— Снимай штаны, — приказным тоном рычу я. Не терпится прикоснуться к этому парню.

Винсент кивает и тянется к джинсам. Я рада, что парень может ориентироваться, потому что, если не увижу его член… хуй… пенис… Я не определилась. В ближайшие шесть секунд, то кажется, взорвусь.

Но едва я слышу мягкое металлическое шипение молнии, как вдруг снаружи в коридоре раздается громоподобное эхо шагов — словно стадо крупного рогатого скота бежит в панике — и громкий смех. Он становится все ближе и ближе, а затем раздается резкий звук, словно кто-то колотит в дверь.

В дверь Винсента.

— Найт! — голос, в котором я узнаю Джабари, слышится с другой стороны. — Пора в бар! Доставай удостоверение и поехали.

Дребезжит ручка — слава Богу, дверь все еще заперта — и я внезапно и с болью осознаю тот факт, что лежу наполовину обнаженная в постели Винсента Найта, под ним, с раскрасневшимся лицом, вздымающейся грудью, в отблесках, возможно, лучшего оргазма в жизни, пока мои руки протянуты к его джинсам, где все еще скрыт твердый член.

Если честно, баскетбольная команда может пойти нахер.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Возникает твое чувство, словно половина баскетбольной команды Клемента собралась за дверью, а я, черт возьми, нахожусь в постели Винсента, наши голые ноги переплетены.

Начнем с того, что я не любитель вечеринок, но это? Это кошмар.

Винсент, должно быть, видит панику, написанную на моем лице, потому что раздраженный изгиб его губ немедленно сменяется чем-то гораздо более серьезным.

— Все в порядке, — шепчет он. — Дверь заперта.

Но это не так. Его товарищи по команде стоят за дверью, а я ниже пояса голая, если не считать разных кошачьих носков. Я никогда не была так напугана — или разочарована. Кажется, на глаза наворачиваются слезы.

— Ты что, издеваешься? — хнычу я, слегка отталкивая парня.

Винсент поднимается на колени, решительно сдвинув брови.

— Я избавлюсь от них, — шепчет он.

— Я прячусь в ванной, — шепчу я в ответ, откатываясь от него. — И ты не обязан…

Я уже сползаю с кровати, наклоняюсь, чтобы поднять джинсы.

— Найт! — Джабари снова зовет и к его голосу вторят еще несколько, прежде чем кто-то вновь стучит в дверь. Это внезапно и необъяснимо приводит меня в ярость.

— Где, черт возьми, нижнее белье? — шиплю я. — Не хочу, чтобы твои друзья видели меня в таком виде!

Винсент корчит гримасу, затем бросает многозначительный взгляд вниз, на свою промежность, где расстегнутые джинсы туго натянуты на быстро слабеющей, но все еще впечатляющей эрекции.

Точно.

Уверена, Винсент тоже не очень-то хочет, чтобы друзья видели его.

Кажется, сейчас неподходящий момент указывать на то, что они разрушили счастливый конец во многих смыслах этой фразы.

Пока я ныряю в ванную, Винсент прижимается щекой к двери спальни. Он дважды прочищает горло, но голос непроизвольно низкий и рокочущий, когда тот говорит:

— Эй, Джабари?

— В чем дело? — ответ Джабари доносится приглушенно из-за дерева.

Винсент открывает рот и я почти на сто процентов уверена, что он хочет сказать «отвали», но выходит следующее:

— Можешь дать мне минут двадцать? Встретимся внизу.

— Не вешай мне лапшу на уши. Ты готов. Больше никаких отговорок.

— Хендерсон, — рычит Винсент. — Клянусь Богом. Десять минут. Черт, ладно, пять минут.

— Не, чувак. Давай. Мы на задании, чтобы…

— Отъебись.

Винсент поворачивается ко мне, выражение его лица прямо как из шекспировской трагедии. Не обменявшись ни единым словом, я знаю, что мы оба понимаем: товарищи по команде никуда не денутся, пока не получат то, чего хотят.

Винсент пересекает комнату несколькими сердитыми шагами и хватает бумажник с прикроватного столика, колеблется, затем направляется ко мне, вместо того чтобы направиться прямо к двери. Он прижимает руку к стене рядом с ванной и наклоняется, чтобы посмотреть на меня.

