– Прости, но мне кажется, ей нужен врач и лекарства, а не лакомства, – Сейфуллах покосился на Магду, с головы который нечаянно слез платок, обнажив лысину.
– Мы как раз везем ее к лекарю в Самрию. Уверяю тебя, она не заразна. Ее заболевание психическое. А волосы она себе сама выдернула.
Аджухам недоверчиво покосился на етобаров.
– У них тоже никаких требований к оплате?
– Они все со мной, – как можно дружелюбнее улыбнулся Арлинг. – Чувствую, что ты хочешь сказать «нет». Понимаю, ты везешь важный груз, и риск слишком велик. Но сегодня Новый год, время чудить и загадывать желания. Давай заключим пари.
Еще не был рожден кучеяр, который был бы равнодушен к слову «пари». Сейфуллах же был ярчайшим представителем своей нации. Споры и пари являлись для него не просто словами.
Арлинг встал и показал в проем открытого полога на молодых слуг и караванщиков, которые затевали традиционные новогодние игры. Догнать, обогнать, перегнать – все их условия строились на этом. На площадке перед шатром начальника каравана как раз затевалось две любимейших игры кучеяров. Одна называлась «Джирит», а вторая «Дядюшка-корзинщик». В «Джирит» играли на время всадники, которые, разделившись на команды, кидали друг в друга дубинки с целью выбить противника из седла. У какой команды к концу игры оставалось в седле больше всадников, та и побеждала. Штрафные очки полагались за попадание в голову или в лошадь – за последнее вообще было выбыть из игры. В старом Балидете часто устраивали городские соревнования по Джириту, правда, своим ученикам иман запрещал в них играть. Но тайно играли все. Арлинг не сомневался, что и этим молодым кучеярам, чье сознание он случайно повредил, «Джирит» был знаком не в теории.
Что касалось «Дядюшки-корзинщика», то там все проходило сравнительно мирно. Один игрок забирался на плечи другого и выходил против другой такой пары. Они обменивались дурацкими (по мнению Арлинга) фразами типа: «Приветствую, дядюшка-корзинщик! Ты что ли корзинщик, или я? И ты – корзинщик, и я. Стало быть, и ты – корзинщик, и я. Как же мы оба будем жить на этом свете? Ну-ка, приложил одну руку к лицу, а другую – к колену, посмотрим, кто крепче». Кучеяр наверху мочил руку и с силой ударял противника по руке, которую тот держал перед лицом. Если тот игрок от удара падал, кучеяр, находящийся сверху, должен был встать вниз, а те, что были внизу, садились на них. Если же противник стоял, то он в свою очередь вел разговор и бил соседа. Так продолжалось, пока все не падали.
Судя по азартным крикам, и «Джирит», и «Корзинщик» собрали уже много зрителей. Караванщики вопили любимую «Ассу», делали ставки, пили и курили журавис. О мрачных гостях Сейфуллаха уже забыли, люди хотели веселиться и даже поднявшийся ветер не был способен им помешать. Регарди отметил, что давно не ощущал такого сухого ветродуя. С тех пор как он спустился с гор, всегда дул свежий, сырой ветер, будто только что вернувшийся с моря. Этот же напоминал о былых временах.
– Если мы выиграем и в «Джирит», и в «Корзинщика», ты возьмешь нас в охранники, – предложил свои условия Арлинг. – Лично я с ребятами можем путешествовать, как угодно. И Хамна тоже. Хоть пешком рядом с погонщиками. Но Магда поедет в паланкине на верблюде, и у нее будет отдельный шатер.
Сейфуллах вытаращил глаза.
– Ты и твои сектанты будут соревноваться с моими людьми? Я кажусь выжившим из ума?
– Что ты! – Арлинг поднял руки в успокаивающем жесте. – Мы для таких игр слишком стары. Вон те мальчишки. Мы подобрали их у подножья Гургарана. Вот они точно выжили из ума. Я веду их в Самрию показать тому же лекарю. Не знаю, что с ними случилось, но не оставлять же их было в пустыне. Кое-что они понимают, многое нет. Игры им под силу. Ну что, возьмешь их команду?
Сейфуллах с сомнением поглядел на учеников имана. Они хлопали друг друга по рукам, сражаясь за сладкий пирожок, который вдруг понадобился всем.
– Да они же наверняка и правил не помнят, – протянул Аджухам, но в его голосе слышался интерес. – Я знаю о таких случаях. Перестарались с журависом, вот и результат. Возможно, шли с караванам, накурились, потеряли головы, их и выставили. Пустыня сейчас уже не убийца, можно добраться до поселения даже в одиночку. Рабочих рук много, за нарушение дисциплины карают строго.
