И вот, наконец, настал этот день. Кара не могла встать. Она сказала, что у нее кружилась голова, и болел живот.

- Пришло время, Жако. Подожди здесь, - сказала Таня и повела Кару в ванную.

Она заперла дверь. Жако несколько минут смотрел на нее в замешательстве. Он понятия не имел, что его дочь не выйдет оттуда живой.

Часы шли своим чередом. Мы слушали, как Таня выводила Кару в человеческом обличье. Наконец, она ахнула.

- Прости, - сказала она.

Жако встал. Он постучал в дверь.

- Таня, что происходит?

- Одну минуту, пожалуйста. - Она шмыгнула носом.

Кара, вероятно, умирала, а у бессердечной сучки не хватило духу сказать ее отцу, что он пропускает ее последние мгновения.

Он постучал снова.

- Минутку, Жако. Ты пугаешь ее.

Он хмыкнул и сел на кровать. Он казался встревоженным. Он имел на это полное право.

Вышла только Таня.

Жако спросил:

- Как она выглядит?

- Скажи ему, - крикнул я, снова разозлившись. - Расскажи ему, что ты сделала!

В ее глазах заблестели слезы.

Таня, рыдая, выбежала из комнаты.

Жако уставился ей вслед. Из ванной донеслось тихое воркование, и его внимание вернулось обратно.

- Ни за что, черт возьми, этого не может быть, - сказал я. Это сработало.

Жако просунул голову внутрь.

- Нет! - Он закричал, упал на колени и зарыдал.

Я застыл на месте.

Он зарычал, пронесся обратно через комнату и выскочил через парадную дверь.

Мои ноги наконец-то сдвинулись с места, и я побежал в ванную. Я ахнул. Маленькая девочка лежала голышом на полу в ванной. Ей было около восьми месяцев, у нее были светлые волосы и самые зеленые глаза. У нее также была метка на левой ноге. Она была большой и темной. Я ненавидел эту метку.

Сработало. Ребенка звали Елена.

Я даже не попрощался. Я думал, что Кара умрет, и я наконец-то стану свободным.

- Что?

Елена уставилась прямо на меня.

Она не могла видеть меня, но мне казалось, что видела. Она ухмыльнулась, пробормотала что-то по-детски и схватила кисточку с коврика для ванной.

- У-у-у! – сказал я.

Она подняла глаза, снова улыбнулась мне и вернулась к игре с кисточкой.

Она могла меня видеть?

Я прищелкнул языком, и она снова посмотрела на меня.

- Бу, - сказал я.

Она хихикнула.

Надежда захлестнула меня. Она, блядь, могла видеть и слышать меня. Я медленно придвинулся ближе, присел на корточки и наблюдал за ней. Она играла с кисточкой.

- Ты меня видишь?

Она посмотрела прямо на меня и еще раз улыбнулась, что-то бормоча.

Мое лицо расплылось в широкой ухмылке.

Она вздрогнула, когда из гостиной донесся громкий голос Жако. Он кричал и ругался на Таню.

- Эй, - мягко сказал я.

Она сосредоточилась на мне.

- Все будет хорошо. Я обещаю, никто не причинит тебе вреда.

Это было рискованное обещание, но в тот момент оно казалось правильным. Желание защитить ее было сильным. Так вот почему я был здесь? Чтобы защищать ее? Младенца. Но почему? Почему она нуждалась в моей защите и как долго?

~13~

ДЕНТ

КЛЯТВА

Жако ушел той ночью, пролежав с Таней не менее часа. Она была вынуждена рассказать ему все о королевской миссии, когда вместо его шестилетней маленькой девочки в человеческом обличье появился восьмимесячный младенец.

И не просто ребенок. Ребенок, у которого были такие же глаза, как у короля Альберта.

Я думал, что с тех пор это будем Таня, маленькая Елена и я. Но неделю спустя Жако вернулся с документами.

- Нам нужны новые имена, - сказал он Тане.

Она попыталась обнять его.

Он отступил в сторону.

- Не надо. Ты пожертвовала моей дочерью ради их ребенка и даже не дала мне попрощаться.

Слезы наполнили ее глаза.

- Хватит слез, Таня. Если бы ты сказала мне, что ты сделала, я бы разозлился, но, по крайней мере, я смог бы попрощаться.