— Я отведу их в коридор и заставлю выпить еще по рюмочке или что-нибудь в этом роде, — шепчет он. — Можешь улизнуть, когда все прояснится, и я встречу тебя внизу. Или… или остаться здесь, пока я не вернусь…?

Даже когда он говорит это с искоркой надежды в глазах, я могу сказать, что Винсент понимает, снова ускользнуть от друзей будет невозможно.

Это нечестно. Я не готова к тому, что сегодняшний вечер закончится.

— Мне нужно спуститься вниз, — говорю я, двигаясь, чтобы закрыть дверь.

— Кендалл.

Я замираю и встречаюсь с ним взглядом.

— Прости, — говорит он.

— Я хочу ненавидеть твоих друзей, — отвечаю я.

— Нас таких двое.

Винсент поворачивается, чтобы уйти.

— Подожди, — говорю я. Он так и делает. Обхватив одной рукой его затылок, пальцы запутываются в тщательно взъерошенных волосах, я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его.

Винсент отвечает на жест с таким же пылом, прижимаясь с подобным мне нетерпением, что приходится выгибать спину и сдвигать ноги, чтобы было удобнее. Наши губы разделяются с влажным чмоканьем.

— Поцелуйчик на дорожку, — шепчу я.

Винсент качает головой.

— Это не поможет справиться со стояком.

Он снова целует меня, на этот раз в лоб, а затем делает шаг назад и тяжело выдыхает. Долгое мгновение мы смотрим друг на друга. Я пытаюсь запомнить этот момент, впитать целиком, на случай, если это все, что я когда-либо получу.

Надеюсь, это конец, — шепчет обнадеживающая часть меня.

И ох.

О нет.

Я сказала себе, что могу отнестись к этому по-взрослому. Сказала, что у меня может быть одна ночь, чтобы перестать быть такой трусихой и немного повеселиться. Но вот я здесь, немедленно и безудержно привязываюсь к первому парню, к которому когда-либо испытывала подобные чувства. Я хочу, чтобы Винсент сделал что-то совершенно несоразмерное ситуации, например, ворвался вниз, вырубил динамики и отправил всех остальных по домам. Я бы хотела, чтобы он был романтическим героем, даже если это смешно.

Джабари Хендерсон снова колотит в дверь.

— Иди, — говорю я Винсенту, слегка подталкивая — последний повод прикоснуться к его груди.

Взгляд, который он бросает на меня через плечо, пересекая комнату, одновременно мучительный и извиняющийся. Я прячусь рядом с душем, вне поля зрения, и слушаю долгую тишину, прежде чем он отпирает дверь спальни и распахивает ее.

— Что-то ты долго, — кричит кто-то в коридоре.

— Прости, прости, — извиняющимся тоном говорит Винсент. Он на удивление хороший актер. — Не смог найти бумажник. Джабари, у тебя в комнате еще осталась текила?

Ответ таков:

— О, черт возьми, да.

Винсент проскальзывает в коридор, плотно закрывая за собой дверь. Я прислушиваюсь к характерному звуку удаляющихся шагов и веселью, когда он ведет товарищей по команде по коридору.

Я стою в ванной Винсента, прижавшись спиной к стене и смотрю на свое отражение в зеркале. Волосы растрепаны. Помада исчезла. Лицо раскраснелось, а на шее появились розовые пятна. Совсем немного засосов, но, возможно, они останутся до завтра. Надеюсь, так и будет, потому что мне нужны конкретные напоминания о том, что мы сделали. Я хочу сувениры, черт возьми.

Потому что иначе юне поверю, что это произошло.

Он довел меня до оргазма. Посреди вечеринки по случаю его собственного дня рождения.

На мгновение головокружение преодолевает беспокойство. Я улыбаюсь своему отражению. Но чем дольше смотрю, тем больше ошеломленная улыбка исчезает и тем сильнее сжимается желудок.

Идеально. Он был идеален. Это было похоже на что-то прямиком из лучшего любовного романа, где парень боготворит девушку и на самом деле обращает внимание на то, что заставляет ее чувствовать себя хорошо. Не было ни единого момента, когда бы мне не понравилось то, что делал Винсент — и я не возражаю, если у него было много практики, потому что не собираюсь никого позорить, но меня поражает, что вся встреча была довольно однобокой.