— Я понимаю твою гребаную точку зрения, боже, — пробормотал я, подъезжая к отелю, который, без сомнения, был на вершине роскоши в 1920-х годах, прежде чем его забросили. — Но в нашу защиту скажу, что это был неудачный год.

— А прошлый год? — спросила она, хватаясь за оружие, прежде чем выйти.

— Это были не лучшие два года, но сейчас мы наверстываем упущенное, не так ли? — Ответил я, придерживая дверь открытой.

Отель выглядел как нечто из снов Стивена Кинга. Почти все окна были заколочены досками, оставляя лишь ограниченное количество естественного света. Пространство освещалось тусклым светом, а фундамент отеля, казалось, светился мягким желто-оранжевым оттенком. Люди у двери кивнули нам и опустили оружие, когда мы поднимались по тому, что раньше было большой мраморной двойной лестницей. Теперь почти все его плитки отсутствовали, и повсюду кишели крысы.

Отодвинув пластиковую занавеску, десять человек — пять женщин и пять мужчин — стояли обнаженные, пока резали белый порошок. С одной стороны был кокаин, а с другой — метамфетамин. Все носили хирургические маски, чтобы прикрыть свои лица… В конце концов, мы не могли допустить, чтобы они накурились на работе.

— Ну разве это не сюрприз… — К сожалению, прежде чем он смог закончить предложение, Мел выстрелила ему прямо в коленную чашечку, заставив всех идиотов закричать и отскочить назад.

— Сюрприз? Да, я знаю, — улыбнулась Мел.

Вздохнув, я повернулся к нашим сотрудникам.

Я думаю, что один из нас должен быть зрелым.

— Если вы хотите жить, я предлагаю вам вернуться к работе. Эта часть вас не касается, и, пожалуйста, помните, мы выбрали вас всех, потому что знаем вас. Мы знаем, где вы работаете, где живете, сколько, черт возьми, раз вы ходите в туалет, — крикнул я, ожидая, пока они придут в себя. — Большое вам всем спасибо за ваше сотрудничество, поскольку мы занимаемся кадровой перестановкой.

И по сигналу Мел прострелила ему запястье.

Черт возьми, она была хорошим стрелком.

— Рой. Рой. Рой. Ты глупый маленький мальчик. Я действительно думала, что ты понял меня с первой нашей встречи. — Она вздохнула, подходя ближе к нему, пока я рассматривал продукт и доставал из кармана пиджака подготовленную пробирку.

— Я ничего не делал!

— Лгать женщине с оружием? Я думал, ты сказала, что он умный, жена, — крикнул я ей, не потрудившись отвернуться от того, что я делал за столом.

— Видишь, что ты наделал? Теперь мой муж думает, что я не разбираюсь в людях….

— Хорошо! Ладно! Ладно! Пожалуйста, не стреляйте. Моя дочь заболела. У меня не было выбора, никого из вас не было рядом…

— Так ты хочешь сказать, что это наша вина, что ты обокрал нас?

О, он, конечно, был идиотом.

— Это была всего пара сотен. Клянусь, я верну вам вдвое больше… нет втрое. Все, что вы захотите…

Уставившись на пробирку, я ждал, пока жидкость не станет синей. Вот как мы проверили, был ли он чистым или нет…Вместо этого она становится желтой. Самая слабая форма. Кто-то добавил дерьма в наш гребаный продукт, черт возьми. Придурок.

Я повернулся, я поднял пробирку, говоря ей убить его глазами. Я уставился, как она убрала пистолет, качая мне головой.

Что значит нет?

— Прекрасно. Нам нужно обсудить некоторые моменты, и к тому времени, когда мы вернемся, тебе лучше иметь объяснение. Чертовски хорошие, — заявила она.

Пройдя мимо пропитанного кровью пола, мы вышли за пластиковые занавески. Она не остановилась, чтобы объяснить, вместо этого она продолжала идти, пока мы не достигли другой двери.

— Мой отец говорил: извинение — это не извинение, пока ты не получишь подарок, — сказала она, открывая ее для меня.

Там сидел наш любимый полицейский с двумя женщинами; все они были привязаны к своим стульям, покрыты собственной мочой и кашляли из-за клейкой ленты, которой были заклеены их рты.

— О, ты слишком добра, — прошептал я ей, сопротивляясь желанию поблагодарить ее более тщательно.

