— Кажется, я уже устала переживать, — кивнула девушка, заправляя локон за ушко. Она ненароком бросила взгляд на часы. Шел третий час ночи. Грэм все понял без слов.

— Пора расходиться. Тебе нужно проспаться как следует. К тому же, у тебя завтра интервью.

Он поднялся с дивана. Лана тоже. Стоило пошевелиться, тело окутала тяжелая усталость. Девушка потянулась, пытаясь сбросить это состояние, но мышцы только отчаяннее заныли.

— Кажется, ты прав, — признала она и подошла вплотную к Грэму. — Спасибо тебе за все.

Она встала на цыпочки и аккуратно чмокнула мужчину в щетинистую щеку. Губы закололо, но Лана не отстранилась, пытаясь вложить в этот дружеский жест всю свою благодарность. Грэм шумно выдохнул, а затем повернул голову. Сухие искусанные губы впились в губы Ланы. Девушка растерялась, а уже через секунду Грэм крепко прижимал ее к себе, мягко поглаживая спину огромными ладонями. Лана обхватила его за плечи и замерла. Мысль: «Что ты творишь, дура грешная? Это твой коллега!» проехалась через весь мозг, оставляя жирный тормозной след.

С огромным усилием, Грэм оторвался от ее губ и прижался лбом к ее лбу, выдыхая в самое ушко.

— Прости, мне следовало сдержаться. Только скажи, и я прекращу.

Лана закрыла глаза. Его шепот проникал под кожу и рассыпался толпами мурашек. Боль, усталость, страх и отчаяние расступались перед ним, и девушка, еще недавно до смерти напуганная, чувствовала себя спокойной, защищенной, живой. Она впилась пальцами в плечи Грэма и тряхнула головой.

— К черту это, — выпалила она и теперь сама впилась в его губы жарким требовательным поцелуем. Прикусила и оттянула его нижнюю губу, чувствуя, как Грэм сжимает в ладонях ее задницу. На мгновение она отстранилась и подняла руку. — На всякий случай, уточню. Ничего серьезного, это просто…

— В целях моральной поддержки?

— Именно, — кивнула девушка и обняла Грэма за шею.

Его не пришлось просить дважды, он тут же прижал Лану к себе и взял ее на руки. Из груди девушки вырвался стон и тут же утонул в еще одном поцелуе.

Несколько шагов, темнота, а затем Грэм мягко опустил ее на шуршащее покрывало и навис сверху, нетерпеливо прокладывая дорожку поцелуев от губ к шее и ниже, к ключицам, к плечам, стиснутым плотной тканью платья. Теплая ладонь поднялась вверх от пояса к груди, аккуратно сжала сквозь ткань, с губ Ланы сорвался еще один стон и еще — когда Грэм припал к ее груди, дразня языком и губами через слой ткани. Лана поерзала, высвобождая руки, потянулась к заправленной в джинсы рубашке, но стоило ей вцепиться в нее, Грэм перехватил ее руки и поцеловал оба запястья.

— Лучше помоги мне со своими пуговицами. Их так много, что они меня бесят, — попросил он. Лана послушно принялась расстегивать вереницу мелких пуговиц. Ее взгляд прикипел к Грэму, взъерошенному, нетерпеливому. Он все еще нависал над ней, хищно наблюдая за каждым движением ее пальцев. И чем дальше продвигались руки Ланы, тем шире становилась его многообещающая улыбка.

Она почти добралась до пояса, когда Грэм задрал ее юбку и провел ладонью от колена к бедру. Неторопливо, словно исследуя каждый изгиб. Руки задрожали, Лана выгнулась навстречу прикосновению, требуя большего.

— Ты еще с пуговицами не закончила, — осклабился Грэм и закинул ее ногу себе на плечо, невесомо поцеловал щиколотку.

— О, Господи, — вздохнула Лана и принялась за пуговицы с новой силой. Когда в талии хватка платья ослабла, девушка заерзала, выбираясь из него, как из кокона.

Получилось не очень изящно, но какая разница? В глазах Грэма плясали все черти ада, когда он смотрел, как выгибается девушка, избавляясь от оков одежды. Она уже потянулась к застежке лифчика, когда он перехватил ее руку и переложил на пряжку своего ремня.

— Позволь мне, — шепнул он, оставляя дорожку невесомых поцелуев на шее. Непослушными пальцами Лана расстегнула ремень, джинсы, и провела ладонью по возбужденному члену Грэма, заставляя мужчину замереть и шумно втянуть раскаленный воздух.

