- Хочешь пива? - Отец стоял, прислонившись к ее дверному косяку.

Я встал с ее кровати и взял у него бутылку.

- Я как раз собирался поговорить с тобой, Блейк.

- Папа, не надо. Нам не о чем говорить.

- Нет, есть. Я потерял надежду, а мне не следовало этого делать.

- Я был темным.

- Я твой отец. Я поклялся, что ты не потеряешься. Альберт и Кэти отдали свою единственную дочь, чтобы на тебя могли заявить права. Ты можешь себе представить, что это, должно быть, с ней сделало?

- Это объясняет последний год ее жизни.

- И я был слишком глуп, чтобы увидеть это.

- Я тоже. Я получил все эти предупреждающие взгляды.

Папа рассмеялся.

- Он должен был сказать тебе, - сказал я.

- Нет, я был нужен тебе больше.

- Я был таким придурком.

- Мы все придурки на каком-то этапе.

Между нами воцарилось молчание.

- Где она, папа? - наконец спросил я, не в силах скрыть эмоции в своем вопросе.

- Хотел бы я знать. Но я знаю, ты найдешь ее. Ты - Рубикон. Ты тоже Лиф. Мы не сдаемся.

- Такое чувство, что я никогда больше ее не увижу. - Слезы задержались.

- Увидишь. Я обещаю, что так и будет.

Я не кричал на него за то, что он дал обещание, которое не знал, сможет ли сдержать. Мне нужно было верить так, как верил он, и так, как верили Древние. Так же, как это делали все остальные вокруг меня.

За три дня до Нового года Эмануэль вернулся, и мы продолжили поиски.

Маме это не понравилось, так как я пропустил бы вечеринку по случаю своего двадцатидвухлетия, но она знал, что теперь это мой долг перед Еленой. Большинство людей думали, что сегодня Первое апреля, но для всех них это была просто моя первоапрельская шутка.

Мы регулярно разбивали лагерь, спали, ели и разговаривали.

Он рассказал мне все о своем времени с Еленой. Все заклинания, которые она могла сотворить - это было впечатляюще. Она была самородком.

Какой была бы наша жизнь, если бы мы выросли вместе? Если бы они узнали, что Горан предаст их, а король Альберт положил этому конец, как и обещал. Какой бы она была? Каким был бы я?

На одной из таких экскурсий мы отпраздновали мой двадцать второй день рождения.

- С днем рождения, - сказал Эмануэль, протягивая мне пиво.

- Ты вспомнил. - Я забрал у него бутылку. Мы разбили лагерь возле озера и могли видеть фейерверк.

Он рассмеялся.

- Люциан несколько раз устраивал для тебя вечеринки во дворце.

Я улыбнулся.

- Мне не следовало отказываться. Он не хотел сдаваться. Я скучаю по нему.

- Я тоже скучаю. Особенно то, как он сказал бы «порочный». - Он вздохнул.

- Я никогда не займу его место.

- Люциан был храбрым, добрым и отличным другом. Все восхищались им, но ты кое-что забываешь.

- Он также был принцем Тита.

Он рассмеялся.

- Это тоже, но нет. У него был лучший друг на протяжении тринадцати лет, который показывал ему эти вещи.

Я покачал головой.

- Это было очень давно.

- И все же, сегодня вечером мне кажется, что ты никогда не уходил.

Я вздохнул.

- Я совершил много ошибок, особенно с Еленой. - Мой голос сорвался.

Он фыркнул.

- Я боюсь тебе это говорить.

- Что?

- Она, вроде как, приставала ко мне. Она хотела поцеловать меня, и мне пришлось воспротивиться этому.

- Ах, это?

- Ты знал об этом?

- Я был связан с ее разумом. Поверь мне, я очень этого хотел.

- Тогда ты знаешь, что я сказал ей, что придет время, когда ты будешь готов, и никто другой больше не будет иметь для нее значения.

- Сомневаюсь в этом. - Я отхлебнул пива.

- Блейк, перестань быть таким суровым к себе.

- Это не так. Я знаю это точно. Когда-то мы были почти такими же.

- Что? Когда?

- Когда она была Рубиконом. Я думал, она должна убить меня. Она одурачила нас всех.

- Она это сделала, но не меняй тему.

Я ухмыльнулся.

- Я помог ей познакомиться с ее драконьей формой.