Когда она вручала мне мой кастет, все, что мог сделать наш любимый офицер, это беспомощно уставиться на нас.

Настала моя очередь быть немного незрелым.

ГЛАВА 11

«Если кто-то поднимет на тебя руки, убедись, что они больше никогда ни на кого не поднимутся».

— Малкольм Икс

ЛИАМ

Придвинув стул напротив моего старого друга Скута, я откинулся назад, прежде чем повернуться к моей дорогой жене, которая стояла у кирпичной стены справа от меня. Я заметил рядом с ней красный галлоновый бак с тем, что, как я надеялся, было бензином. Она ухмыльнулась, и это было так, как будто она могла заглянуть в мои мысли.

— Я знаю, кто этот ублюдок, — сказал я, ставя ногу на его руку, которая была примотана скотчем к бедру. Одним из величайших даров, данных человеку, должна была стать клейкая лента. — Но я не знаком с этими прекрасными женщинами.

— Познакомься с Лейси, женой Скутера. — Моя жена указала на женщину слева с пыльно-светлыми волосами. — А справа — Шелби, проститутка Скутера. Как у него было так много свободного времени, выше моего понимания.

— Как ты думаешь, кого из них он любит больше? — Спросил я, наклоняя голову вправо, чтобы посмотреть на брюнетку. Они обе показались мне достаточно непримечательными.

— Я не смогла этого понять, — драматично вздохнула Мел, когда она оттолкнулась от стены и зашла за блондинку. Слезы женщины катились по ее заклеенному скотчем рту и капали с подбородка. — Дом принадлежит его жене, и он всегда приходит домой к ней. Она была его школьной возлюбленной. Верно, Скутер?

Мел грубо оттянула его голову назад, прежде чем отпустить, и он не сопротивлялся и не говорил. Вместо этого он сидел, опустив голову так низко, что наклонился вперед. Если бы не скотч, он бы упал на пол.

Он был сломлен изнутри.

Если бы он только разозлил меня до чертиков, этого было бы почти достаточно. Но это было не так. Я хотел, чтобы он был сломлен изнутри и уничтожен снаружи.

— Тем не менее, он поселил проститутку в квартире своего детства, она также имеет долю в его завещании.

Голова жены Скута резко повернулась к нему, ее глаза расширились.

— Итак, мне трудно сказать, кто номер один, я подумала, что позволю тебе разобраться в этом, — прошептала Мел, придвигаясь ко мне.

Со вздохом я смотрю на них обеих.

— Что сделал царь Соломон, когда захотел найти, кто была истинной матерью младенца?

— Ты хочешь разрезать их пополам. — Она ахнула в притворном ужасе. — Так грязно.

— Ты права, но неизвестность убивает меня. — Я уронил кастет и вытащил из ботинка нож с острыми зубьями. Срезав скотч с его рта, я поднесла лезвие к его носу и сказала: — Ты скажешь мне, кого любишь больше, или я начну отрезать им пальцы.

Он не говорил, он даже не выглядел так, как будто дышал.

Вздохнув еще раз, я подошел к его любовнице и провел лезвием по ее большому пальцу. Ее дыхание участилось, и слезы потекли быстрее.

— Ты знаешь, что отличает человека от зверя? — Спросил я ее, когда она закрыла глаза. — Наши большие пальцы.

Я опустил лезвие и начал отпиливать ее большой палец. Она завыла так громко, что ее тело начало трястись. Скутер все это время наблюдала, как слезы текут по его лицу.

— Кого ты любишь больше? — Спросил я его снова, вытирая кровь о его джинсы и подходя к его жене.

— Я…я…

— Слишком медленно.

Взявшись за рукоять лезвия, я вонзил его в ее безымянный палец. Она кричала так же громко, как и ее соперница поневоле, но правда заключалась в том, что подобные вопли меня больше не беспокоили. Схватив ее отрубленный палец, я поднес его к его лицу и наклонил ногтем вниз, он наблюдал, как кольцо, которое он подарил ей, упало на землю и уютно устроилось в луже ее крови.

Как поэтично.

— Осталось восемнадцать пальцев на двоих. У меня нет ничего, кроме времени, а это очень острое лезвие, Скутер. Просто выбери кого-нибудь одного. Я обещаю, что не убью ее.