— Ладно, — вздохнула Дизгария, убирая прядь волос от лица. Перед этим она задержала руку, чтобы потереть лоб. — Я собираюсь взять собой Айрин, она знает университет. Кого мне еще взять?

Фаталирия глубоко задумалась, а я вдруг поняла, что, не смотря на странности этой девочки, к ее словам прислушиваются.

«Возможно, она станет вождем после отца» — подумала я.

— Риваленрию, — наконец сказала Фаталирия. — Она хорошо знает столицу. И это будет ее возможностью оправдаться перед папой. Она думает, что тот немного разочаровался в ней. Ошибается, но пусть старается, раз может.

— Ладно, а еще кого? — Дизгария не намеревалась даже усомниться в совете.

— Вас троих хватит, остальные только помешают, — пожала плечами Фаталирия, отвернулась на свои фигурки из соломы. Они нагоняли на меня какую-то жуть.

— Ну, хорошо. Спасибо тебе, Фаталирия, — растянула губы в улыбке древняя, и кивнула нам. Не без облегчения она выдохнула, когда мы покинули ее комнату.

— Ладно, — после короткого молчания произнесла Дизгария. — Собирайтесь. Думаю, мы отправимся в столицу завтра с утра.

Мы с Эшером спустились. Когда оказались на земле, немного прошлись по деревеньке. Она была маленькой, и все можно было осмотреть меньше, чем за пару часов. Мы остановились в саду, рядом с деревянной беседкой. В это время года сад казался особенно тихим. Плоды сошли, листья опадают на землю. Когда мы остановились у беседки, Эшер повернулся ко мне и сказал.

— Значит, мы разделимся. Ты в столицу, я — в Лойран, — в голосе были нотки грусти.

Я смотрела на него, чувствуя такое привычное и приятное волнение рядом с ним. В этот миг, зная о скорой разлуке, я не боялась, ведь знала, что ничто не способно теперь нас по-настоящему разделить. Прощание на пару дней — такая ерунда после всего, что довелось пережить.

— Я надеюсь, что в этот раз не придется надолго прощаться, и мы скоро встретимся, — улыбка сама появилась на моем лице.

— Я буду думать о тебе, — горячо пообещал Эшер и взял в свои объятья. Я поцеловала его, почувствовала, как мир вокруг растворяется.

— Как бы далеко мы не оказались, мы все равно будем рядом, — прошептала я, не сводя взгляда с его синих глаз. Все, что мы пережили вместе, укрепило связь между нами. Ужасно не хотелось расставаться, но я почему-то была уверена, что мы встретимся вновь. Поэтому не чувствовала и капли страха, лишь с предвкушением ждала дня нашего воссоединения.

— Возьми с собой мой амулет, на удачу, — предложил Эшер, снимая с шеи шнурок. В его руке оказался камень, который он показывал мне в тот раз, когда раскрыл правду о своем происхождении. Я в изумлении посмотрела на Эшера.

— Разве эта не та вещь, которая принадлежит тебе целиком и полностью с момента рождения? — я осторожно дотронулась пальцами до прохладного камня, лежащего в ладонях Эшера. Напоминающий треугольник, нежно-голубого цвета с легкой дымкой в руке. Сейчас, казалось, что он сияет еще прекраснее, чем в тот осенний день.

— Да, — Эшер вложил в мою ладонь свой амулет и накрыл своей рукой. Я затаила дыхание, внимательно слушая его слова. — С момента рождения, как и сердце. Теперь мое сердце принадлежит тебе, Айрин. Я могу, не сомневаясь, признаться тебе в этом, — он говорил так невероятно красиво, что я не могла поверить, что это действительно происходит с нами, с Айрин и Эшером. — Хочу, чтобы в путешествии ты чувствовала тепло этого камня и помнила про меня.

— Спасибо, Эшер, — прошептала я, чувствуя, что за этим жестом кроется что-то важное. — Я бы хотела бы преподнести тебе подобный дар, но…

Я растерянно посмотрела на мага, тот ободрил меня улыбкой.

— Это не обязательно. Но, — он вдруг задумался, приложив руку к подбородку, — но я был бы счастлив, если бы ты подарила бы прядь мне своих волос.

— Что? — вдруг с моих губ сорвался смех, но я тут же умолкла, понимая, что Эшер говорит всерьез. — Ты хочешь прядь моих волос? Как в балладах о рыцарях и прекрасных дамах?