— Не только ты умеешь дразнить, — оскалилась она.

Не давая Грэму опомниться, она уперлась в его плечи, укладывая его на спину, оказываясь сверху. Грэм довольно ухмыльнулся, сжал ее задницу, пригвождая к себе, впечатался в нее бедрами, не скрывая возбуждения.

А потом медленно, невыносимо медленно, поднес руку к ее лицу и прижал два пальца к ее губам. Лана послушно открыла рот и провела языком по пальцам, прикрыла глаза, но продолжить ласку Грэм ей не дал. Он лишь нежно провел ладонью по ее щеке, а через секунду Лана почувствовала неторопливое дразнящее прикосновение через тонкую ткань белья. Грэм медленно описывал круги, не торопясь убрать тонкую преграду кружева, отделявшую его от разгоряченного тела. Лана красноречиво дернула бедрами, прижимаясь к нему еще ближе.

— Хорошо-хорошо, — шикнул Грэм и стянул с нее белье.

Он придерживал ее за талию, пытаясь замедлить, но Лана опустилась на него одним слитным движением, уперлась в грудь и принялась быстро двигаться, запрокинув голову назад. Грэм впился в ее бедра пальцами, вырывая из груди стон смешанный с криком удовольствия, а затем перевернулся, вжал ее в матрас, навалился сверху, прижимаясь к груди, и прошептал на ушко:

— Знаешь, тебе не обязательно все делать самой, — он чуть прикусил ее шею, совсем рядом с затянувшейся раной. Провел языком по нежной коже, заглаживая укус, и тут же принялся двигаться. Быстро, размашисто, с влажными шлепками, от звучания которых кружилась голова. Лана сжала его плечи и зажмурилась, позволяя удовольствию захлестнуть ее, подобно волне.

Потом они лежали, глядя в потолок, в том прекрасном умиротворении, когда нет ни сожалений, ни чувства вины, только уютное молчание. Вдруг из-под кровати раздалось недовольное кряхтение.

«В следующий раз убедитесь, что вы одни. Больные извращенцы», — проскрипел Джуно и вышел в гостиную.

Есть люди, вся жизнь которых — хаос. Они созданы из него и существуют, чтобы распространять хаос вокруг себя. Они не всегда делают это намеренно, просто иногда у них открывается редкая способность смотреть и видеть дальше ограничений, к которым привыкло большинство людей вокруг. Вот, например, Кэтрин никогда не умела жить по правилам. И это касалось всего: от заповеди «не укради» или «не прелюбодействуй» до фразы «мистер Хаунд сегодня не принимает посетителей». Последние слова, кстати, были произнесены Бланкой Джексон и только подстегнули желание Кэт во что бы то ни стало попасть на ковер к мистеру «Пушистику». Поэтому девушка улыбнулась, кивнула, повернулась спиной к ресепшн, сделала пару шагов к выходу, пока не услышала довольное хмыканье Бланки. А в следующую секунду Кэт крутанулась на каблуках, разбежалась и перемахнула через турникет, влетела в закрывавшиеся за кем-то из сотрудников стеклянные двери, и побежала.

Сквозь коридоры и опенспейсы, ориентируясь только на собственное чутье, она неслась, чувствуя, что вот-вот ее настигнет разгневанная, как тысяча чертей, блондинка. В одном из коридоров Кэт налетела на толпу сонных сотрудников возле кофемашины. Кэтрин схватила за плечи стоявшую ближе всех девушку и хорошенько встряхнула.

— Кабинет твоего босса! Где он?

— Т-там, — проскулила девушка, указывая в нужную сторону.

Перед дверью с надписью «Хантер Хаунд, генеральный директор», Кэтрин даже не подумала сбавить скорость. Даже наоборот, она поднажала, и всем своим весом навалилась на дверь. Та распахнулась, и девушка в буквальном смысле оказалась на ковре, прямо перед удивленным Хантером Хаундом.

Нужно отдать должное, мужчина быстро взял в себя в руки, и из всего разнообразия эмоций позволил себе только приподнятую бровь.

— Вы, насколько я помню, Кэтрин, — сказал он и поднял трубку внутреннего телефона. Кэт тут же вскочила на ноги и положила свою ладонь поверх его, вынуждая опустить трубку обратно на аппарат.