- Прости.

- Не надо. Я все еще королевский дракон, и я здесь по долгу службы. Ей понадобится обучение не только военному искусству, но и тому, как руководить. Она из рода Мэлоунов. Вот так. Ни больше, ни меньше. Это будет последний раз, когда члены королевской семьи отнимут у меня что-либо.

- Я...

- Прекрати. Кара была невинна, но и этот ребенок тоже. Я не буду вымещать это на ней. Я не настолько жесток, но она никогда не займет место Кары. Ты слышишь?

Она кивнула.

- Отныне мы будем делать это по-моему. Если я почувствую, что ее жизнь в опасности, мы переедем. Мне все равно, куда ехать, Таня. Обеспечивать ее безопасность до тех пор, пока она не сможет заявить права на Рубикона, - это единственное, что сейчас имеет значение.

Рубикон?

Я наблюдал, как Елена пытается приподняться на руках. Она была его всадницей. Она должна была быть ей. Ее метка была темной. Так вот почему я был там? Чтобы уберечь ее от него? Пока не пришло подходящее время.

Если бы он знал о ее существовании, он сделал бы все, что в его силах, чтобы убить ее.

- Вот и все, милая. Вот почему я здесь. Я позабочусь о твоей безопасности, - сказал я Елене.

Она что-то пробормотала в ответ.

- Отныне я - Герберт Уоткинс, она - Елена Уоткинс, а ты - Таня Уоткинс.

Она кивнула.

- Будем надеяться, что нам удастся дожить до ее шестнадцатилетия, - сказал Герберт с мрачным видом.

Мы все наблюдали, как Елена начала ползать.

Я захлопал в ладоши и зааплодировал. Она издала очаровательный животный смешок.

Таня, сияя, подошла к ней.

- Ты ползаешь, большая девочка? - Она взяла ее на руки и прижалась к ее шее.

Уголок моих губ дернулся.

***

Мы с Еленой стали друзьями. Насколько это возможно, дружить с ребенком, который является единственным человеком в мире, который может видеть и слышать тебя.

Ее ползание вскоре привело к тому, что она подтянулась и встала. Это было катастрофой, так как она тянула за скатерть, и вещи постоянно падали ей на голову.

Ее вид кричал - «кровавое убийство».

Шишки выглядели ужасно, но они постепенно исчезали, и, в конце концов, она научилась не натягивать скатерть. Вместо этого она подтягивалась, опираясь на что-то твердое. Много раз она тянулась ко мне, но ее маленькая ручка скользила сквозь меня. Я ненавидел это.

Она ползала повсюду. Через весь дом, в кладовую и вверх по лестнице. Таня была ужасной мамой и никогда не обращала на это внимания. Она забывала закрыть ворота, которые Герберт установил наверху и внизу лестницы.

Елена могла умереть, и тогда жертва ее дочери была бы напрасной.

Каждый раз именно Герберт приходил ей на помощь.

- Таня, закрой эти гребаные ворота, - орал он, поднимал Елену, спускался по лестнице, закрывал ворота и опускал ее обратно. И все это без всякой теплоты по отношению к ребенку. Он имел в виду именно это, когда сказал, что всего лишь хотел дожить до ее шестнадцатилетия.

Я сел на диван и смотрел телевизор. Жаль, что я не мог переключить канал. Я бы посмотрел что угодно, только не эту скучную игру, которую они называют регби. Ребята были слабы. Они были утеплены по самую шею и носили шлемы. Они никогда не переживут Войну. Теперь это был контактный вид спорта.

Крошечные ручки схватили меня за ногу. Я посмотрел вниз, чтобы найти Елену. Ее маленькие ручки не цеплялись за диван, они касались моей ноги.

Я протянул руку и погладил ее по щеке. Моя рука не прошла сквозь нее.

Она что-то пробормотала, и я издал возбужденный смешок.

- И тебе того же, детка, - проворковал я ей.

Шаги Тани приближались к нам, и я перенес руки Елены на диван. Таня бы взбесилась, если бы увидела, как они парят в воздухе, ни за что не держась. Я мог бы запудрить им мозги, если бы захотел. Я рассмеялся при этой мысли. У девочки и так была тяжелая жизнь с Гербертом. Если он подумает, что она - дитя демона, не облегчит ситуацию.