И еще напишем мы здесь историю веры сего царя, верующего в бога. Когда умерли многие домочадцы Асбе и За-Праклитоса от этой болезни, то охватил их страх и трепет. И тогда встали они пред сим царем и сказали ему: “Вот скончались домочадцы наши, ныне боимся мы за себя. О господине, выведи нас из стана сего и посели нас там, где нет болезни и мора!”. Отвечал им сей царь верующий и сказал им: “Вы же учены в Писании, как же стали вы подобны безумцам, не имеющим разумения? Ведь эта болезнь имеет силу не над учеными, а над безумцами, вадала[160], и им подобными. Не подобает мысли этой входить в сердца ваши!”. И, сказав это, не стал он оставлять их в стане, но сжалился над трепетом их и отослал в Бад, приказав [дать им] все необходимое.
Сам же, сотворив память аввы Такла Хайманота[161], встал с места зимнего пребывания своего и прибыл в Губаэ 5 маскарама[162] в день упокоения царя праведного Лебна Денгеля, да будет над ним мир. И в месте сём завершил он дни месяца маскарама. И восстал он оттуда в среду 17-го дня месяца тэкэмта[163] и обратил свой лик к Самену и отпраздновал субботу в Косоге. И в понедельник 22-го дня месяца тэкэмта восстал он оттуда, и, совершив четырехдневный поход, прибыли мы к пределам Вагара и Шэвада в четверг 25 тэкэмта. И там разбили мы стан и установили шатер [царский]. И в этот день спустились в Шэвада многие пешие и всадники и захватили много скота у мусульман и христиан из обратившихся из христианства в иудейство, ибо посылали они к государю, говоря: “Вот пришли мы к господину нашему, со скотом нашим, женщинами и детьми нашими”. Прежде же жили они в земле, которой правил Радаи. И по воле божией совпал приход их с нашествием этих витязей, чтобы благость господина нашего явлена была в возвращении имущества их, после того как захватили его [воины царя]. В этот день было награблено много всякого зерна. И не желали они брать дагусу[164], а только пшеницу и подобное ей отборное зерно. И [царь] вернул ограбленным под клятвой все отнятое имущество. И не стал он отговариваться, говоря:
“Что мне до того, если забрало войско мое христианское имущество, имущество мусульман и фалаша”. О благость сия, подобная благости господа нашего Иисуса Христа, что повелевает солнцу своему восходить над злыми и добрыми (ср. Матф. 5, 45) и проливающего дожди праведным и грешным!
И следующий день, пятницу, провели мы там. И послал он азажа Халибо, чтобы приготовил тот ему дорогу и заполнил все рытвины, ибо фалаша в это время испортили и разорили дорогу, чтобы не прошли мулы и кони. В этот день исправил азаж Халибо все рытвины и ухабы и сделал [дорогу] ровной и прямой. И на следующий день, в субботу, восстал [царь] оттуда и направил свой путь в Ларва и расположился в Цароца. И в этот день никто не поскользнулся на дороге, ни люди, ни животные, ибо десница божия управила путь сего царя. И день воскресный провели мы там, где расположились в день субботний. Калеф[165] же, брат Радаи, начал жечь огнем дома вместе со всем, что в них было. И хлеб, который был по соседству, сжег он, ибо созрел [хлеб] в это время и настало время жатвы. И пожег он связанные снопы без пощады. И сделал он это, ибо полагал, что возвратятся они, когда недостанет им пищи, и не ведал он, что осудил его бог. Мы же, когда увидели [эту] страну, всю украшенную зеленью хлебов и плодов, то преисполнились любви к ней и пожелали остаться там, как сказал Петр господу нашему на горе Фаворской: “Хорошо нам здесь быть!” (Матф. 17, 4).
Не забудем слова пророческие Радаи, которые провозгласил он, когда пришел к нему Харбо[166]. Когда тот был начальником войска, шедшего позади всех, то послал он своих воинов, искушенных в битве, к Шэвада, что пограбили люди государевы. И эту реку, что [протекала] посредине [области], никто не осмелился перейти. И тогда послал [Радаи] слово превозношения к Харбо, сказав: “О могучий азмач Харбо! Вот перед лицом твоим земля обетованная, текущая молоком и медом. Поспеши же с приходом и не поленись, чтобы унаследовать ее и поделить урожай ее!”. Харбо же промолчал и ничем не ответил, но обратил [против Радаи эти слова] судия праведный. Когда сразилось войско его, то в тот же день одолели фалаша и обратили в бегство войско Харбо и преследовали их до середины склон ч. Но из них не погиб никто, кроме двух старейшин народа. После всего этого возвратился Харбо в свою область в мире и здравии.
