Авторы методики предполагали, что у ведьмы есть дьявольская метка, и она при уколе иголкой должна остаться нечувствительной и не кровоточить. Оксана после первого же укола по совету мыши начала орать как резаная и не остановилась, пока выполнявший тяжелую физическую работу младший дознаватель Якоб не устал. От напряжения у нее даже слезы из глаз потекли, хотя вообще ведьме плакать от боли не положено.

— Вроде здесь, — сказал Якоб и еще раз ткнул в родинку на боку.

Из-под иглы не вытекло ни капли крови, но ведьма заорала.

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Генрих, потирая заложенное ухо, — Должно быть и без крови, и без боли. И без слез.

— Надо уточнить, — ответил Якоб и спросил у ведьмы, — Это дьявольская метка?

— Нет, — ответила Оксана, — Вот вам крест.

Поскольку с дьяволом она ни разу не встречалась, то никакую метку он на ней поставить не мог. Другой вопрос, что место, в которое иголка входит без боли и без крови, появляется у всех ведьм задолго до первого шабаша.

После обеда дознаватели взяли большие ножницы и обстригли ведьме волосы с головы.

— На лобке еще состриги, — сказал Генрих.

— Не буду, — ответил Якоб.

— Почему?

— Потому что у ведьмы там зубы, и она мне руку откусит.

— Где? — удивилась Оксана, — Правда? До сих пор никому ничего не откусила.

Якоб потыкал иголкой в голову и шею, но ничего интересного не натыкал. Генрих взял иглу и попробовал сам, но только проткнул сонную артерию, и всех залило кровью. На этом дознаватели рабочий день посчитали законченным и пошли отмываться в баню. Стражники утащили ведьму обратно в камеру. Никто не заметил, что она зацепила прядь своих сбритых волос с тонкой-тонкой сплетенной косичкой.

— Завтра тебя будут допрашивать, — сказала мышь, когда дознаватели ушли, — Пока без пыток.

— Что значит, без пыток? А эти три дня что было?

— Испытания.

— Что говорить-то? Признаваться или нет?

— Что хочешь. Если признаешься, то будут пытать и потом сожгут. Если не признаешься, то будут пытать, пока не признаешься, и потом сожгут.

— У вас что, сжигают всех, кого обвинили?

— Вообще нет, но у этих двоих да.

— Зачем тогда испытания, признание, допросы, пытки?

— Так положено. Нельзя же просто схватить честную женщину по ложному доносу и сжечь.

На следующий день в пыточную таскали остальное население тюрьмы. Показывали залитую кровью стену и два светлых силуэта на кровавом фоне. Получили несколько чистосердечных признаний. Кого-то даже пришлось удавить, а то напризнавался тут, что зацепил очень уважаемых людей.

Дознаватели в этот день ведьму не только не обижали, а откармливали красным мясом и отпаивали красным вином. Если ведьма сдохла от пыток, это неправильно. Ведьму надо сжечь, а перед этим добиться признания. Или хотя бы попытаться добиться признания, а если попадется слишком стойкая, то сжечь.

Утром ведьму привели на допрос. Пока без пыток.

— Ты веришь в существование колдунов? — спросил Якоб.

Многие ведьмы отвечали на этот вопрос «нет». Из этого можно было натянуть, что ведьмы отрицают существование дьявола, приспешниками которого являются колдуны, отрицание дьявола можно натянуть на ересь, и за ересь уже уверенно жечь.

— Да, — спокойно ответила Оксана.

— Кого из них ты знаешь и откуда? — методика предусматривала и такой ответ.

— Ууу… — и ведьма начала рассказывать.

Генрих устал записывать, закончилась и бумага, и чернила. Оксана остановилась перевести дух.

— Что-то не так? Или знакомого узнал? — спросила она.

— Ты говоришь только про русских, литовских и польских колдунов.

— Вам только про немецких надо?

— Про действующих в пределах Священной Римской империи.

— Краков вам сильно далеко?

— Юридически да.

— Ваших не знаю, уж извините.

— Знаешь ли ты, что колдуны убивают детей? — Генрих задал очередной типовой вопрос из своей книги.

— А то ж!

— Стой. Опять про восточных?

