Из-под черных сальных волос на меня глянули темные глаза, и в них мелькнуло странное узнавание. Но я ее никак узнать не могла, видела впервые. Женщина запнулась, что-то пробормотала про себя, а затем ее толкнули стражи, чтобы она шла вперед. На этом наша встреча и закончилась.

Меня ввели в допросную. Немного хуже той, что я видела во дворце королевы. Тут было окно, из которого выступал вид на площадь. Я очень хорошо знала эту площадь. Здесь казнили особо опасных преступников, врагов страны.

В комнате красовались различные пыточные принадлежности, но было видно, что это всего лишь музейные экспонаты, и ими замучить можно было скорее тех, кто решит их собрать и воспользоваться по предназначению. В уголке комнаты стоял мегафон, на котором крутилась пластинка, и я искренне заинтересовалась, зачем это устройство в комнате. Приглушать крики? Для настроения? Или еще одно устройство для пыток? Возможно, три в одном.

За столом сидел старый знакомый, которого я уже не ожидала когда-либо увидеть.

— Джайлс, — пробормотала я, глядя на этого «примерного семьянина». Руки самопроизвольно сжались в кулаки. В последний раз я видела его на той лесной полянке, убивающего Неру.

— Айрин, — широко улыбнулся Джайлс, словно встретил своего старого знакомого. — Много воды утекло с нашей последней встречи.

Я молча села перед ним, точнее меня грубо усадили на стул, а руки сковали наручниками.

— В допросе совершенно нет смысла, мы и так знаем, чем закончится эта история, — бодрым голосом говорил Джайлс. — Однако королева посвятила мне это дело, и я подойду к нему со всей ответственностью.

«Конечно же со всей ответственностью. Сэйдок говорил, что ты на плохом счету» — подумала я, но вслух говорить не стала. Честно говоря, Джайлс навевал на меня скуку, не хотелось тратить на него силы. Очевидно, что в этом разговоре совершенно не было смысла.

В ближайшие полчаса он в красках описывал наше с Эшером будущее — великолепную казнь, на которую придет посмотреть полгорода. И из нее сделают настоящее событие. Сначала Эшера казнят прямо на площади, а затем меня повесят, выкинув из этого окна. Отсюда же и будут читаться все приговоры. Я равнодушно слушала Джайлса, и это ему не нравилось. Он приблизил свое лицо к моему и промолвил.

— Что, тебя хватил такой удар, что туго соображаешь? Ты умрешь завтра. И сынок древних тоже.

Ему хотелось увидеть в моих глазах блеск отчаяния, слезы или ярость. Но мне было все равно. Я хотела, чтобы это все побыстрее закончилось.

Джайлс хмыкнул и отвернулся.

— Завтра будет великое торжество. Победа королевы над очередными предателями. Завтра же она сообщит, что знает, как усилить магию в этом мире. Так что гордись собой, ведьма, потому что завтра умрешь в великий день, а не на две канавы, чего ты и заслуживаешь.

Я покосилась на Джайлса и покачала головой.

— Видимо, в твоей жизни сейчас действительно все так плохо, что ты срываешь свою злобу на меня.

Мужчина ощетинился и холодно посмотрел на меня.

— На себя посмотри. Наступил твой конец.

Он взглянул на стражников и взмахнул рукой.

— Уведите ее. У меня еще много работы. Увидимся завтра на твоей казни, — бросил он мне в лицо. Казалось, я его все-таки смогла задеть.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Меня вернули в мою темницу, и в ближайшие часы мне ничего не оставалось, кроме сна. Между сном и явью я обдумывала над тем, увижу ли я еще королеву, смогу ли сказать Аквилегии что-нибудь колкое, но сильно в этом сомневалась. Все-таки я не была ее врагом, а просто пылью под ногами, которая теперь не имеет значения.

Я думала о том, что ждет мир теперь. Как Аквилегия использует камни? По правде говоря, не так уж много удалось узнать о них, чтобы понять весь масштаб. Приведет ли Аквилегия мир к апокалипсису, или просто заполучит сильное могущество? Смухлюет, забрав все карты себе? Стоило ли это всего, что случилось? Жизнь моей семьи, жизни людей, погибших в битве. Моя жизнь и Эшера?

