— Не верю! — говорит.

— Не веришь? А вот, — говорит, — носовой платок подарила.

Он видит: платок-то знакомый.

— А это, — говорит, — не доказательство.

— Ах это не доказательство? Вот золотое кольцо именное.

Подает кольцо. А Иван опять отвечает:

— Нет, — говорит, — это не доказательство, чтобы моя жена полюбила тебя.

Тогда он вынимает фотокарточку, показывает.

— А это вот, — говорит, — доказательство?

Как он взглянул, что Мария-то нагая лежит, — там родимое пятно было под грудиной — всё показано на карточке. Вот тут-то он загоревал. Все, что он выиграл, отдал банкиру. Приехал домой пустой. Но жена и на этот раз ничего не сказала, в общем, не бранила, ничего. Он стал к ней привязываться.

— Вот так и так вот. Вы, — говорит, — сделали такую вот подлость.

— Да что ты, — говорит, — я, — говорит, — и не думала, и знать, — говорит, — ничего не знаю!

Он:

— Как, — говорит, — не знаю?! А вот, — говорит, — доказательство у меня. Откуда, — говорит, — он взял это дело?

— Ничего, — говорит, — не знаю.

— Ах не знаете? Давайте выметайтесь вон! — И прогнал Марию.

Ну что Марии делать? Сошла в милицию, как говорится по-теперешнему (раньше полиция была), выправила пашпорт на Воронова Ивана. Волосы подстригла так, всё сделала и ушла. Ушла в другой город. В какой, я уж сказать не могу, но в большой. И там стала искать работу.

И вдруг попадается один генерал:

— Что, молодой человек, спрашиваете?

— Да вот, так и так, — говорит. — Надо поступить куда-нибудь работать.

— А мне, — говорит, — требуется кучер. Желаешь ко мне кучером идти?

Ну, Мария, конечно, согласилась. Он привез домой его (а виду не показывает, что женщина) и стал с ним везде ездить.

А Мария выйдет и скажет этому… конюху, чтобы он всё подготовил как следует. (Сама-то она не умела запрягать лошадь!)

И вот в одно прекрасное время было какое-то выступление на площади. Генерал собрался выступить там и приказал Ивану лошадь приготовить. Ну, лошадь приготовили ему, сели, поехали. А он нажимает так, что только пыль столбом стоит. Подъезжает к площади. Генерал кричит:

— Иван, потише! А то, — говорит, — проедем.

(А ему было надо, чтобы ни на шаг ни взад, ни вперед — точно остановиться.) А этот всё нажимает. Только подъехали к трибуне, вожжами тряхнул — и кони как вкопанные стали сразу, с полного ходу. Генерал поинтересовался:

— Вот это, — говорит, — кучер! Этому можно, — говорит, — доверить, да.

Ну там выступление кончилось. Сели, поехали обратно. Приезжают — таким же способом с полного ходу останавливает лошадь у крыльца.

Генерал этим заинтересовался очень. А у него была красавица дочь. Он дочери это и рассказал. А дочь:

— А как же бы его, — говорит, — повидать?

— Да очень просто! — говорит. — Сюда придет.

Ну, вызывает его. Дочь очень им заинтересовалась. Как же так он — молодой парень, красавец, как говорится, кучером работает? И его очень полюбила. И стала просить:

— Поедем на прогулку — покажи, как ты работаешь этим лошадям?

Ну, он согласился. Конюх запряг лошадь. Поехали в поселок, на дачу. Приехали туда. А он сразу как тряхнет вожжами — лошадь стала как вкопанная. Вышли. Сели на лавочку. Та и говорит:

— Иван, я, — говорит, — тебя очень полюбила..

А он отвечает:

— Я, — говорит, — тоже тебя полюбил.

— А ты, — говорит, — докажи мне свою любовь! — генеральская дочь просит.

Ну, а как доказать любовь? Сам… женщина — как доказать любовь? Ну, тут посидели-посидели. А чересседельник и спустили у лошади, чтобы она немножко поела. А сделать-то не знает как — подтянуть чересседельник. Сели, поехали домой.

Домой приехали, Иван у лошади-то плечи набил. Да, а там договорились, каким способом доказать любовь — вечером на сеновале. Ну так генеральская дочь согласилась.

