— Папа…

Он свирепо посмотрел, обрывая меня.

— Послушай, это моя последняя ночь перед встречей с Мелоди. Я бы хотел немного повеселиться, если ты не возражаешь. Это несерьезно. Клянусь, в тот момент, когда мы подпишем контракт, я буду предан ей и этой семье.

— Ты уже должен быть полностью предан этой семье, — возразил он.

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Или, по крайней мере, я надеялся, что он знал. Я знал, что, вероятно, происходит в его голове.

— Ей лучше не забеременеть, или я убью ее сам. Я делаю это ради твоего будущего… Однажды ты поблагодаришь меня, сынок, — вот и все, что он сказал, прежде чем продолжить путь по коридору.

Поблагодарить его? Да, точно.

МЕЛОДИ

Застряв в его объятиях, я слушала его дыхание, пока он играл с моими волосами и гладил мою руку. Солнце медленно начинало заглядывать в нашу комнату, но мы лежали неподвижно, борясь с признаками нового дня. К сожалению, наш будильник было не остановить. Сделав глубокий вдох, он сел и провел руками по волосам, прежде чем потянуться. Затем он повернулся ко мне.

— Оливия? — спросил он.

— Мертва. Нил убил ее. Я позаботилась об остальном. Жаль, потому что я планировала похоронить ее заживо.

— Нет, — размышлял он. — хорошо, что Нил сам убил ее. Она не заслуживала больше нашего времени. Она была никем и умерла никем. Ее имя больше никогда не будет произнесено. А как же похороны моего отца?

— Они в 11, и будут проходить рядом с рекой Иллинойс, Ларю Пайн. Обо всем уже позаботились.

— Я хочу надеть…

— Федору?

Он странно смотрит на меня, но кивнул.

— Да.

Сев, я встала с кровати и подошла к его шкафу.

— Я попросила Феделя сходить и купить ее вместе с несколькими вариантами костюмов.

Я собрала для него пять разных образов, и ко всем подходит федора.

Я почувствовала, как он подошел ко мне сзади, обнял меня и притянул к своей груди.

— Выбери тот, что тебе нравится, я также заказала несколько для Нила и Деклана. У меня также есть платья для Эвелин. Завтрак в…

— Ты все это сделала? — прошептал он, целуя мое плечо.

Я улыбнулась, поворачиваясь к нему.

— Коралина помогла.

— Ты само совершенство. — Он попытался улыбнуться, но я поняла, как сильно мне не хватало видеть его счастливым.

— Пойду оденусь. — Я ухмыльнулась, но он держал меня за талию.

— Спасибо тебе, жена, — сказал он, целуя меня в лоб.

— Тебе не нужно меня благодарить. Это то, что делают семьи, верно?

Его усмешка превратилась в тихий смешок.

— Да, это то, что делают семьи.

ГЛАВА 28

«Жить в сердцах, которые мы оставляем позади, — это не значит умереть»

— Томас Кэмпбелл

МЕЛОДИ

Это было не обо мне и не об Орландо. Однако небольшая часть меня чувствовала вину за то, что я не сделала ничего подобного для него. Никогда я не видела столько ирландцев в одном месте, за пределами Ирландии. Даже несколько моих людей были здесь. Прошло всего два дня, но некоторые прилетели как раз вовремя, в то время как другие ехали часами, только чтобы добраться до Чикаго и посетить прощание с видом на реку. Здесь было красиво, вокруг нас не было ничего, кроме зелени, а внизу текла темно-синяя река.

Сидя за ближайшим к краю обрыва столом, я уставилась на большую фотографию Седрика, которая стояла рядом с трибуной. Был идеальный летний день. Солнце спряталось за облаками, но было все еще тепло, и даже ветер утих, как будто он тоже хотел быть почтительным.

— Седрик растил меня, и с тех пор, как он привел меня в свой дом, я воспринимал его не как своего дядю, а как своего отца, которого я любил…люблю всем сердцем. Ваше здоровье, — Деклан закончил речь, прежде чем вернуться к Коралине.

Она обняла и поцеловала его, прежде чем подняться. Это был первый раз, когда я видела ее без каблуков.

