Риливикус застыл, не зная, лучше солгать или сказать, как есть.

— Да, погибнуть может любой из нас, — все-таки сказал честно древний.

— Ты не умрешь, — качнула головой Алис, положив отцу руку на плечо. — Не думай об этом. Это путешествие, напротив, сделает тебя живым.

— Не знаю… — Лиобронд с недоверием смотрел на нас. Но скорее он не верил себе, что хоть что-то в этой жизни способно вернуть его к жизни. — А что ты думаешь об этих людях, Алис? Точнее древних.

— Я думаю, их намерения чисты, — ответила Алис, улыбаясь.

Лиобронд еще некоторое время задумчиво смотрел на дочь, потом сделал глоток чая и тяжело вздохнул.

— Ладно. Я соглашусь отправиться с вами. Но чем раньше я смогу вернуться домой, тем лучше.

Риливикус пообещал, что сделает все возможное, чтобы приблизить день возвращения. Лиобронд отправился собирать вещи в дом, а мы остались пить чай и общаться с Алис. Она оказалась не по годам умной и проницательной девочкой. Оглянувшись на дом, та прямо сказала нам:

— Это путешествие может заставить его снова стать тем человеком, каким он был до смерти мамы. Поверьте, он был совсем другим человеком. Я хочу, чтобы он снова мог быть счастливым.

Она поведала нам, что до смерти своей жены, Лиобронд часто делился со своей семьей мечтами о том, как они втроем отправятся в путешествие. Он хотел этого с самого детства, это подтверждали все его рассказы о попытках в детстве научиться определять сторону света по звездам и по мху. Я смотрела на эту девочку, и думала, как и многие в нашем отряде, что не могу подвести ее. Теперь, среди прочего, мне хотелось, чтобы Лиобронд в конце концов вернулся к дочери, и на его лице, впервые за эти долгие месяцы появилась в глазах улыбка.

Потом из дверей дома вышел совсем другой человек, и если бы не та же вселенская грусть в серых глазах, то я бы и не узнала Лиобронда. Он сбрил бороду и отрезал волосы, и теперь мы заметили, что у него крупный нос, круглое лицо и ямочка на подбородке, которая, наверняка, добавляла ему привлекательности в молодости, но сейчас терялась на фоне осунувшихся черт лица и бледной кожи. Так же он надел удобную одежду и более менее целую обувь. И хорошо, иначе до Лигнесы он бы скорее добрался босиком, чем в тех обносках. При себе мужчина имел небольшую сумку, в которой уместился весь его скарб.

Он еще долго прощался с дочерью, раздавал ей указания, и пару раз был близок к тому, чтобы всех послать и вернуться в дом и не выходить из комнаты месяц. Но, все-таки, мужчина пересилил себя, и, поцеловав в макушку Алис, он сказал дочери:

— Если я не вернусь, не выходи замуж за гарпий.

Алис только рассмеялась.

К вечеру того дня громадная гора осталась за нашими плечами. До нашего главного испытания оставалась только одна встреча. Ануир, еще сам того не зная, ждал нас.

Аквилегия без конца думала о предстоящей встрече с Сабриной Лариант, сестрой своего благоверного. Ей «посчастливилось» общаться с этой женщиной один лишь раз, на собственной свадьбе, и дама эта оказала непоправимое впечатление.

Наглая зазноба, высокая и широкая, как шкаф, в котором хранят фарфоровую посуду, своим присутствием могла занять пол комнаты за счет своих пышных и безвкусных юбок из дорогущих тканей. Ее лошадиное лицо могло бы попасть на герб какой-нибудь семьи, занимающейся разведением верховых животных. Глядя в ее сиреневые, как у феи глазки, непроизвольно думаешь о клубничном пироге, оставленном на весь день на солнечном пекле.

Одним словом, Аквилегию тошнило от Сабрины Лариант. Даже больше, чем от собственного мужа.

Сегодня утром, когда до встречи с Сабриной оставалась пара часов, Аквилегию действительно затошнило, да так, что она захотела сброситься с балкона своей королевской спальни.

Фрейлина, нашедшая ее в плачевном состоянии в уголке уборной, тут же поспешила приводить королеву в нормальный вид и позвала придворного врача. Лекарь, осмотрев женщину, пришел к выводу, от которого внутри Аквилегии все взорвалось, как королевская тюрьма пару недель назад.