Приехали домой. Конь-то разбитый. Конюх ругает:

— Что ты, — говорит, — сделал! Смотри-ко, — говорит, — лошадь испортил.

— Ничего, — говорит. Вынимает двадцать пять копеек, дает конюху.

— Сходи выпей шкалик и побрейся. И вечером приди на сеновал. Такое-то время и такое-то дело. (Ну что, она-то не может!)

Ну, конюх его послушался. Сошел побрился, шкалик выпил. В указанное время приходит на сеновал. Генеральская дочь тоже туда приходит. Спрашивает:

— Иван, ты здесь?

— Я здесь.

Таким способом доказал любовь.

И эта генеральская дочь каждый вечер стала ходить на сеновал. С конюхом там. А Иван видит: дело-то туго подходит. У дочери-то уже вот живот какой, на нос лезет. Взял расчет. Генерал не отпускал. Но он сказал:

— У меня родители, — говорит, — очень заболели. Просят приехать проведать.

Тогда генерал дал ему расчет.

А он из города никуда не уехал, а ходил по трактирам. Где переночует, где пообедает. (Мария тоже не выпивала, как и Иван не выпивал раньше).

Ну что же, дочь узнала это дело, что Иван взял расчет. Прибежала к отцу и напала на отца:

— Что же ты, — говорит, — сделал? Куда ты девал Ивана?

А отец и говорит:

— Он взял расчет, — говорит.

— Как, — говорит, — расчет взял?! Ведь я, — говорит, — от него беременная!

— Как, — говорит, — так от него беременная?!

— А вот так, — говорит. — Познакомились и полюбила его.

Тогда генерал:

— Как-то надо выкручиваться, где-то разыскивать.

А они не знают, откуда Иван приехал. Были долгие поиски. (А Иван в этом же городе и кочует.) И всё же разыскали его.

Разыскали. Дело передали в суд: почему он беременную девушку бросил?

А он отвечает:

— А как же я мог сделать ее беременную, ведь я же тоже женщина.

Судьи не верят, и генерал не верит, и дочь не верит — все на суде были.

— Я, — говорит, — тоже женщина. Как же я могу сделать ее беременную?

Ну что делать? Давай комиссию. Вызвали врачебную комиссию. Обследовали. Действительно, оказался женщина.

Вызывают дочь генерала. Доказывают: вот вам, пожалуйста, смотрите.

— Она же сама, — говорят, — женщина. Как же вы могли от нее беременной стать?

Генерал не верит. Тогда дочь вышла, стала доказывать генералу: вот так и так вот. Потом мужчины пришли на эту комиссию, то же самое, убедились: женщина! Женщина…

Через некоторое время ее освободили. И она поступила на военную службу. Но так как была очень грамотная и память у нее большая, она быстро пошла кверху — сержантом, лейтенантом там, полковником. И дошла до генерала. Быстро!

А в этот момент взяли и Воронова в армию. И как раз попал он в эту дивизию, к ней.

В одно прекрасное время генералу захотелось проверить свои войска. Собрал он всю дивизию и обходит войско. И вдруг заметил мужа. Приказывает:

— Три шага вперед такой-то!

Ну, Воронов, конечно, подчинился: раз генерал приказывает, так и подчинишься, приходится. Вышел, стал перед генералом навытяжку.

Тогда он приказывает своим охранителям взять и дать пятьдесят розог!

Строй весь возмутился.

— Как, — говорят, — человек ни в чем не провинился, никому плохого ничего не сделал — и за что ему пятьдесят розог?!

Но генерал был неумолим. Взяли, дали пятьдесят розог и отправили обратно.

На второй день обратно собирает всю дивизию и обратно выкликает Воронова, как дошел. Выкликает:

— Взять! Дать двадцать пять розог!

(А раньше ведь розги были.) Строй обратно так же:

— Что такое? За что это наказывают человека?! В общем, он ни в чем не провинился — ни командиру… Никто, ни рядовые, никто не могут доказать евонную виновность!

Ну взяли, дали опять двадцать пять розог. Отпустили.

На третий день обратно собирает. Собирает, опять выкликает Воронова. Тут уже все зашумели:

— За что человека наказывают? За что человека наказывают?! Он ни в чем не виноват!

А он вызывает:

— Пошли со мной?

Приводит его к себе в кабине?. А там уже приказал баню истопить.