Губ Эшера коснулась улыбка, но глаза смотрели на меня серьезно. Он действительно был бы не против получить такой странный дар. Может, это норма для древних и жителей окраин? Для меня, как жительницы столицы, это было чем-то диким. Тем более, столько зелий можно сварить, используя волосы жертвы.

Но глядя в эти чистые синие глаза мне не хочется спорить. Напротив, это кажется удивительно прекрасной идеей. От того, что просьба такая странная, делает ее такой… необычной и заманчивой. Я только об одном жалела — хорошие шампуни с невообразимыми ароматами остались в столице, в далеких временах. У древних была обычная вода и смесь каких-то пахучих трав.

— Ладно, так уж и быть, — легко поддалась я, зажала между пальцами прядь черных волос и аккуратно срезала режущим заклинанием. — Береги их, Эшер. На всякий случай не ходи вместе с ними на черный рынок.

Эшер улыбнулся шире, взял прядь волос и благодарно мне кивнул.

— Спасибо Айрин, для меня это очень много значит, — он продолжал держать меня за руку. Я поддалась вперед, чтобы поцеловать его. В поцелуй я попыталась вложить все чувства к нему, какие испытывала, и тот получился на столько страстным, что мне казалось, что он никогда не закончится.

Но где-то далеко крикнула ночная птица. Эшер чуть освободил объятья и посмотрел на меня взглядом, горящим любовью. Не нужно было уметь читать мысли по лицам людей, чтобы понять, о чем он думает.

Он думал о том, как сильно любит меня. И я могла бы ответить ему тем же. Но нам не надо было говорить, потому что мы знали это.

Три дня спустя, Аквилегия посылает за Ануиром

Ануира разбудил стук в дверь. Голова была слишком тяжела, чтобы легко поднять ее. Рядом стояла недопитая бутылка с крепким южным напитком.

Наемник уснул прямо за столом в своей комнате в гостинице. Несмотря на то, что, казалось бы, он был на хорошем счету у королевы, полукровка предпочитал обитать в столичной гостинице. Его комната была ничуть не хуже покоев в замке, все-таки гостиница находилась в богатом районе. Тем более в этом заведении можно было избежать полного контроля. А Аквилегия умела контролировать не хуже, чем охранник, караулящий заключенного.

За последние три дня было много поводов хорошенько напиться. Во-первых, ужасно нужен был выходной после всего, что произошло. Никогда еще в жизни у него не было такой работенки, бурлящей событиями. Он догадывался, что работа на этом уровне не будет простой, но он не мог предвидеть, на какие хитрости способна королева. Чтобы заполучить свое, Аквилегия использует интригу и политику. Ануир привык, что своего можно добиться всего лишь острым клинком.

Во-вторых, причиной жажды стала одна из таких хитростей. Казнь Джайлса. Аквилегия, чтобы обмануть народ, придумала некое предательство, которым она обосновала слова про овец и обман. Ей нужно было на кого-то переложить ответственность, ведь весь город слышал эту фразу: «Наш обман все равно прошел, как по маслу. Эти овцы верят во всю эту ложь». А кто пропустил — тому рассказали. Ануир во все глаза смотрел, как бывшего человека королевы ведут на эшафот, а в голове крутилось: «Это же сам Джайлс Бернтон!». Среди наемников он был легендой. Способный провернуть что угодно, и остановить кого угодно, одна половина гильдии ненавидела его, другая — восхищалась. Да, в последние годы он сдал позиции, были какие-то проблемы с семьей. Но в прошлом десятилетии, в семидесятых, он был легендой. Кто-то даже предполагал, что он является фаворитом королевы. И что теперь?

Теперь он видел резко состарившегося и поникшего мужчину, на лице которого читалось полное опустошение. Он потерял все. И нет, виной была не просто та неосторожная фраза, Джайлс давно шел по накатанной на дно, но последний его поступок перевесил все хорошее, что он сделал для Аквилегии.

Аквилегия не прощает ошибок.

Ануир осторожно посмотрел на королеву, и не заметил на ее лице ничего. Никаких эмоций. Ни жалости, ни сострадания, но при этом на ее лице не было удовольствия. Это был необходимый шаг. Хладнокровный.