И с вечера того дня вторника до утра среды принял [Радаи] решение трусливое оставить тот оплот, где укрепился; и не желал он сражаться с сим царем победоносным, ибо обуял сердце его дух страха. И тотчас восстал он в ту ночь, в которую он должен был повернуть на авву Нэвая, и ушел с женой своей и детьми и с немногими дружинниками своими, которым доверял, и вошел внутрь пещеры другой пропасти, куда еще никто не взбирался доселе. Войско же, которое было с ним, он рассеял и разослал в разные стороны, чтобы спаслись они от гнева сего царя. И в тот же час ночной послал Радаи двух гонцов к авве Нэваю со словами: “Поклянись мне на Евангелии твоем, что будешь просить о милости ко мне пред царем и что не будешь держать на меня зла!”. И, встав в отдалении, стали взывать эти гонцы, говоря: “Есть у нас к вам слово, пришлите к нам [кого-нибудь] навстречу!”. И тотчас послал [авва Нэвай] к ним двух мужей навстречу. И, придя к Нэваю, рассказали они ему об этом послании. И ответил тогда авва Нэвай, говоря:
“Скажите вашему господину так: „Почему я должен верить тебе. Прежде ты говорил уже: Пусть придет авва Нэвай, чтобы поведал я ему все, что на сердце у меня!“ Ты заставил меня спуститься из стана, а когда я пришел, ты обманул меня и отказался встретиться со мною. И потому не верю я тебе. Ныне поклянись на своей Торе, а я поклянусь на Евангелии моем!”. И на том прекратил и оборвал он переговоры. И послал он тогда с этими гонцами двух мужей, отправив их с ответным посланием, говоря: “Отныне печатью переговоров наших будет клятва эта, ибо, как говорится, “всякое дело клятвой венчается” (ср. Евр. 6, 16). И по приходе своем эти гонцы заставили [Радаи] поклясться на Торе, а авва Нэвай поклялся на Евангелии. И когда спросили [Радаи] о времени прихода его, то сказал “он: “Я приду завтра на рассвете”. И после завершения переговоров тотчас послал [авва Нэвай] благовестие государю, говоря: “Благовестие вам, господин мой, ибо вот отдает бог в руки мои сего фалаша, что осмелился противостоять вам!”. Сей же царь христианский когда услышал эту новость, то не превознесся, подобно язычникам[175], что не ведают бога, и не стал отчаиваться, подобно безумцам, когда постигает их скорбь, ибо ведал превратность сего мира телесного, как сказано: “Переменчива десница вышнего” (ср. Пс. 76, 11). Ибо гласит Писание: “Есть время веселия и время печали, время победы и время поражения” (ср. Еккл. 3, 4). Но воздал он благодарение богу, говоря: “Слава богу, возвышающему смиренных и низлагающему сильных с престолов их” (ср. Лук. 1, 52). Радаи же решил совет разумный и содеял дело мудрое, ибо вошла в сердце его такая мысль: “Лучше покориться мне сему царю, побеждающему победителей, нежели противостоять ему с теми, кто не в силах противостоять ружьям и пушкам”. И не стал он лгать против уговора и пришел к авве Нэваю утром в среду. И вместе с тем доверился он милости сего царя милосердного и милостивого, как доверяются грешники милосердию господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: “Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию” (Матф. 9, 13).
Здесь восславим мы авву Нэвая. Был он монахом и не был привычен к делам ратным и бранным, и вот впереди витязей вступает он в бой и не обращает тыла из страха перед мечом и копьем. Зрите же твердость сего монаха, который не ведал ничего, кроме ручного труда, чем занимаются бедные монахи! Ныне же превзошел он искушенных в битвах, с малолетства привычных к рати. Чудны дела бога, укрепляющего слабых и ослабляющего крепких, как сказал Давид в псалме 124: “Благословен господь бог мой, научающий руки мои битве, персты мои брани” (Пс. 124, 1).
