***

Я проснулся в новой комнате.

Елена была в наушниках и выглядела угрюмой. Она снова перестала разговаривать с Гербертом. Он спас ей жизнь, а она игнорировала его. Типичный подросток. Я хотел найти Герберта и посмотреть, смогу ли снова поговорить с ним, но единственный раз, когда я смог выйти из ее комнаты, это когда она ушла в школу.

Новая школа была жестокой. Девочки дразнили и издевались над Еленой. Она хотела уйти, но Герберт остался на месте. Она впала в депрессию.

Люди могут быть жестокими.

Я был ничуть не лучше. Я тоже обращался с ней как с дерьмом. Теперь я сожалел об этом. Я был гребаным идиотом.

- Тебе лучше, блядь, остановиться, - предупредил я парня, который продолжал дергать бретельку лифчика Елены. - Ты же не хочешь, чтобы я разыскал твою задницу, когда это дерьмо закончится, чувак.

На ее глазах выступили слезы. Мне хотелось выбить все дерьмо из него и из всех, кто смеялся. Но они подумали бы, что у нее есть способности, и это могло бы все ухудшить.

Наконец, боль в животе появилась снова. Я предупредил Герберта. На этот раз он не колебался, и Елена не стала спорить. Мы выбрались из этого дома в рекордно короткие сроки.

Мы вернулись в Техас. Герберт снова впал в параноидальный режим, и мы переезжали каждые три месяца. Каждый раз Елена боролась.

Одно время было тяжело смотреть. Елена отстранилась от отца, села на задницу в коридоре и отказалась уходить. Ему пришлось перекинуть ее через плечо и затащить в грузовик, в то время как она рычала и колотила его по спине.

Ее пятнадцатый день рождения состоялся в маленькой закусочной в Монтане. Она была несчастна.

Она становилась моей Еленой. Той, в которую я влюбился в горах. Той, которую я чуть не поцеловал в озере. Она была сногсшибательна.

Я уставился на нее. Сколько у меня еще осталось времени? Она приехала в Пейю в шестнадцать лет. Увижу ли я это в следующем году, или мое время с ней скоро закончится?

Она завела подругу в новой школе, и какой-то идиот-спортсмен заинтересовался ею. Мне захотелось ударить его.

Мне не терпелось поскорее покинуть это место.

Она планировала встретиться с ним у его шкафчика. Он даже не был настолько хорош собой. Он был на голову ниже меня, черт возьми, но Елена смотрела только на него.

Она пялилась на меня гораздо хуже. У нее текли слюнки. И все же мне не понравились реплики, которые он ей кидал.

Серьезно?

Она хихикнула, одарив его своей лучшей кокетливой улыбкой.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Я отодвинулся так далеко, насколько позволяла сила притяжения, и сжал руку в кулак. Мое сердце воспламенилось, представив, как его губы касаются ее. Я ненавидел быть невидимым. Я подумал обо всем гневе и разочаровании, которые испытывал, обо всем, что я сделал, чтобы уберечь ее, и ударил по шкафчику. Он разбился, и шкафчики по обе стороны от нее распахнулись, высыпав свое содержимое на пол. Я испуганно отскочил назад.

- Что за хрень? - сказал болван, теперь отступая назад с еще большим напряжением в своем прямом, как шомпол, позвоночнике.

Они оба уставились на разбитый шкафчик и беспорядок в коридоре. Знакомое выражение страха омрачило лицо Елены.

Я чувствовал себя ужасно. Я пообещал себе, что больше не буду ее так пугать. Я не хотел этого делать.

- Мне пора, - сказала она и побежала домой.

В ту ночь мы сидели в ее комнате. Я был взбешен, а она напугана. Ее телефон зазвонил, напугав нас обоих. Никто никогда не звонил ей. Это был гребаный идиот. Я понял это по тому, как она просияла, глядя на экран.

Я настроился на то, чтобы услышать его часть разговора.

- Я сожалею о том, что произошло сегодня днем, - сказала она.

- Детка, это не твоя вина. Жаль, что я не видел, кто это сделал. Не знаю, как мы его упустили. Он, должно быть, был огромным.

Детка? Она не гребаная свинья.