— Привет, — сказала она в микрофон. — Многие из вас знают меня как Коралину Каллахан, жену Деклана. Мы с Седриком не были очень близки. Но он был добр ко мне. Он заставлял меня смеяться…он заставлял всех смеяться, даже не стараясь. У него была двойственная натура: в один момент он завораживал всех присутствующих в комнате, а в следующий — вы забывали, кто он такой. В нем было так много жизни, так много, что можно забыть, что он может умереть. Такие люди, как он, должны жить вечно. Должны жить, чтобы увидеть больше внуков, больше сражений, больше любви. Мне хотелось бы думать, что он здесь с нами, прямо сейчас наблюдает, как мы все говорим о нем с миской попкорна на коленях, потому что он все еще боится, что Эвелин узнает, что он приготовил попкорн с добавлением масла и соли.

Я слышу тихий возглас, доносящийся с другого конца нашего стола, и, оглянувшись, обнаруживаю Эвелин в объятиях Нила, смеющуюся и плачущую одновременно.

— Седрик Каллахан был единственным в своем роде, и с его уходом мир стал еще мрачнее. Мы никогда его не забудем. Ура. — Она вытерла глаза и допила напиток, прежде чем вернуться к столу.

Нил встал и подошел к тому месту, где только что стояла Коралина с бутылкой в руках. Я почувствовала, как Лиам напрягся рядом со мной, как будто он не был уверен, что думать о словах своего брата. Положив мою руку себе на бедро, он накрыл мои руки своими.

— Я все еще не нахожу слов, — начал Нил. — Для некоторых из вас это, возможно, неудивительно. Я никогда не знал, что сказать, где быть или что делать. Я просто следовал примеру своего отца и надеялся, и молился, что он гордился мной. Невозможно отрицать тот факт, что у нас с моим отцом были проблемы, я осмелюсь сказать, что сложно найти отца и сына, у которых их не было, но я знал, что он заботился обо мне. У многих мужчин в его положении нет времени заботиться о своих сыновьях, но у него было. Он всегда заботился обо мне, когда мог.

— Он думал, что я не знаю. Каждое раннее утро, еще до восхода солнца, он проверял меня. С тех пор, как мне исполнилось восемь и пока мне не исполнилось восемнадцать… да, восемнадцать, он приходил в мою комнату и просто рассказывал мне о своем дне, о том глупом дерьме, которое я натворил. Я с нетерпением ждал тех кратких мгновений, когда дверь откроется, и у меня разбилось сердце, когда они остановились.

Он опустил голову и кивнул, как будто ему указывали, что говорить, но я знала, что он просто пытался заставить себя оставаться сильным.

— Когда мне было четырнадцать, он был серьезно ранен и потерял друга. Когда ему стало лучше, и после того, как он вернулся с похорон своего друга, он снова зашел в мою комнату, прислонился к краю двери и сказал: Я не планирую умирать в ближайшее время, сынок, но если по какой-то причине я умру, вам всем лучше попировать, как викингам, и проводить меня, как гребаного короля. О, и ты можешь сообщить своей матери, что я обманом заставил ее встречаться со мной, и что я убил ее рыбку…. но убедись, что я действительно мертв, прежде чем ты скажешь ей это.

С ухмылкой на лице я закатила глаза. Рядом со мной хихикнул Лиам. Конечно, Седрик сказал бы что-нибудь в этом роде.

— Я знала это, — пробормотала Эвелин, качая головой, когда пролилось еще больше слез. Я задавалась вопросом, прекратятся ли они когда-нибудь.

— За него. Ваше здоровье. — Нил поднял бутылку и сделал большой глоток, которым мог бы гордиться любой викинг или ирландец. Все выпили в ответ, даже Лиам.

Лиам встал и подошел к своему брату, и они на мгновение обнялись, прежде чем он сам подошел к микрофону. Он оглядел всех нас, прежде чем начать свою речь.

— Deartháireacha, deirfiúracha, máithreacha, teaghlaigh⁸. — Он говорил по-ирландски, а затем, к моему большому удивлению, перешел на итальянский и сказал: — famiglia allargata⁹, спасибо вам всем, что пришли. Я всегда знал, что мой отец очень много значил для стольких людей, однако видеть это сейчас — унизительно. Многие из вас бросили все, чтобы просто быть здесь из уважения, любви и, давайте будем честны, небольшого страха.

По толпе прокатилось несколько смешков.