедленно вышел, закрыв дверь.

Конечно, он бы мог прогнать неверную любовницу и лишить ее всего, что подарил. Мог бы прямо здесь выхватить меч и снести нам головы. Но французы к таким вещам относятся не в пример снисходительнее, чем итальянцы или немцы. Даже сам король.

В тюрьму мне совсем не хотелось. Поэтому я, пользуясь тем, что сию минуту стража в покои герцогини д’Этамп не прибежит, выскочил вслед за королем, собрал свой нехитрый скарб и был таков.

Чтобы быстрее покинуть Францию, я поскакал за тем рыцарем, что шел по следам Оксаны. Местным властям я говорил, что отстал от отряда, а в доказательство показывал другие наброски Оксаны и выписанную мне во дворце бумагу, что я действительно придворный живописец.

Догонять этого рыцаря я конечно не стал. Раз уж я могу доказать, что я придворный живописец, решил, что в Вене при дворе устроюсь. Без затруднений добрался до Вены. Но не повезло. Нашел земляков, они рассказали. Император Карл уехал не то в Мадрид, не то в Нидерланды. Король Фердинанд отправился воевать за венгерский трон, а с ним и рыцари. Некому за портреты дам платить, некому на роспись церквей жертвовать.

— Ты, получается, Вену проезжал, пока мы там пару недель гостили, — сказал Ласка.

— Получается так. Кабы знать, так могли бы и встретиться. Я и не думал, что вы в Вене настолько задержитесь. Как приехал, думал вас уже и след простыл.

— А в Краков какими судьбами? — спросил Вольф.

— Я спросил в Вене у земляков, нет ли каких добрых королей поблизости. Есть, говорят, целый один. В Кракове. Там, говорят, королева Бона Сфорца из Милана, и при ней нашего брата хорошо принимают. Вот я сразу сюда и повернулся. Неделю как тут. Здесь король, двор, есть кому портреты дам заказывать.

— Уже заказали?

— Да. Буквально вчера. В Кракове и кому заказывать есть, и кому писать хватает. Землякам с одной стороны, и обижать меня не хочется, с другой, и делиться неохота. Но молва пошла, что в город прибыл мастер женского портрета, и ко мне пожаловал пан Твардовский, про которого вы тогда еще говорили. Астролог самого Сигизмунда Августа. Заказал портрет Барбары Радзивилл.

— Жены Гаштольда? Зачем?

— Звезды говорят, что брак Сигизмунда Августа и Барбары Радзивилл написан на небесах.

— Что же король сам на ней не женился?

— За него уже давно решили, что он женится на дочери Фердинанда Габсбурга. И королева Бона ненавидит Радзивиллов. Но Гаштольдов она ненавидит еще больше, так что Станислав в обозримом будущем отправится к отцу, а если он умрет бездетным, то имущество Гаштольдов будет конфисковано в казну. Поэтому первым умрет Станислав, а не Барбара. Иначе он может успеть жениться на той, кто сразу понесет от него наследника.

— Ого! Это не должен быть секрет?

— Может быть, об этом не говорят, но все всё понимают, — сказал Вольф, — Даже я. Еще полгода назад злые языки говорили, что королева отравила старшего Гаштольда, младший на очереди, а имущество признают выморочным и отберут в казну.

— Но Радзивиллы завтра уезжают в Вильно, — сказал Ласка.

— Я поеду с ними и буду писать по пути, а закончу по памяти, — сказал Бенвенуто, — Пока пару набросков сделал.

— Как думаете, друзья, Оксана тоже здесь? — спросил Вольф, — Что-то мне подсказывает, что у нее с принцем Максимилианом не получилось.

— С кем? — удивился Бенвенуто.

Вольф рассказал, как Оксана приехала в Вену и сговорилась с крысиным королем.

— Удачи ей, — ответил Бенвенуто.

— Скорее всего, она здесь, — сказал Ласка, — С крымским ханом не повезло, с османским султаном не повезло, с королем Франции не повезло. С крысиным королем и с принцем Австрии, согласен, тоже не повезет. Следующая ближайшая королевская особа в Кракове, а дальше я и не знаю. Великий князь Московский совсем молодой. Может, в Дании или в Швеции подходящие принцы найдутся.

— Молодой король даже не женат, — заметил Вольф, — У него, наверное, есть любовница, но она совершенно не на слуху.

— Королева, похоже, из тех свекровей, что отравят любую девушку сына еще до первого поцелуя, — сказал Бенвенуто, — И травить она умеет, она же из Сфорца.

Пока друзья неспешно пили и закусывали под вывеской «Город Рим», на площадь вернулись Оксана и Ян-мельник.

Не успев войти во внутренний двор замка, Ян принялся осматриваться, разыскивая глазами пана и панночку, которые бы романтически сияли после долгой разлуки. И совсем забыл, что надо было оглядываться от душегубов.

— Попався! — крикнул Богдан и схватил его за руку, — Хлопцы!

— Богдан! — вскрикнула Оксана

— Оксана! — уставился на нее Богдан.

Они бросились друг другу в объятья и поцеловались. Ян-мельник вывернулся и бросился наутек.

— Вот он! — крикнул Кшиштоф, который обернулся на окрик Богдана и увидел, что не успеет догнать. Ему бы потребовалось обогнуть длинный стол и второпях не задеть никого из королевских гостей.

Атаман и Анджей услышали и с разных сторон направились сквозь толпу в сторону, куда показал Кшиштоф.

— Як ты? — спросила мужа Оксана.

— А ты як?

Славный город Киев, несмотря на польское влияние, оставался центром русской культуры. Киевские дворяне говорили на хорошем русском как на родном и на хорошем польском как на иностранном. Или наоборот. Простолюдины же и провинциалы в Малороссии гутарили на забавном, но понятном и русским, и полякам суржике. Придя в семью мужа, Оксана без труда заговорила как там принято.