Затем она отложила выжатую кожуру лайма, перевернула один бокал и вдавила его в коробку с солью.

Потом подняла и поглядела на густой слой белой, слипшейся соли на ободке.

— Мне поменьше, пожалуйста, — сказал Нил.

— Ты фанат ЗОЖ, что ли?

— Просто не фанат соли.

— Может, тебе совсем без нее?

— Наверное.

Не обмакнув второй бокал в соль, она поставила их оба рядом. Затем закрыла блендер крышкой.

— Ну, поехали, — она нажала кнопку.

Нил скривился от резкого шума.

Прозрачная зеленоватая смесь словно пыталась вырваться наружу. Кубики льда подпрыгивали и дребезжали. Спустя мгновение, блендер был уже полон густой пены. Белой, с зелеными прожилками.

Аппарат перестал гудеть.

Марта сняла резиновую крышку, вытащила сосуд из основания и разлила смесь по бокалам.

Жидкость громко хлюпала, густая, почти как кисель.

Когда розлив закончился, Нил услышал тихое шипение пробивавшихся на поверхность пузырьков.

Мутная зеленая жидкость, очищенная от пены, поднялась со дна бокалов, пока белизна не осталась только сверху.

Прежде чем выпить, они чокнулись бокалами. Пара крупинок соли упала с ободка бокала Марты.

— Ну, за счастливое будущее, — сказала она.

— Для тех, у кого оно есть, — добавил Нил.

Увидев, как печаль омрачила лицо Марты, он пожалел, что сказал это.

— Прости, — произнес он.

— Не за что извиняться, — ответила она, — Я понимаю, как тебе плохо.

Они вдвоем выпили. Нил оценил прохладный и мягкий коктейль. Сладкий и терпкий. Приятное успокаивающее тепло начало разливаться из желудка по телу.

Марта опустила свой бокал. На ее губах осталась белесая пена. Она вытерлась тыльной стороной ладони. Глядя в глаза Нилу, она спокойно произнесла:

— Ты в нее там влюбился?

— Не знаю. В каком-то смысле, возможно.

«В самом прямом смысле, и совершенно точно» — подумал он.

— Я знал ее лишь несколько часов, — пояснил он, — Все было так странно… Ну то есть, я спас ей жизнь. Она была очень красивая и очень добрая. Во многом похожа на тебя, наверное. Может, поэтому… не знаю, наверное, я действительно в нее влюбился, на какое-то время.

— Ну да, я так и подумала.

— Она бы тебе понравилась. Правда. И вы бы с ней познакомились, скорее всего, если бы… все не случилось вот так. Она приглашала нас на барбекю, и искупаться в ее бассейне.

На лице Марты отразилось удивление и некоторое облегчение, но в то же время тревога.

— Ты рассказал ей про меня?

— Конечно. Из-за тебя я не остался у нее на ночь.

— Она предлагала тебе остаться?

— Ну да. Но я не стал.

— Из-за меня?

Он кивнул.

Марта пристально посмотрела на него, чуть прищурившись, медленно покачивая головой. Наконец, она вновь заговорила. Тихо, почти как будто сама с собой.

— Господи, — сказала она, — А ведь Элиза могла бы сейчас быть жива, если бы ты остался. А может, тебя бы убили вместе с ней. Но ты не остался. Из-за меня? Серьезно?

— Ты тут ни в чем не виновата, — заверил ее Нил.

— Но я определенно какую-то роль сыграла.

— В каком-то смысле, наверное. Если ты хочешь так все воспринимать. Но…

— Забавно. Я ее даже не знаю, но приложила руку к ее гибели.

— Нет. Это не правда. Просто так сложилось.

— Блииин, что ж такое-то… — она помотала головой, затем опрокинула свой бокал и сделала несколько больших глотков.

Опустив бокал, она вновь показала заляпанные пеной губы.

— Ну что, я пойду за камерой. Давай начнем съемку.

Марта вновь наполнила их бокалы, после чего они переместились в гостиную.

Пока Нил ждал на диване, она принесла пакет с чипсами. Потом исчезла на несколько минут. Вскоре вернулась с видеокамерой в одной руке и штативом в другой.

— Сейчас быстренько все установлю, — сказала она, — Только тебе придется подвинуться. А то солнце будет отсвечивать. И лучше возьми стул из кухни.

Он выполнил эти пожелания и поставил стул сбоку, чтобы не сидеть спиной к окну.

