– Прости, нужно снять всю одежду, – прошептал Амрэль слишком близко и слишком опасно. – Сейчас будет холодно, но ты терпи. Когда-то снег и лед спасли и мою жизнь тоже. Теперь можешь меня отпустить. Дэйра, не держись за меня, иначе мне придется лечиться вместе с тобой – уже от ожогов. Ты очень горячая.

Сначала она даже не поняла, что вцепилась в ворона так, что под ее пальцами затрещала ткань его камзола. Зато сообразила, что пар и шипение исходили от ее тела, которое погрузили в ледяное крошево. С трудом отпустив руки князя, она зарылась в снег по самый нос, сгорая одновременно от стыда, от желания и от жара. Холод не чувствовался, но голос князя шептал, что нужно время.

– Не уходи, – неожиданно для себя прошептала Дэйра, когда ей показалось, что она осталась одна со своими мыслями, постыдными чувствами и вечным одиночеством. Последнее терзало настолько сильно, что слезы неконтролируемо хлынули из глаз – от жалости к себе и бессилия.

– Вот, держи, – снова послышался голос Амрэля, – против ракушечника противоядия нет, но мне тогда помог алкоголь.

Дэйра моргнула. Колючая тьма в глазах посерела, и силуэт князя стал четче. Темные глаза Лорна глядели странно, она не могла прочитать ни выражения его лица, ни понять мотивы его действий. Зачем ему было спасать ту, которая грозила разрушить его репутацию и жизнь?

«Ты мне не нравишься», – вспомнились слова князя, произнесенные только вчера. И его чувства были взаимными. Все, что она о нем знала, было ей противно: от грязных методов поиска волшебного спасения от чагаров до того, как он поступил с ее матерью. И было неважно, что решение принимал не он. Амрэль скрыл правду о смерти ее отца и пальцем не шевельнул, чтобы спасти Ингару. Но почему-то спасал ее дочь.

Дэйра хотела жить, поэтому послушно открыла рот и позволила влить в себя столько огня, сколько позволило дыхание. Потом она долго кашляла и хрипела, так как жар внутри стал лишь сильнее. Льда в ванной уже давно не было. Он растаял, превратившись в талую воду, и Амрэль кликнул слуг, чтобы принесли еще снега. К тому моменту зрение почти прояснилось, да и речь, кажется, восстанавливалась, хотя она еще не осмеливалась открыть рот.

Ванная, определенно, принадлежала Амрэлю. Черный гранит с золотыми прожилками, который украшал стены помещения изнутри, вряд ли мог понравиться женщине. В гостевых же комнатах, куда разместили Дэйру, сами ванные были обычными деревянными кадками – только куда больше по размеру, чем у нее дома, в Эйдерледже. Зато у Амрэля ванная была из камня, он нежно скользил под телом и оставался теплым, даже будучи наполненным снегом.

Дэйра была почти убеждена, что Амрэлю все равно, сколько людей увидят ее голой, поэтому в очередной раз удивилась, когда он не пустил слуг, сам приняв ведерко со льдом и высыпав содержимое ей в ноги.

– Пей еще, – сказал он, поднося к ее к губам бутылку. В напитке узнавался ром. Возвращался вкус, а значит, ее дела были не так плохи, как раньше. Жар, окружавший снаружи утих, зато внутренний огонь горел по-прежнему ярко. Дэйра невольно застонала, понимая, что не в состоянии справиться с нечеловеческой страстью, которая грозила спалить ее дотла. Ей срочно нужен был Нильс или… какой-нибудь другой мужчина.

– Как себя чувствуешь? – спросил Амрэль, пристально вглядываясь в ее лицо.

– Стукни меня, – попросила она, мечтая о том, чтобы потерять сознание. Влечение становилось невыносимым. Проклятый яд!

– Нет, лучше уходи, мне нужно побыть одной, – сказала она, понимая, что еще мгновение и набросится на Амрэля, пусть он и был врагом, и вороном, и вообще последним человеком, с которым она хотела бы близости.

