Он скривился. Сью ухмыльнулась и потрясла головой.

— Хотя мне даже немножко лестно, в принципе, — сказала она.

— Извини. Правда, извини.

— Трусы на мне есть, кстати. Белые. Ну, ты интересовался просто. И да, я теперь неплохо знаю, какого размера твоя штукенция.

Нил чувствовал, будто его лицо в любой момент может воспламениться и сгореть.

— Супер, — пробормотал он.

— Ну, не льсти себе, не то чтобы прям уж супер. — после паузы, она добавила, — А ты знаешь, что он у тебя неплохо так привстал, пока ты сиськи мои разглядывал?

— Неправда.

Или правда? Он бы ничуть не удивился.

— Правда-правда, — просияла улыбкой Сью, — Да ладно, чо ты. Ну привстал на меня, прикольно же.

— Ох, блин.

— Ой, да не ссы. Ты мне нравишься. А ща еще больше нравишься, когда я у тебя в башке побывала. Только это выматывает, пипец. Так что давай-ка я просто посижу и послушаю, лады? Хочу дослушать твою историю, только снаружи теперь.

И он рассказал ей, продолжив историю с того момента, когда впервые вошел в дом Элизы.

Рассказал, как получил браслет в награду, когда спас ее под насыпью у автострады. Пересказал часть истории браслета — то, что узнал от Элизы. Пересказал доведенные до него предупреждения об опасностях. А потом рассказал о пробном полете — как он поцеловал браслет и вселился в тело Элизы.

Ничего этого, разумеется, не было на видеопленке, которую он записал вместе с Мартой.

Историю браслета он держал при себе — и таким образом не мог до сих пор никому поведать всю правду о произошедшем в ночь убийства.

Только этой девушке он рассказывал все, как оно реально было.

Как, покинув дом Элизы, он вернулся проверить тело Распутина.

Как дважды воспользовался браслетом, сначала в тщетной попытке найти тело, а затем совершив продолжительный полет до дома Элизы, опасаясь за нее.

Как вновь оказался в ее теле.

И был не способен предупредить ее.

Бессилен помочь, когда на нее напали.

Как он убежал из ее тела, вернулся в свое, потом помчался на машине к ее дому, но опоздал и обнаружил ее мертвой в ванне.

Сью слушала, смотрела на него, часто корчила гримасы, иногда комментировала или что-то спрашивала. Ее, похоже, очень интересовало все, что он мог рассказать. Почти словно она сама это переживала.

Нил почувствовал, что нашел по-настоящему благодарного слушателя.

Кого-то, перед кем можно по-настоящему выговориться.

Разговаривая со Сью, он пытался понять, почему не смог столь же правдиво все поведать Марте.

Потому, наверное, что проще рассказывать секреты совершенно чужим людям. Он часто слышал от других подобное. Быть может, это правда.

С высокой вероятностью, не будет никаких особых последствий, если рассказать что-то незнакомцу — кому-то, с кем ты вряд ли вновь увидишься через час, или через день, или вообще в ближайшие годы.

Все равно что написать свою историю пальцем на песке.

Можешь говорить что угодно — все равно оно исчезнет без следа.

Однако, его не отпускало предчувствие, что Сью отнюдь не собирается исчезать из его жизни особенно быстро.

По крайней мере, ему определенно придется терпеть ее компанию в ближайшие несколько часов. Пока они не достигнут «Форта», как минимум. И даже там, вряд ли будет легко от не избавиться.

«А может я и не хочу от нее избавляться?»

Это еще что? Ты собрался влюбляться в каждую бабу, которая тебе попадется?

Возьми себя в руки. Она прикольная, конечно, но явно не та девушка, с которой тебе стоило бы связываться. Слишком молодая. Слишком непутёвая. Единственная причина, почему ты изливаешь ей всё наболевшее — она случайно наткнулась на правду о браслете. Вот и все.

И он понял, что это действительно так. Не стоило придавать столь большое значение этой спонтанной исповеди. Он бы и Марте всю правду рассказал, если бы Марта случайно наткнулась на тайну браслета.

Сейчас он жалел, что не рассказал все Марте.

Но как можно вот так взять и рассказать кому-то, что у тебя есть волшебный браслет, позволяющий залезать в тела других людей словно в карнавальные костюмы?

