— Ты этого не знаешь, но я в некотором роде коллекционер… аккуратный коллекционер, но тем не менее коллекционер. — Она подняла наряд, в котором я был на фотографии, прежде чем оглядеть свою комнату. — Я сохранила многие из этих вещей, потому что так сказал мне твой отец. Каждый Новый год он говорил, что обманул смерть, и знал, что однажды она настигнет его.

— Он сказал мне, что не верит в смерть. Что у него есть план. — Головой я понимал, что это не может быть правдой, но до сих пор не осознавал, насколько меня утешала сама мысль о его аргументации.

Она фыркнула и закатила глаза.

— Чушь собачья. Он часто думал о ней и беспокоился, что вы все будете недостаточно взрослыми, если он умрет. Он прошел через множество опасностей, но он говорил, что ему просто нужно продержаться достаточно долго, чтобы ты смог встать во главе. Не потому, что он умрет, а потому, что ты был готов сделать шаг вперед. Он был втянут в дело, но и хотел, чтобы ты сделал свой выбор.

— Это не было похоже на выбор. — Я никогда не знал ничего, кроме этой жизни. Он слепил меня и подготовил к этой жизни.

— Если бы ты действительно не хотел этого делать, он бы снова взял все в свои руки. Он бы сосредоточился на Ниле или Деклане. Все, что тебе нужно было сделать, это дать ему знать, но он знал, что ты другой. Он очень верил в тебя. Иногда он приходил и говорил, что ему показалось, будто он держит тебя над гигантским утесом и наблюдает, как мужчины склоняются к твоим ногам.

Это, безусловно, объясняло, почему мы смотрели «Короля Льва» так часто, как в детстве. Она достала маленькую музыкальную шкатулку из-под кровати. Открыв ее, я увидел, что в ней была небольшая стопка писем. Она выбрала одно и протянула его мне.

— Каждый год ваш отец писал вам всем по письму на всякий случай. Я просила его сохранить старые, но он сжигал их. Его чувства и мысли менялись каждый год, и он хотел, чтобы у вас была последняя и лучшая версия. Он написал их несколько недель назад, когда Мел попросила его создать новую жизнь для всех нас, — сказала она, когда я взял письмо из ее рук.

— Он написал тебе письмо?

— Да. Но я еще не готова его прочитать. — Она грустно улыбнулась, прежде чем взять другую пачку фотографий.

— Ты прочтешь его вместе со мной?

Она покачала головой и поцеловала меня в щеку.

— Иди почитай его со своими женой и сыном, Лиам.

— Мама, ты можешь пообещать мне, что не…

— Покончу с собой? — Она подняла бровь и нахмурилась. — Я не смогла бы, даже если бы захотела. Твой отец заставил меня пообещать, что я никогда не сделаю этого, как бы плохо я себя ни чувствовала…какой засранец.

Слезы снова навернулись на ее глаза.

— Вероятно, он снова скажет это в своем письме, и, если мне повезет, я доживу до ста двух лет.

Поцеловав ее в висок, я притянул ее в объятия.

— Итану понадобится его бабушка. У него не осталось других бабушек и дедушек…. Без проблем.

Она засмеялась и обняла меня в ответ, прежде чем отпустить.

— Хорошо, иди. Я не хочу снова сорваться прямо сейчас.

Она вытерла слезы и вернулась к просмотру своих фотографий.

— Я так сильно люблю тебя, мама, — сказал я ей, когда встал.

— Я знаю. Я тоже тебя люблю, — ответила она, когда я направился к входной двери.

Выйдя, я закрыл дверь и наткнулся на двух горничных.

— Пусть кто-нибудь проверяет ее каждый час, пока не погаснет свет или она будет слишком тихой, — распорядился я.

Я доверял своей матери, просто не в таком состоянии, и я не похороню ее тоже. Она может разозлиться на меня, если захочет, но я предпочел бы перестраховаться, чем сожалеть.

Я вошел в нашу комнату как раз в тот момент, когда Мел кормила Итана яблочным пюре, слушая новости. Она переоделась в одну из моих рубашек и выглядела просто великолепно.

— Привет. — Она улыбнулась мне, когда Итан потянулся, чтобы съесть еще ложку яблочного пюре. Подойдя к ним, я сел рядом с ней.

— Ты можешь почитать это, пока я покормлю его?

Она кивнула, когда мы обменялись яблочным пюре на письмо.