— Ваше величество, у вас будет ребенок.

Ануир ждал ее в кабинете, стоя у окна, в которое било полуденное солнце. Он ждал уже больше получаса и мучился в неведении. Зачем королева позвала его? Сегодня он меньше всего хотел вызвать у женщины какое-то недовольство, ведь знал, что у нее не самая приятная встреча с сестрой короля. Очень надеялся, что Аквилегия не сорвет на нем злость.

Сегодня ночью ему опять снилась девушка с красными, как кровь волосами. Ее длинные волосы были кольцами намотаны на тонкие щиколотки. Она стояла возле огромного дерева, могучие ветви которого тенью накрывали лес. Ануир не видел ее лица, и как бы он не пытался к ней подойти, не мог ступить и шагу, как будто ноги вросли в землю, как корни дуба. Грудь сдавило так, что тяжело было дышать, а на слова и вовсе не хватало сил. И все-таки, прежде чем утренний рассвет разбил сон, он уловил движение, девушка поворачивалась к нему, и на ее щеках блестели слезы.

Весь завтрак он неотрывно смотрел на кашу и крутил в голове свой сон. Ануир точно знал, что никогда не встречал эту девушку из сна, но при этом казалось, что они были когда-то знакомы.

Дверь скрипнула. Ануир резко обернулся, чувства наемника обострились, будто он собирался ловить пальцами метательные ножи. На пороге стояла Аквилегия. Ануир ожидал, что она будет злиться на что-то, но вместо этого увидел задумчивое лицо в обрамлении черных волос. Королева не была настроена на то, чтобы срывать на нем свою злость. Казалось, напротив, она витает где-то в облаках.

— Ануир, — Аквилегия подняла на него темные глаза, в которых подобно зеркалу отражается лицо собеседника. Она слегка приоткрыла рот, будто хотела что-то добавить, но вырвался лишь глубокий вздох.

— Я пришел, как ты просила, — решил нарушить тишину Ануир, не находя места рукам, поэтому он спрятал их за спину. — О чем ты желала поговорить?

Аквилегия сделала жест пальцами, будто снимала с лица невидимую паутинку, и покачала головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Присаживайся, — бросила она в более привычной манере. Затем прошла в комнату по шикарному темно-синему ковру и села на мягкое кресло с высокой спинкой. Ануир отметил некоторую бледность ее кожи, но не решился поинтересоваться ее здоровьем, тем более Аквилегия уже начала говорить:

— Как ты знаешь, завтра будет бал. Приглашены видные люди со всего континента. Принцы, принцессы, премьер-министры, послы и шевалье. Но кое-кто придет без приглашения…

Ануир замер в ожидании. Он устроился в кресле напротив Аквилегии. За их спинами было высокое окно, и теперь они вдвоем отбрасывали длинные темные тени, которые тянулись в дальний темный уголок кабинета.

— Ты говоришь о…

Аквилегия кивнула, черные волосы качнулись ей в такт. Приглядевшись к ее лицу, Ануир заметил темные круги под глазами. Забеспокоившись пробежался глазами по ее коже и пальцам. Может, это какое-то отравление?

— Подопечная Нералиды, — со злостью выплюнула это слово женщина. А затем тяжело вздохнув, добавила: — Айрин. И дикое племя древних. Недавно мы почти поймали шпионку, но ей удалось удрать.

Ануир понимающе кивнул.

— Жаль, что меня не было рядом в тот момент. Тогда я бы преподнёс тебе ее голову.

На губах Аквилегии появилась ядовитая усмешка.

— Ты уже преподнес мне голову, помнишь? Неужели у тебя нет фантазии подарить королеве что-то еще?

Она потянулась к нему, словно хотела поцеловать, но вдруг в ее глазах промелькнула какая-то грусть и она отстранилась. Ануир в очередной раз удивился ее настроению, неужели так встреча с Сабриной на нее повлияла?

— Что ты собираешься с ними сделать? Убить на балу? — склонил голову к плечу Ануир.

— Это исключено. Кровавая резня на балу нам не нужна, — вскинула руку Аквилегия. — Они придут шпионить, на более их смелости не хватит. Мы будем готовы к удару, но бить первыми не будем.