Но князь не ушел. Смотрел ей прямо в глаза и успокаивающе гладил по голове – одной рукой. Вторую он опустил в ледяную воду и коснулся ее тела – там, где Дэйру не трогал никто. Она дернулась, судорожно вздохнула, но поняла, что оттолкнуть не в силах. Он делал именно то, что так желало ее тело, временно оставшееся без власти разума. Глубокое животное желание, древнее, как и кровь, что текла в ней, заставило Дэйру обнять Амрэля и крепко прижаться к нему, позволяя делать то, что оголяло ее чувства и сдирало с нее заживо кожу. Когда мир взорвался от переполнявших ее эмоций, она укусила его за шею, но он отстранился лишь тогда, когда ее тело успокоилось, и Дэйра замерла, перестав тревожить воду и отрешенно глядя на свое отражение в зеркале, которое занимало всю стену напротив, и которое она заметила только сейчас.

Первое, что бросилось в глаза – ее лысая голова, покрытая коротким ежиком волос, и шрамы, вьющиеся красными змеями по лбу. Парик остался там, где и ее честь с достоинством – в недрах королевского замка. Она подтянула колени к подбородку и закрыла лицо руками.

– Это очень коварный яд, – тихо сказал Амрэль, осторожно поглаживая ее по голой спине. После того, что его пальцы вытворяли с ней секунду назад, эти поглаживания были воплощением невинности.

– Знаю, ты не простишь мне этого, но я лишь пытался помочь, – продолжил князь. – Мало кто выживает после ракушечника. Ты молодец, такая сильная. Я восстанавливался неделю. Меня выходила женщина, которую потом отравили тем же ядом. Она была мне… дорога. Не стыдись того, что испытала, по крайней мере, у тебя получилось освободиться. Я слышал, люди убивают себя от невыносимого желания, которое нельзя утолить ничем – ни плотскими утехами, ни фантазиями. Когда я увидел тебя в зале, то сразу понял, что тебя отравили. Если сможешь, забудь все, что произошло в этой ванной и просто поверь, что я не пытался оскорбить твою честь. Когда будешь готова, мы поговорим о нашей помолвке. И лучше останься в моей части замка, здесь тебе ничто не грозит. Я распоряжусь, чтобы приготовили комнату.

Амрэль встал, и Дэйра вдруг остро осознала, что сейчас снова останется одна. Она пока не была к этому готова.

– Почему? – хрипло произнесла она, с трудом ворочая языком. – Зачем помогли мне? Разве вы хотите жениться? Мертвая невеста была бы удобнее, чем живая.

Князь повернулся и, прислонившись к черному граниту, почти слился со стеной. Ворон растворился в темноте, но Дэйра вдруг поняла, что смотрел он на нее человеческими глазами. Взгляд у дьявола был иной, она его помнила, и Амрэлю он не принадлежал.

– Хорошо, поговорим сейчас, – просто сказал он. – Сначала договоримся, что будем на «ты». Все-таки мы помолвлены. – Ему хватило такта не упомянуть сцены в ванной. – Неужели ты думаешь, что, если я ношу фамилию Лорна, мне чуждо все человеческое? Ты мне не нравишься, но это не значит, что я тебе не сочувствую. За короткий срок потерять дом, мать, получить дозу смертельного яда и узнать о том, что тебя насильно выдают замуж – слишком много для любого человека.

– Ты забыл сказать про моего отца, – слабым голосом напомнила Дэйра. В другой ситуации она выплюнула бы ему это в лицо, и сама обжёгшись собственным ядом. Но сейчас сил хватало только на то, чтобы шептать. Она и не заметила, как тоже перешла на «ты».

– Не забыл, – вздохнул Амрэль. – Фредерик был другом нашей семьи, и я до сих пор не смирился с его утратой. Не хотел сообщать тебе сразу после новости о матери. Глупо было надеяться, что нам удастся сохранить его смерть в тайне. Хоть и поздно, но прими мои соболезнования. Не знаю, утешит ли тебя это хоть немного, но твоя мать не попала к чагарам.

«Знаю, и это полностью моя заслуга», – с трудом удержалась от замечания Дэйра.

– Она погибла сегодня ночью, рухнул второй западный мост, мы подозреваем, что нижние камни были вынуты специально. Я даже подумал о тебе с братом, ведь кроме вас никто не знал, что Ингара Кульджитская в Майбраке. Но у вас не было бы времени подготовиться, скорее всего, работал кто-то из донзаров-повстанцев, бежавших из Эйдерледжа. Мятежи сейчас вспыхивают по всей Сангассии. Сандро еще надеется, что войска драганов нам помогут, но они задерживаются. Я лучше буду верить в мифических Белых Господ, которые пришлют нам своего мага, чем в то, что появятся драганы и всех нас спасут.