В этой темноте можно было отдать полную свободу для мыслей, и они мучали гораздо сильнее, чем жажда и голод.

Но, наконец, мне удалось провалиться в подобие сна. Мне снились коридоры замка, или, быть может, подземелий. Как бы я не петляла по этим лабиринтам, всегда возвращалась назад. До той поры, пока не услышала голос.

— Приди ко мне! Приди!

Я почувствовала во сне тонкий запах крови, который вызывал отвращение, но я чувствовала, что должна идти на этот запах. И на голос.

Чем дольше я шла, тем сильнее усиливался аромат, и громче становился призывающий голос в моих ушах. Незнакомый женский голос, уставший и потерявший былую силу. В один миг он начал слабеть, и я ускорила шаг, боясь, что потеряю его, но потом голос снова усилился, зазывая меня.

— Приди ко мне! Услышь меня!

«Я слышу, я иду!» — подумала я, не зная, к чему это приведет. Чтобы доверять незнакомому голосу и запаху крови нужно в конец потонуть в отчаянии.

Наконец я вошла в комнату, похожую на мою темницу. Посреди комнаты сидела женщина, закованная в цепи. По ее рукам их запястий сочилась кровь. Ее темную фигуру освещало окно за спиной странным холодным светом.

Женщина подняла голову и посмотрела на меня из-под темных грязных волос. Я узнала ее, видела эту женщину, когда меня вели на беседу к Джайлсу.

— Неужели ее образ так запечатался в моей голове, что она приснилась мне, — подумала я, а затем заметила, что говорю эти слова вслух. На лице женщины появилась ухмылка.

— Это не совсем сон, — сказала она. Ее голос походил на шелест осенних листьев. — Твое тело несомненно спит, но душа сейчас здесь, стоит в моей темнице. Я звала тебя…

Я неуверенно переминалась с ноги на ногу. Слова сорвались с моего языка раньше, чем я успела подумать.

— Зачем?

— Сначала скажи, как зовут тебя, — попросила женщина. Слова опять же сорвались раньше, чем я успела подумать.

— Айрин… что происходит?

— Айрин, приятно познакомиться, — кивнула женщина, разминая руки. Цепи едва слышно звякнули. — Наконец я смогу поговорить с тобой. В последние дни мне снился сон, я видела тебя… и других людей. То, что мы хранили, вышло наружу, и ты была одной из тех, кто был вплетен в эту историю, которая началась еще задолго до твоего рождения…

Я вгляделась в ее лицо. Кожа исчерчена морщинами, но глаза были намного старше и мудрее, чем лицо. Я осторожно села на холодный пол напротив нее и посмотрела в глаза.

— То, что вы хранили?...

— Да. И я до сих пор вижу их. Они так невыносимо близко, в этом огромном городе. Каменной коробке из тысячи душ, — она зажмурила глаза. — Их сила становится все сильнее, а вы — слабее. Обман зреет в саду, в котором растут каны…

— Каны? Как на гербе королевы? — рассеяно прозвучал мой голос. И опять сказала раньше, чем успела подумать. — Можно говорить без загадок… — и добавила, осознавая. — Прошу прощения за грубость…

— Ничего, Айрин. Я вырвала твою душу из твоего тела, чтобы поговорить с тобой. Конечно, я обязана все объяснить. Только дай собраться с мыслями… — Она опустила голову и вцепилась ногтями в свои ладони. Кровь засочилась сильнее, и я испугано отпрянула.

— Вы ведьма крови?

Женщина открыла глаза и посмотрела на меня внимательным взглядом.

— Моя магия чище и древнее той, что течет по твоим жилам, девочка. Я жила в прошлом веке, когда вы еще не столкнулись со своей великой бедой.

— С исчезновением магии?

— Да. Тогда я еще была молода, и Гернсэт тогда только начал расти. Но мне не было дела до него, я жила в маленьком поселении (если его так можно назвать) у края леса, древние были моими соседями и друзьями. Среди нас были и люди. Мы жили в мире, и мы называли себя Хранителями. Мы делали то, чем занимались наши отцы и матери, и чем занимались их предки. Хранили то, что теперь извлечено из глубин.

Я сглотнула, не смея перебивать. Сразу догадалась, о чем она говорит. О камнях.