Когда камера оказалась зафиксирована на штативе, Марта села на стул позади нее.

— В записи будет указано время и дата, — сказала она, склоняясь к видоискателю, — Так что будет доказательство того, когда эти показания сделаны.

— Но мы же все равно не будем их никому отдавать. Да?

— Возможно, ты сам захочешь это сделать, рано или поздно. Ну, если возникнет необходимость оправдаться.

Нил допил свою «маргариту», затем поглядел прямо в объектив.

— Еще не записываешь?

— Пока нет.

— И как это поможет мне оправдаться, если я расскажу, что сделал?

— Ты не убивал Элизу.

— Это я и сам прекрасно знаю. Кому знать, как не мне! — он попытался засмеяться, — Но я скрытно носил с собой нелегальное оружие. И стрелял из него. Что само по себе карается законом, и это и было главной причиной, почему мы с Элизой решили не обращаться сразу же в полицию прошлой ночью. Чтобы меня не посадили за нелегальное ношение пистолета. Разве не смешно?

Такое бывает, ты знаешь? Воспользуешься оружием для защиты своей жизни, и не успеешь оглянуться, как тебя упекут за решетку, — он попытался сделать еще один глоток, но не нашел в своем бокале ничего, кроме пены на дне, — Ну смотри, у меня же есть закрепленное в конституции право на ношение оружия. И я пользуюсь этим оружием, чтобы спасти Элизу от того мудака, но мы потом не можем даже сообщить копам, что произошло… внезапно, мы оказываемся преступниками. И мы тайком удираем оттуда, а реальный преступник оказывается жив, и вновь приходит за ней, и успешно завершает начатое. Ну разве не забавно? Такая смешная история, да?

У него потекли слезы.

— Уй, блин… — пробормотал он.

Марта поспешила подойти к нему. Она забрала бокал из его руки. Потом потянула его голову к себе, приговаривая: «Все хорошо, все хорошо».

Он прижался лицом к ее животу.

— Все хорошо, милый, — сказала она, нежно поглаживая его волосы, — Все хорошо.

Ткань ее футболки казалась мягкой на его лице. Гладкая кожа под ней источала тепло. Он обхватил ее руками за бедра.

— Извини, — сказал он сдавленным шепотом.

— Да не извиняйся.

Он постарался перестать плакать.

— Я ведь думал, что… что уже спас ее. Это… это самое паскудное — вспоминать сейчас, как тогда радовался.

— Понимаю. Понимаю.

— Я подвел ее.

— Нет, неправда.

— Мы… мы должны были сразу поехать в полицию. Если б мы только это сделали… прямо сразу, как только я освободил ее. Или позвонить, вызвать их. Они бы приехали и взяли этого подонка. И он бы сидел сейчас в камере. А Элиза была бы сейчас жива.

— Может быть.

— Я ведь даже не убедился, что он мертв. Господи! Если бы я только проверил!

— Все эти «ах если бы» делают только хуже, — сказала Марта.

— Она была бы жива.

— Может быть. А может быть и нет. Может, ее срок подошел, и ей было суждено умереть в ту ночь, что бы ты ни делал, — рука Марты медленно двинулась и мягко легла ему на затылок.

Он кивнул, потершись лицом об ее живот.

— Дерьмо случается, да? — пробормотал он.

— И мы не всегда успеваем увернуться.

Он рассмеялся, и всхлипнул, и чуть не задохнулся.

— Ну вот, блин. Футболку твою промочил, — сказал он, отрывая лицо от мягкой теплоты.

— Высохнет, — сказала Марта. Ее согнутая ладонь продолжала поглаживать его за ушами.

Он запрокинул голову и посмотрел ей в глаза снизу-вверх. Глаза Марты влажно блестели.

— Давай я чего-нибудь поесть нам найду? — предложила она, — Потом попробуем заново.

Он кивнул.

— Такос по-мексикански будешь?

— Не откажусь.

— Меня зовут Нил Дарден, — сказал он чуть позже, глядя в объектив камеры. Затем назвал свой адрес и номер телефона. Он говорил медленно, хотя сейчас уже особо не чувствовал опьянения.

Прошел час с его прошлой попытки записать видео — и тогдашнего нервного срыва. За это время он успел выпить банку пепси, съесть кучу чипсов с соусом сальса и четыре тако с говядиной. Но уже без пива и коктейлей.