- Ты знал Кару?

Я усмехнулся.

- Я думал, Кара - это то, как она справилась с переменами. Но она была другим существом, живущим внутри нее. Она оказывала на меня такое странное воздействие. Она уже ослабляла тьму, а я был слишком глуп, чтобы увидеть это.

- Что ты подразумеваешь под ослаблением тьмы?

- Когда мы тренировались, я чувствовал себя легче. Свободным. Я думал, это потому, что она была Рубиконом, но это было не так. Это было из-за того, кем она была для меня. Когда мы не тренировались, тьма поглощала меня, но в ту минуту, когда она приближалась ко мне, тьма исчезала. Я думал, что это чувствую только я. И когда вся та чушь, которую принесла с собой тьма, исчезла, я узнал ее поближе.

- Вы были друзьями.

- Можно и так сказать.

- Вы были больше, чем друзья?

- Нет, я был слишком труслив, чтобы рассказать ей о своих чувствах. Я думал, она должна была убить меня. Я понимал, почему Люциан был без ума от нее. Она забавная в каком-то странном смысле, и у нее есть этот огонек, искрящийся в глазах. - Я рассмеялся. - Ты знаешь, что я сказал ей в первый день, когда тренировал ее.

- Хочу ли я знать?

- Я сказал ей, чтобы она не влюблялась в меня. Что за придурок.

- Дай угадаю, она это сделала.

Я кивнул.

- Она была не единственной.

Он ахнул.

- Ты влюбился в нее до того, как появился Дент?

- Я думал, она должна была убить меня. Я не хотел этого для нее. Я думал, что если переступлю эту черту, то заберу ее с собой. Она явно отказалась. Я чуть не поцеловал ее несколько раз, но сдержался. Я хотел этого, но мысль о том, что она должна была сделать, всегда останавливала меня. Она разозлилась и сказала мне, что дело не только во мне, что я отгоняю ее тьму. Тогда я понял, что она несет в себе часть моей тьмы. Я был близок к этому краю, и ей пришлось заявить на меня права. - Я вытер слезу со щеки. - Ты знаешь, как я отплатил ей, когда она сказала, что любит меня? Я сказал ей, что она не ровня Табите.

Эмануэль поморщился.

- Она перестала плакать, когда умер Люциан. Она не проронила ни слезинки, но когда я сказал ей, чтобы она оставила меня на той горе. Я слышал, как она плакала. Я разрушил все, что у нас было с ней. Я не знаю, как вернуть ее доверие.

- Время. Время - твой единственный выбор сейчас. Когда найдешь ее, извинись. Расскажи ей все и будь таким, какой ей нужен.

- Ты хочешь, чтобы я освободил ее?

- Что-то в этом роде. Ей нужно увидеть перемену в тебе, иначе она в это не поверит.

Я кивнул. Он был прав.

- Если ты любил Елену до того, как она заявила на тебя права, почему ты был таким придурком по отношению к ней после?

Я шмыгнул носом.

- Это заявление меня подкосило. У меня была амнезия. Я даже хотел найти человека, который обучал ее, и сжечь его. Я понятия не имел, что это был я.

Он усмехнулся.

- Ты забыл, что на самом деле чувствовал к ней.

- Да, я облажался, знаю. - Я вздохнул.

- Когда все вернулось?

- В ту ночь, когда она освободила меня. Дверь открылась, как только она произнесла эти слова.

- Констанс рассказала мне о том, что произошло потом. Судя по твоему сердцебиению, Елена, должно быть, подумала, что ты мертв. Такая связь, как у вас, должна была быть заключена давным-давно. Это должно было случиться.

Я больше не хотел разговаривать, и, похоже, он тоже.

Я не мог смотреть на него. Он не знал, что я сделал, и я не собирался ему говорить. Моя семья унесет это с собой в могилу. Я не был уверен насчет Табиты, но надеялся, что и она тоже.

Я думал о Елене. Мы должны были найти ее. Прошло уже больше двух месяцев.

Где она? Смотрела ли она на фейерверк, где бы ни была? Она не убивала меня, так почему же она не возвращается? Было ли что-то в том, что сказал Калеб? Не слишком ли велика ответственность этого мира для нее? Или она была заперта в подвале какого-то монстра? Я не мог думать об этом. Это только расстраивало меня.