Я отключился. Я не мог слушать этого идиота. Мне и так было плохо слышать, как она хихикает и флиртует. Она сказала что-то о том, чтобы улизнуть тайком.

Только через мой труп.

Мне было все равно, насколько сильно это напугает ее, я не позволю ей уйти. Не с ними там, снаружи.

Наконец она положила трубку, подошла к столу, схватила домашнее задание и рухнула на кровать. Она оставила свой рабочий стул отодвинутым, так что я оседлал его, прижав спинку к груди. Можем мы покинуть это гребаное место, пожалуйста?

Я шумно выдохнул и закатил глаза к потолку.

- Как долго это продлится? - закричал я на Дент. - Зачем ты это делаешь? Это бесполезно, если она меня не видит. Это жестоко!

Она даже не вздрогнула.

Я больше не мог этого делать.

***

К счастью, боль пришла еще до истечения трех месяцев. Елена горячо запротестовала. Она не хотела расставаться с этим подонком. Мы не смогли выбраться из этого места достаточно быстро для меня.

Следующие три места она ненавидела.

У нее были неприятности в школе, и у нее возникли небольшие проблемы с отношениями. Когда Герберт попытался поговорить с ней об этом, она не захотела слушать ни слова из того, что он говорил.

- Ты должен рассказать ей о Драконии, Герберт. Прошло пять лет. - Я умолял. - От этого зависит моя жизнь.

Я знал, что он этого не сделает. Она понятия не имела о существовании драконов и была чертовски напугана в первые несколько месяцев в Пейе. Я не облегчил ей задачу.

Я не знал, на что пришлось пойти и сколько жизней было потеряно. Я понятия не имел, на что была похожа ее жизнь. Все для того, чтобы однажды она смогла заявить на меня права.

Я пережил этот год. Ей исполнилось шестнадцать.

Предполагалось, что она вернется в Пейю, но Герберт ничего не предпринимал. Он хотел, чтобы в этом месте все заработало. Мы достигли трехмесячной отметки, и он, казалось, не торопился.

- Почему ты не забираешь ее обратно? Ей нужно тренироваться со своими гребаными людьми, - заорал я на него.

Он меня не слышал.

Елена медленно возвращалась к себе прежней.

В этой школе у нее не было друзей, но, похоже, это был ее выбор. Думаю, какая-то часть ее знала, что Герберт не останется.

Наступил День Святого Валентина, и она получила открытку от какого-то идиота по имени Тревор.

Я не мог пройти через это снова.

Я бы сделал весь ее будущий День Святого Валентина особенным. Гораздо лучше, чем открытка от Тревора. Я больше думал о будущем. Со дня на день она должна была отправиться в Пейю. Фокс должен оказаться рядом, и Герберт умрет. Я не хотел думать об этом.

Может быть, я мог бы это изменить. Добиться другого результата. Я бы не был столько времени темным. Я бы не потерял Люциана. Я бы не потерял Брайана. Кара не проснулась бы, и Елене не пришлось бы потерять и ее тоже.

Как она простит меня за все то, что я причинил?

Моим самым большим страхом было то, что я никогда не оправдаю ожиданий Люциана. Если бы я мог спасти жизнь Герберту, тогда, возможно, она никогда бы не влюбилась в Люциана.

Если бы Герберт вернулся с ней домой, все бы знали, кто она такая. Все было бы по-другому.

Да, это было именно то, что я бы сделал.

Я был Рубиконом. Если бы существовал хоть один дракон, который мог бы справиться с этим Дентом. Это был я.

На этот раз я не соглашусь на меньшее.

***

Я каждый вечер пытался поговорить с Гербертом. Я хотел заставить его запаниковать, чтобы он скорее вернулся, избежал встречи с Фоксом и не дал себя убить.

Я вспомнил, что Мэтт рассказал мне о той ночи, и на этот раз я не позволю этому случиться. Как бы сильно я ни старалась и как бы сильно ни истощал себя, я не мог достучаться до него.

- Я делаю это для многих людей, - сказал я Денту. - Для него, Люциана, Брайана, Кары. Умоляю. Позволь мне добиться успеха. Позволь мне это исправить.