Ха-ха-ха.

Как он мог такое со мной делать, что ж е это за ублюдок?

Господи боже. Зубами.

Нил ощутил глухой холод в ее промежности. Она плотно сжала вместе бедра, и он почувствовал жгущую боль.

Пойти к врачу?

Ну да, еще чего.

Так и представляю эту милую сценку.

На что жалуетесь? Ой, да ничего, просто пересеклась тут ненадолго с маньяком-садистом…

Она взяла одну упаковку с таблетками алкозельцера из коробки в аптечке, затем огляделась в поисках бокала.

А, точно.

В посудомойке.

Утром туда ставила. Вчера утром. Конечно.

Фламинго-обломинго, ха-ха.

В более глубоком слое сознания, она представила, как кидает таблетки в набранную горсть воды. И что, наверное, руке будет щекотно, когда они зашипят.

Не настолько набухалась, чтобы такие трюки вытворять. В другой раз. Может быть. Да ну нафиг, вряд ли.

Она кинула таблетки в карман рубашки.

Нил почувствовал, как твердый край пачки прижался к ее соску.

Она взяла пластиковую бутылочку аспирина с полки, открутила крышку и вытрясла две капсулы на ладонь. Затем поставила ее обратно на полку аптечки и захлопнула дверцу.

Вышла из ванной, преодолела покрытую мягким ковром спальню и оказалась в коридоре.

«Идет искать стакан для воды» — сообразил Нил.

На пути Элизы свет был выключен.

Он ощутил небольшой укол страха в ее теле.

С каких пор ты боишься темноты? Забудь, тот подонок мертв. Капут. Фини та ля комедия. Двинул кони. Крякнул. Склеил ласты.

Отправился в гости к чертям. Жарится на адской сковородке.

«Ты ошибаешься!» — подумал Нил.

И вслед за этим подумал: «Господи, я ведь должен предупредить ее! Я ведь только для этого здесь и оказался. И не могу тратить на это всю ночь, кстати. Мое чертово тело сейчас сидит в машине без сознания, и я даже не знаю, что с ним может…»

Элиза шагнула прочь из коридора и двинулась в гостиную. В бар, по догадке Нила. Там много бокалов. И ближе, чем кухня.

Что, если я теперь всегда буду бояться темноты?

Ну и засада. Вот что мне нужно — выйти прямо сейчас на улицу, поплавать вдоволь, пару раз нырнуть.

Нил чувствовал в ней приятное волнение, когда она приблизилась к раздвижной стеклянной двери, неотрывно глядя на смутные очертания залитого лунным светом бассейна.

Не очень умн о. Все пластыри откле я тся. И потом, могут еще арестовать за ныряние в пьяном виде и без одежды.

Она рассмеялась.

Не прикоснувшись к дверной ручке, она зашла за барную стойку. Нажала выключатель, и над раковиной зажглась лампочка. Когда она потянулась к верхнему ящику шкафа, Нил ощутил, как лейкопластырь отстал от нижней стороны ее правой груди.

Блин.

Она окинул взглядом ряды бокалов, протянула руку и вытащила средних размеров стакан на четверть литра. Поставила его на барную стойку. Затем засунула руку себе под рубашку, намереваясь поправить пластырь.

Все равно не приклеится. Почему эти придурки не могут сделать нормальных пластырей, которые не отклеиваются?

Она потеребила пальцем болтавшуюся полоску. Нижний конец прилип к ее ребрам.

Надо было попробовать боком приклеить, а не вот так вертикально.

Это был почти бессловесный мыслительный процесс, подобный тому, что происходил, когда она подумывала было кинуть таблетку в горсть воды в руке. На сей раз, Элиза раздумывала над возможностью полностью оторвать пластырь и приклеить его поперек.

Но она, похоже, сочла, что отклеивание пластыря лишь ухудшит его сцепление с кожей при повторном нанесении, потому решила воздержаться от этого.

Прижав нижний край к ребрам, она подняла одним пальцем отвалившийся конец полоски. Прикоснулась к ране сквозь тонкий слой эластичной ткани, и Нил ощутил резкую жгучую боль. Затем она разгладила пластырь по нижней стороне своей груди.

Ее плоть там была мягкой и упругой на ощупь.