— Ну да.

— Откуда ты все это знаешь?

— Люди бают. Вы приезжайте в Киев, да зайдите в любую корчму вечером базарного дня. Или еще лучше к бабам на посиделки. Записывать — руки отвалятся.

Дознаватели вздохнули. Вроде и сказала много, а себя никак не оговорила.

— Есть ли у тебя книги о колдовстве? — спросил наудачу Якоб.

— У меня нет, а вот у моей прабабки были. Волховник, Сносудец, Зелейник, Чаровник, Розгомечец, — Оксана посчитала по пальцам, — И Гримуар, но он на латыни.

Про полторы книги, доставшиеся от Колетт, она просто забыла.

— Так твоя прабабка ведьма?

— Была. Скопытилась старушка. Знала бы, что вам ее книги понадобятся, наверное, отписала бы в завещании. А может и не отписала бы. Из вредности. Ведьма же.

Допрос допросом, а обед по расписанию. После обеда дознаватели зачитали список событий, предположительно связанных с ведьмами и колдовством во время непродолжительного пребывания Оксаны в Вене.

— Портила молоко, препятствовала коровам доиться!

— Я? Нетушки. Вот вам крест, мне вообще не до вашего молока было.

— Смерть мужчины!

— Нет.

— Смерть ребенка!

— Нет.

— Смерть лошади!

— Нет.

— Смерть сторожевой собаки!

— Издеваетесь? Вы на меня хотите повесить все, что у вас в городе за неделю сдохло? А пока меня не было, так у вас и кладбище дубами поросло?

— Превращалась в кошку!

— Ага, мяукала гнусным голосом, поднимала хвост и с котами совокуплялась. Могла бы я превращаться в кошку, я бы у вас в темнице не сидела.

— Угрожала добрым христианам!

— На каком языке?

— Эээ, что?

— Я по-немецки ни в зуб ногой. Вы меня на латыни допрашиваете. Ругаться умею только по-русски. Какими словами я угрожала?

— Записано по-немецки.

— Тогда это точно не я.

— Ничего? — спросил старший дознаватель Генрих.

— Ничего, — развел руками младший дознаватель Якоб.

Пришлось поставить очередной, уже четвертый крестик в столбце «не ведьма».

— Тогда переходим к пыткам.

— К пыткам? — удивилась ведьма, — А раньше что было?

— Проверки и испытания.

— И до чего допроверялись?

Дознаватель грустно посмотрел в свою таблицу. Четыре-ноль.

— Что мы пока не уверены, что ты ведьма, — скрепя сердце, сказал он.

— Прямо от сердца отлегло.

— Но мы очень стараемся.

— Спасибо, блин, большое.

Вечерняя мышь не порадовала.

— Завтра тебя будут пытать.

— Я знаю, — грустно ответила Оксана, — Нельзя как-нибудь без этого?

— Ты в мышь превратиться можешь?

— Нет. Вот в жизни бы не сообразила, что первым делом ведьме надо учиться превращаться в мышь. Особенно, когда узнаешь, сколько в мире всякого интересного колдовства.

— Жаль. Ты и как девушка такая… привлекательная, а мышь из тебя бы получилась просто загляденье.

— Охренеть у тебя комплименты.

— У вас что, ведьм не жгут? — мышь сменила тему.

— Жгут, но вместе с хатой.

Мышь даже вздрогнула.

— Хорошо, что у нас не так. Из-за одной ведьмы можно ненароком весь город спалить вместе с мышами и всеми нашими запасами.

— А как у вас? В печке?

— Нет. Где это видано, чтобы живого человека да в печке жечь. Дикарство какое-то и совершенно не по-немецки. На площадь выведут, к столбу привяжут, дровами обложат и подожгут. Цивилизация, понимать надо.

— Выведут на площадь? — Оксана даже обрадовалась.

— Конечно. Народ посмотреть соберется. Судья будет, герольд, стражники, трубачи. Может и господа какие-нибудь посмотреть заглянут. У нас вообще нечасто ведьм жгут.

— Нечасто? Но порядок уже сложился. И учебники.

— Так это же Вена. Здесь все, что больше двух раз происходит, заслуживает письменной инструкции.