– Нормальные они ребята, не наркоманы, – вступился за учеников Регарди. – Так что? Играем? Если они нарушают или не соблюдают правила, считай, мы проиграли. Согласен?
Аджухам еще какое-то время боролся с собой, но любопытство взяло верх. С интересом поднялись со своих мест Хамна и Аллен. По расчетам Арлинга, зелье в вине должно было начать действовать не раньше чем через час, так что время у них имелось. Что касалось самих учеников, то те, заметив устремленный на них взгляд Регарди, бросили борьбу за пирожок и сгрудились вокруг него, довольные вниманием.
– А они крепкие ребята, – заметил Сейфуллах, рассматривая их поджарые тела. Нельзя было проучиться год в Школе Белого Петуха и остаться «не крепким». Однако любопытство уже завладело Аджухамом полностью и тот кивнул.
– Давай, – согласился он и крикнул охране:
– Бурак, мне нужны десять наших лучших всадников. Вы не против, ребята, что моя команда из десяти будет против вашей из пяти? Сначала сыграем в «Корзинщика», разогреемся, а потом в «Джирит».
Сейфуллах хотел перестраховаться и действовал сильно не по правилам, но Арлинг не стал с ним спорить. Почему-то в учениках имана он не сомневался. Все-таки Тигр отобрал их не для простой миссии, посылая в горы.
– Нужно победить, – коротко бросил Арлинг молодым кучеярам, которые едва ли не в рот ему заглядывали. Будь проклят темный солукрай. Коротко пересказав им правила обеих игр – на всякий случай, он вовремя сделал шаг в сторону, чтобы не быть сбитым учениками, которые с энтузиазмом ринулись на площадку.
– Пять против десяти? – с сомнением спросила Хамна. – А если продуют?
– Сейфуллах солгал, – вздохнул Регарди. – Он не возьмет нас в любом случае, а ребята пусть разомнутся. Хочу посмотреть, на что они способны. У меня есть запасной план.
Етобар пожала плечами и пошла к площадке с играми, явно заинтересованная происходящим. Вызовы любили все. Аджухам уже занял место рядом с ведущим, нацепив на себя судейский колпак. Арлинг собирался было к ним, но решил убедиться, что с Магдой все в порядке.
А Фадуны в палатке не было. Она нашлась в паре салей от женского шатра, танцующая вместе с другими караванщицами. Дамам стало тесно внутри палатки, и они высыпали наружу к другим танцовщицам и музыкантам. Мужские игры им были не интересны, женщины развлекались по-своему. Аллен в растерянности стоял неподалеку, держа в руках кувшин вина. Учуяв от Магды запах алкоголя, Регарди взбесился и сначала направился к етобару.
– Видящая попросила вина, и я ей налил, – не стал отпираться Аллен. – Желание Видящей для меня закон.
Арлинг закусил губу, раздумывая, не начать ли с етобаром драку, раз каждый тут забавлялся, как хотел, но тут к нему подбежала Магда и схватила за руку:
– Ты плохой, но сейчас танцуем, хорошо? – запыхавшись, сказала она, и Регарди не нашелся что возразить. Магда вторые сутки отказывалась с ним говорить, а тут не только подошла сама, но и хотела танцевать. Голос разума подсказывал, что это плохая идея, ведь он сюда пришел не развлекаться, но, когда к нему тянулась Магда, рассудок засыпал, отдавая власть чувствам и сердцу.
К счастью, Аллен догадался налить ей другого вина, без солуоки, но Фадуне было достаточно и той малой дозы алкоголя, что она приняла. Регарди решил, что драка с етобаром все-таки будет, но позже, когда он разберется с Сейфуллахом.
Некоторые дамы тоже позвали кавалеров, а музыканты сложили барабаны и достали флейты-дудуки, собираясь приступить к лиричной ноте праздника – парным танцам. В последнее время в Сикелии они становились все популярнее, несмотря на недовольство старейшин.
Магический голос дудука всегда завораживал Регарди. Магда прижалась к его груди. Она была такой маленькой, казалась беззащитной, но в то же время ее сила незримо ощущалась, заставляя уже его чувствовать себя бессильным и неспособным что-либо изменить. А так хотелось все повернуть вспять. Волшебным образом переместиться обратно в прошлое, в Согдарию, в тот ноябрь, когда они впервые увиделись в заснеженном лесу Мастаршильда.