Воины же сего царя провели эту ночь, окружив ту амбу со всех сторон. И на рассвете взошли они на вершину ее и не нашли ни одного противника. По краям вокруг этой амбы были приготовлены большие камни, чтобы скатывать их вниз во время битвы. Одни из них были приготовлены во времена государя Баэда Марьяма, другие были приготовлены во времена государя Александра и государя Наода, да будет над ними мир, и да помилует и ущедрит их бог. А сложены эти камни были [в кучи], наподобие перевернутых корзин, и расположены у каждого обрыва; одна [куча] называлась берхан, другая — хасаб, третья — бава[176], а что касается других, то не знаем мы их имен. И все это тщание, с которым были сложены эти камни, было от многого упования на них и оттого, что оставили они упование на бога, который касается гор, и дымят они (Пс. 103, 32), и сокрушает грады могучие. И когда взбирались эти витязи, то [фалаша] не только не скатывали на них камней, но и пальцем их не тронули, ибо ушли они внезапно каждый своей дорогой и разбежались. И войско царское, что поднялось на вершину этой горы, не нашло там ничего, кроме нескольких мечей и дротов.
Авва Нэвай же, когда вошел к нему Радаи, взял его и пошел к государю. И при входе к государю посыпал Радаи главу пеплом, и поставили его перед шатром на стыд и позор. И тотчас подняли крик все люди стана, великие и малые, мужи и жены, ибо такой обычай победителей поднимать крик радости. Сей же царь, ученый и разумный, не стал превозноситься этим, подобно безумцам, что превозносятся силою своею и гордятся своим богатством многим, а воздал благодарения творцу, говоря: “Свершилось все это силою господа моего Иисуса Христа”. И сказал он тогда Радаи: “Не страшись и не печалься; будет тебе по доверию твоему; но смотри не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже!” (ср. Иоан. 5, 14). И, сказав это, приказал он ему привести свою жену и имущество сокрытое. И в 7-м часу пошел он с аввой Нэваем и привел свою жену и всех домочадцев своих, которые были с ним вместе, а имущества не нашел, кроме нескольких рубах, ибо не был он стяжателем имущества и был земледельцем, который сеет свой хлеб в поте лица своего (ср. Пс. 127, 2).
И 6-го дня месяца тахсаса[177] в пятницу поднялся авва Нэвай на вершину этой амбы, взяв шатер с таботом господа нашего Иисуса Христа и с утварью священной для вознесения литургии. И взял он с собою певчих и иереев церкви христианской, ибо они всегда готовы к совершению жертвоприношения, подобно чадам Аароновым. А литургия сия возносилась на этой амбе для того, чтобы освятить литургией это место, оскверненное свиньями и служившее пастбищем зверям пустыни. И в день воскресный поднялся сей царь на вершину этой горы с войском многим и взошел в церковь сию и преподнес жертву благодарствия господу в месте, где призывалось имя владычицы нашей Марии, ставшей святилищем плоти и крови сына божьего, вочеловечившегося духом святым от святой девы Марии. Другой же причиной вознесения литургии на этой амбе, говорят, было то, чтобы осталась память об этом и чтобы передавалась история эта из поколений в поколения грядущие, чтобы отцы повествовали детям и чтобы дети, которые родятся и воспримут [эту историю], поведали ее своим детям, чтобы положили они упование свое на бога и чтобы не забылось дело божие и чудеса, которые были на этой амбе. И в этот день запел Асбе “Этана могар”[178] в ознаменование победы сего царя христианского и поражения этого окаянного иудея, ибо таков обычай иереев эфиопских петь гимны в церкви, возвеличивая изрядства царя своего времени. И после того как отслужили литургию, вышел [царь] из церкви и вошел в шатер, раскинутый для него. И устроил он пир великий и зарезал тучных коров. С одной стороны усадил он церковных иерархов, а с другой стороны — азмачей, и баала-мавалей, и вуст-бэлатенов и поставил пред ними столы[179], на которых не было недостатка ни в чем, чего ни пожелаешь, и поил их винами многими. И в этот день была радость великая, так что говорили иереи: “Сей день сотворил господь: возрадуемся и возвеселимся в оный!” (Пс. 117, 24). И в 9-м часу сошел [царь] с горы, и тогда войско, оставшееся в стане, встретило его [пальбой] из ружей и пушек по обычаю франкскому и турецкому. И провел он ту ночь в радости и веселии.
