В Алма-Ате Зарема Баширова поселила подругу в доме своей знакомой Марины.

— Пять комнат, выбирай любую, — гостеприимно предложила Зорька, едва переступив порог чужого дома, — но за исключением Маринкиной спальной, Аленушкиной детской и, конечно, гостиной.

Марина оказалась крупной рыжеволосой женщиной с большими, сильными руками, двумя высокими, колыхающимися холмами (как впоследствии выяснилось, предметом ее самой большой гордости), зычным голосом и прихрамывающей походкой (одна нога у нее была немного короче и тоньше другой из-за неудачного падения с крыши сарая в детстве).

Ее девятилетняя дочь Аленушка внешне напоминала мать, но в миниатюрном варианте. Жили они вдвоем. А во время своих шоп-туров Марина вынуждена была оставлять дочь на попечение родителей, что было неудобно из-за расположения школы, где училась Алена.

А потому хозяйка дома обрадовалась Айре, которую Зарема отрекомендовала с самой что ни на есть лучшей стороны. Марина предложила Айре бесплатное проживание в обмен на уход за ребенком в периоды своего отсутствия в городе.

И потянулись барахольные будни Айры Эмировой.

Установленную ей Зорькой зарплату в восемьдесят долларов Айра отрабатывала с лихвой, хотя этих денег едва хватало на питание, проезд и самые необходимые мелкие покупки.

Вставать приходилось в раннюю рань, чтобы поспеть на другой конец города, открыть контейнер, разложить, развесить товар к появлению первых покупателей на рынке.

Желая помочь подруге побыстрее собрать нужную сумму, Айра ездила на автобусе.

Нагруженная объемными сумками, пробираясь меж плотных рядов пыльных машин, уже с утра забивавших все подступы к рынку, пытаясь сохранить равновесие тела и целостность багажа в узких проходах между торговыми контейнерами, она шла к своей торговой точке.

Девушка могла отлично представить себе физическое и моральное состояние египетских рабов, китайских рикш, а также волжских бурлаков вместе взятых. Но движимое ею чувство долга было равносильно отчаянию и надежде, которые сопровождали жизнь страдальцев.

Шло время. Айра понемногу осваивалась в чужом городе и привыкала к чужому дому. Правда, его хозяйка не переставала удивлять неискушенную провинциалку своим образом жизни.

Два-три раза в месяц Марина стабильно летала в Стамбул, откуда всегда возвращалась с видом загадочно-утомленным после встреч с тамошним горячим бой-френдом, от которого была просто без ума.

— Вот, где настоящие мужики, ни чета нашим! – нередко откровенничала она со своей квартиранткой во время их вечерних посиделок на кухне перед сном: Цветы, комплименты, рестораны… Умеют же, черти, ухаживать за дамой!

— А до наших обормотов, пока как следует не прикрикнешь, или не стукнешь, не доходит, что нельзя лапать женщину без ее разрешения! Турки – те тоже поголовно пялятся на мои сиськи. Там мой размер считается самым шикарным, но ничего лишнего себе не позволяют.

— Видела бы ты, Айра, как мой дружок рядом со мной гоголем вышагивает, ну да ничего, заслужил – столько бабок на меня тратит, опупеть можно! И на постельные кувырканья он – большой мастак, но самое главное – жениться на мне хочет.

— Ты, говорит, потерпи, моя сладкая булочка. Я, как с разводом всё улажу, сразу заберу тебя с дочкой в Стамбул, будешь жить в большом доме с бассейном и прислугой. Люблю я его: не мужик, а клад, да и только!

Однако наличие такого клада вовсе не мешало Марине искать приключений на стороне.

У знойной алматинки, гардероб которой, несмотря на существенный изъян в ее фигуре, составляли обтягивающие мини-юбки и декольтированные блузки, было два постоянных любовника в родном городе, и еще множество промежуточных.

Эти промежуточные любовники состояли на службе в таможне, в налоговом комитете и в других госорганах. Маринка решала с ними все более-менее серьезные вопросы в сугубо приватной обстановке.