Она снова потерла пластырь пальцем.

И теперь не вздумай отклеиватьс я!

Нил ощутил, что кто-то из них двоих явно возбуждается.

И вряд ли это была Элиза.

«Но как я могу физически возбуждаться? — удивился он, — Я же вообще не здесь. Мне же… нечем».

Но ощущения были именно такие.

Он захотел, чтобы палец Элизы двинулся выше, преодолел полоску пластыря и коснулся ее обнаженной кожи.

Но ее рука опустилась, вылезла из-под рубашки и взялась за бокал.

Рукой, в которой были зажаты таблетки аспирина, она включила воду. Наполнила бокал до половины, кинула обе капсулы в рот, затем подняла бокал ко рту и начала пить. Капсулы провалились в желудок с первым же глотком.

Оторвавшись от бокала, она посмотрела, сколько осталось воды. Еще сантиметров пять.

Должно хватить.

Она поставила бокал.

«Ладно, — подумал Нил, — Хватит ждать, надо действовать.

Ты не развлекаться сюда прибыл. Надо сообщить ей про этого Распутина — пусть даже его тут нет».

Надо. И как?

Должен быть способ.

«Элиза!» — прокричал он мысленно.

«Элиза! — снова крикнул он, — Это Нил! Я здесь! Тот парень не умер! Ты слышишь меня? Он жив! Он может вернуться за тобой!»

Он постарался сконцентрироваться на ее мыслях.

Наверное, придется теперь вставать в туалет посреди ночи. Хотя о чем я, сейчас уже середина ночи.

Черт возьми!

Должен был существовать какой-то способ с ней связаться!

Правой рукой, Элиза потянулась в карман пижамной рубашки. Она ухватила край пачки алкозельцера и вытащила ее.

Поглядев туда, она обнаружила перед собой визитку Нила.

Достала ее вместе с лекарством.

— Ага. — сказала она.

Надеюсь, он нормально добрался домой.

Он-то всего пару бокалов выпил. Почему бы не позвонить ему? Нет — нет — нет.

Могу его разбудить.

И в любом случае, у него есть Марта. Не хочу, чтобы он думал, будто я пытаюсь навязаться.

Она кинула визитку обратно в карман, затем разорвала упаковку, перевернула и кинула две белые таблетки в бокал с водой.

Они сразу начали шипеть, растворяясь.

«Может, я смогу заставить ее что-то сделать, — подумал Нил, — Если я смогу заставить ее руку пошевелиться… что, если удастся написать ее рукой предупреждение на чем-нибудь?»

Пока Элиза смотрела на то, как вода в бокале белеет и мутнеет от пузырьков, ее руки возились с пустой пластиковой оберткой, сворачивая ее в крохотный твердый квадратик.

Нил вложил всю свою энергию в ее правую руку.

«Надо заставить ее разжать пальцы» — подумал он.

Она кинула квадратик из упаковки на стол и взяла бокал.

«Черт, эта рука все время чем-то занята. Попробуй левую, та вроде ничего не делает.

Заставь ее постучать по столу».

Рука женщины висела сбоку и легонько поглаживала левое бедро, пока она глотала пузырящуюся воду.

«Ничего из этого не выйдет» — подумал Нил.

В следующую секунду он почувствовал, будто его душат. Стало трудно дышать. Невозможно. Легкие вспыхнули.

«Какого чер…»

Элиза перевела дух.

«Слава богу» — подумал он.

После нескольких быстрых вдохов, она продолжила пить. Оставалось все равно уже немного. Еще пара глотков, теперь без эксцессов, и бокал опустел, за исключением белого порошкообразного осадка на дне.

Элиза промыла его под струей воды и поставила возле раковины.

Затем сделала очень, очень глубокий вдох. Свежий воздух, наполнивший легкие, весьма радовал. Но от расширения грудной клетки опять отклеился тот же пластырь.

Итить-колотить! Ай, ну ладно, хоть другие держатся.

Она щелкнула выключателем, затем обошла вокруг барной стойки и двинулась в коридор.

Нил с интересом заметил, что смог услышать ее решение, принятое почти бессознательно, без четко-выраженных мыслей — не трогать больше пластырь, оставить его как есть до утра.