— Что это? — спросила она, открывая его.

— Письмо от моего отца, — сказал я, улыбаясь Итану.

Она больше ничего не сказала, когда вытащила сложенный лист бумаги из конверта.

— Лиам, если ты убил меня, я буду преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.

Я рассмеялся. Конечно, он бы так и начал.

— Задница.

— И не называй меня задницей, это неуважительно.

Я замер, когда посмотрел через ее плечо, и, конечно же, он написал эту фразу. Даже после смерти он знал мой следующий шаг…Я не был уверен, должен ли я злиться или испытывать благоговейный трепет.

— Письма для всех всегда приходили ко мне легко, за исключением тебя и твоей матери. Может быть, это потому, что я могу поставить себя на место вас обоих. Я понимаю, какое давление ты сейчас испытываешь на своих плечах, насколько тяжелым тебе кажется каждый шаг, и я понимаю, каково это — не иметь отца, к которому можно обратиться. Я посвятил свою жизнь тому, чтобы быть рядом с тобой и давать тебе инструменты, необходимые для того, чтобы ты справился без меня.

— Одним из таких инструментов на самом деле была Мелоди… И да, я называю ее инструментом, оружием, твоей опорой, когда тебе нужна помощь. Я знал, кем она была, что она управляла своей семьей, что Орландо умирал. Это была одна из причин, почему я так сильно настаивал на том, чтобы вы двое поженились. Как бы ни было приятно заключить мир с итальянцами, я больше заботился о том, чтобы вы оба были равны. В этом действительно секрет успеха; иметь рядом с собой кого-то, кто готов сражаться, умирать и убивать за тебя…так что я не жалею, что солгал вам обоим. Я наблюдал за вами с явным благоговением и удивлением. Никогда я не видел такой подходящей пары, такой любящей и безумной. Это лучшее письмо, которое я когда-либо писал, потому что теперь я без сомнения знаю, что я тебе больше не нужен.

Это было неправдой.

— Меня утешает осознание того, что я покидаю этот мир без сожалений. Я видел, как мой сын вырос из мальчика в мужчину, и у него появился собственный сын. Я знаю, это больно, или, по крайней мере, лучше бы тебе было немного больно, сопляк, потому что мне тоже больно. Я горжусь тобой. Я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты не оставил свою мать. Я хочу, чтобы ты остановился и отдышался, находил минутку для себя каждый день, Бог свидетель, тебе это понадобится. Я хочу, чтобы ты не забывал смеяться, помнил, что это нормально — быть счастливым без меня.

— Помни о своих жене и сыне и той жизни, которую ты хочешь им подарить. Но все это произойдет после того, как ты позаботишься о Птицелове. Сотри этого ублюдка с лица Земли, а затем убедись, что ничего подобного больше никогда не повторится. Мне жаль, что это письмо не длиннее. Но твои письма никогда не были длинными. Я никогда не хотел, чтобы ты зацикливался на мне. Прощай, сынок. Будь сильным и знай, что нет ничего, чего ты не мог бы сделать. Я надеюсь, что это поможет, если тебе когда-нибудь понадобится мой совет в будущем. Всегда с любовью, твой отец.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, что там еще есть, и рассмеялся. Он впервые в жизни изложил мне свои правила.

Она сложила письмо, и я уставился на Итана, пока он облизывал губы. Когда я откинул его волосы назад, он схватил меня за руки. Боль все еще была там, но ярость затмила ее.

— Завтра мы начнем снова, — сказал я ей.

— Завтра, — согласилась она.

ГЛАВА 29

«Героев не существует. А если бы они существовали, я бы не был одним из них».

— Броди Эштон

ПРЕЗИДЕНТ КОУЛМЕН

Я хотел ненавидеть их, но как я мог, когда я продал свою душу? Каждый раз, когда я входил в свой офис, офис из всех офисов, я видел их лица и слышал их голоса.

Марионетка. Они звали меня так, и это было правдой. В течение нескольких месяцев я почти забыл, как я сюда попал. Это было достаточно просто, когда один из них был заперт в тюрьме, а другая — одному Богу известно где. Теперь, когда они вернулись, цель моей жизни, казалось, требовала, чтобы я уважал их и улыбался им. Хуже всего было то, что люди действительно верили им. Они были похожи на Кеннеди, Вандербильтов или Рокфеллеров.