Он никогда бы не рассказал об этом Сью. Девчонка сама узнала.

Он никогда бы не рассказал об этом никому.

Однако, сейчас он был рад, что Сью знает. Рад, что хоть кому-то можно говорить правду, ничего не утаивая.

И поэтому он продолжал говорить, не остановившись на убийстве, но продолжив рассказывать, что было дальше.

Как он не смог найти свою визитку, которую дал Элизе, и решил, что убийца забрал ее.

Как вернулся в свою квартиру, сообразив, что может стать следующей жертвой. Как все время держал пистолет наготове, боясь, но в то же время и надеясь, что Распутин к нему придет — и тогда появится шанс поквитаться с ублюдком.

Когда он рассказывал о визите Марты на следующий день, то был очень рад, что Сью не могла считывать его мысли — а то бы точно увидела, как Марта делает ему минет в прихожей. И почувствовала бы, как он возбуждается от этих воспоминаний.

Он не стал, конечно, упоминать этот эпизод. Но рассказал все остальное: как пояснял Марте свое положение, и какая опасность ему грозит — от Распутина, и возможно, от полиции — и как Марта настояла, чтобы он переночевал в ее квартире, где его никто не найдет.

Рассказал про видеозапись с показаниями, которую они сделали вместе.

Показаниями, которые были сдобрены дозой лжи, поскольку он не хотел говорить про браслет.

И наконец, он рассказал про свое письмо в полицию.

— Марта взяла его с собой, когда поехала на работу. Собиралась отправить по пути. Наверное, там получат послание завтра. А может, даже и сегодня.

— Так ты поэтому по тапкам дал? Мусоров застремался?

Он помотал головой.

— Письмо было анонимным. И мы старались его не трогать руками. Не думаю, что есть возможность узнать, кто его отправил.

— Так с фига ли ты в бега подался?

— Из-за царапин. — он кивнул на свою правую руку.

Сью покосилась туда.

— Это те, которые ты НЕ получил, когда твоя подружка НЕ падала из лодки?

— Они самые.

— Так кто ж тебя поцарапал-то?

— Ее звали Карен.

— Стоп-стоп! То есть ты виделся с какой-то Карен прошлой ночью? Когда Марта поехала на работу? Да едрид-мадрид, мне щас заметки вести придется со всеми твоими бабами. Марта, Элиза, теперь эта Карен… и еще я.

Нил мотнул головой.

— Карен — это ерунда. Можешь о ней забыть. Я ее просто посетил с помощью браслета. Там возникла странная ситуация, и я решил навестить ее вживую, и в итоге она меня поцарапала. Вот и все.

— И за что она тебя так?

— Неважно. У нас возникло небольшое недопонимание, не более.

— Ты ее бил что ли, или может…

— Нет. Ну, не совсем. Я был вынужден защищаться. Но я не причинил ей никакого вреда. Серьезного уж точно. Суть в том, что я не знал, как объяснить эти царапины Марте. Ну в смысле, их же не было, когда она уезжала на работу. И правду я ей точно не мог сказать, не рассказывая про браслет. И тогда я оставил записку и уехал. Решил, что побуду в другом городе, пока раны не заживут.

— На это уйдет неделя или две. Божечки-кошечки. А ты ж вроде писатель?

— Я тебе это говорил? — он нахмурился.

— Я была у тебя в башке минут пять или десять. Много чего там услышала.

— Я думал про свою работу?

Девушка пожала плечами.

— А черт его знает. Но я как бы все равно что-то такое уловила. И я к чему ща клоню — ты ж писатель, да? Ну так смог бы набрехать там ей чего-нибудь, у тебя ж башка работает в эту сторону.

— Возможно. Но я не хотел снова врать ей. И наверное… наверное, я решил, что для нас обоих будет лучше, если я ненадолго пропаду с горизонта.

— Слышь, ну а теперь у тебя есть я, так что можешь обратно, эцсамое, вылезти на горизонт, когда захочешь.

— В смысле?

— Ну, я типа подыграю, как будто это я тебя и оцарапала. Тогда про эту Карен можешь и ваще не заикаться. Расскажем Марте, что мы случайно типа встретились в «Форте», и ты как будто спас мне жизнь, когда я едва не свалилась из кабинки на горках. Ну чо, клёво я придумала, а?