В перерывах между рабочими поездками в Турцию Марина торговала на барахолке в одном ряду с Айрой.

Ряды эти, заставленные турецким барахлом, почему-то назывались европейскими. И хоть Европой здесь на самом деле, как говорится, не пахло, тем не менее поток потенциальных покупателей всегда был погуще, чем в других местах, а цены на товар выше на порядок.

Марину Маслову хорошо знали все продавцы, уважали за пробивной характер и хорошее чутье на ходовой товар, некоторые даже побаивались, что вполне ее устраивало. В общем, Марина на барахолке чувствовала себя, как рыба в воде, а Айра, молча, страдала.

За все время своего пребывания в Алма-Ате она лишь пару раз позвонила Назигуль, чтоб убедиться, что подруга жива, здорова. Айре было стыдно, что она ничем не может Назигуль порадовать. Ведь она так на неё надеется!

Зарема вела себя очень странно. Раньше часто приезжала на рынок, иногда наведывалась к ним в гости, шутила – балагурила, благодарила подругу за помощь.

Салим уже давно красовался в столь вожделенной для его супруги униформе. В последние дни он сам лично приезжал на барахолку за выручкой, которую, по словам Зорьки, они, уже рассчитавшись полностью с его начальством, теперь собирали для возврата долга Марине.

По поводу гарантированного Айре места ведущего специалиста в ее родном ведомстве, Зарема однажды сокрушенно сообщила, что вышла незадача. У собиравшейся в декретный отпуск сотрудницы случился выкидыш, и она, разумеется, осталась на своем рабочем месте.

При этом Зорька заметила, что это вовсе ничего не значит, так как она, со своей стороны, усиленно занимается поиском другой, подходящей вакансии для Айры, возможно, все в том же министерстве. Пошел уже шестой месяц с момента переезда Айры в южную столицу.

Между тем, серьезная неприятность обрушилась на голову любвеобильной Марины.

Некоторое время назад щедрый потомок Османов, заняв у своей русской подруги 20 000 долларов для какой-то коммерческой операции, неожиданно исчез из поля зрения.

Мобильный телефон его молчал, секретарша в офисе неизменно отвечала, что шеф выехал в командировку. Марина уже дважды летала в Стамбул, но ее поиски любимого так и не увенчались успехом.

Самое ужасное в этой истории заключалось в том, что деньги, отданные Ахмеду, Марине не принадлежали. Поверив клятвенным заверениям будущего мужа, она, в свою очередь, заняла их у нескольких знакомых под высокие проценты, выдав каждому собственноручно написанную расписку, и теперь рвала на себе волосы.

Ведь свободные деньги у нее традиционно не водились, она все всегда вкладывала в товар.

Марина металась по городу в поисках новых кредиторов, чтоб для начала погасить хотя бы проценты по уже имеющимся долгам, но все знакомые, неизвестно откуда прознавшие о приключившейся с ней беде, ей вежливо, но твердо отказывали.

Не раз заезжала она и к Зорьке, однако ту никак не удавалось застать ни дома, ни на работе. Перестал приезжать на рынок Салим. И, наконец, в довершении ко всему, Айра с Мариной случайно узнали, что Министерство культуры вскоре переезжает в северную столицу.

Им стало понятно, что Зарема умыла руки. В тот вечер подруги по несчастью выпили. А на следующий день Айра отправилась на консультацию в популярное кадровое агентство города под названием «Кашалот». Марина поехала в банк закладывать свой дом.

В дверях офиса Айра столкнулась с мужчиной. Высокий, широкоплечий, сероглазый, с крупными, как будто обветренными губами, и умным, очень интересным лицом.

Он сразу привлек ее внимание, и она невольно улыбнулась ему своей характерной, чуть смущенной и вместе с тем лукавой улыбкой, которую подруги в шутку прозвали «визитной карточкой толстушки Айры».

Засмотревшись на ее улыбку, мужчина посмотрел Айре в глаза таким проницательным и запоминающимся взглядом, что у нее забилось сердце, а душа потянулась к исходившей от красивого незнакомца безумно-притягательной силе и мужественной уверенности в себе.