И много лет спустя, чтобы воздать за это превозношение, пришел царь могучий Малак Сагад в Самен. И сей приход его словно говорил Радаи: “Ты посылал к Харбо, чтобы пришел он к тебе. Вот я пришел вместо него, чтобы поделить урожай твой! Ты найдешь то, чего не искал, и отвечу тебе я, которого ты не спрашивал!”. Вот чему подобен приход господина нашего к фалаша, ибо смутилась вся страна от грозного [вида] его, как сказано: “Потряс он землю и разбил ее” (Пс. 59, 4).
И, поднявшись в понедельник из Цароца, расположились мы во вторник близ амбы Калефа. И немногие люди спустились в долину без приказа. И тотчас показались многие щитоносцы и копейщики [Калефа], но не стали подходить к ним, и они не пошли к ним, побоявшись друг друга. И разбили они свои станы друг против друга, разорив посевы. И в эту ночь никто из людей фалаша не осмелился приблизиться к ним и причинить вред, ибо следовала за ними грозная благодать сего царя и ангел его ограждал их со всех сторон. Все это было 29 тэкэмта[167]. Стан же государя располагался в дега[168], и было там очень холодно. И наутро спустился государь с вершины вниз, чтобы сразиться с Калефом. И оставил он в стане Доба Сэлтана и Севира со многими всадниками и стрельцами и со многими щитоносцами. Государь же, спустившись, разбил стан там, где расположились его люди днем раньше. Было это 30-го дня месяца тэкэмта. В тот день шло [войско] тремя дорогами. И на тех, кто шел по третьей дороге, восстали фалаша, ибо знали, что не было сего царя победоносного и что пошел он по другой дороге. И тотчас устремился на них Виктор, сын азажа Фануила, и убил многих из них и преподнес государю около 20 голов. И это была первая победа господина нашего и начало поражений фалаша.
И провел царь эту ночь до утра пятницы, не давая сна очам своим, ни веждам своим дремания (Пс. 131, 4), размышляя и решая, как воевать с Калефом и как заставить его спуститься с вершины горы, на которой укрепился он. И в этот день, в пятницу, отправился он на рассвете и пошел сражаться с Калефом, послав своих бойцов тремя дорогами. По нижней дороге пошел азаж Халибо вместе с [воинами] Бахр Амба. Пред ликом царя шел Дахарагот, годжамский нагаш, вместе с Вуран[169], а по бокам шли Курбан, витязи сего царя, не отвращавшие лика своего перед летящими копьями, камнями брошенными, ружьями и стрелами. И всех их послал он со многими стрельцами по племенам их и народам. Сам же он встал напротив лика Калефова там, где расположился тот с войском своим, и разделяло их расстояние в семь поприщ и более. И вместе с тем была меж ними пропасть великая, которую невозможно перейти. И была в тот день битва великая меж войском сего царя и фалаша. И сражались люди Калефа камнями, скатывая на них [эти камни] и мешая им подняться снизу на вершину [горы]. И в таких деяниях тянулись долгие часы, и в 6-м часу приказал сей царь палить из пушек. И когда выпалила одна пушка, то упал знаменосец и одна женщина, которая спряталась под деревом. И тогда смутился Калеф и все войско его, и смешалось все его войско ратное, ибо показалось им, что ударила в них молния с неба. А Доба Сэлтан спустился на них сверху, ибо он оставался в верхнем стане для охраны перевала. И помогали они друг другу справа и слева, сверху и снизу. Калеф же утратил рассудок, ибо исчезло сердце его от великого страха. И когда окружила его беда со всех сторон, взошел он на вершину пропасти великой с немногими своими дружинниками. Никто не поднимался прежде на вершину той пропасти. Но вознес [туда] страх этого бахвала. А войско его ратное, которое разлучилось с ним из-за пушек грозных и из-за витязей сего царя, подобных витязям Давидовым, быстроту которых Писание уподобляет быстроте орлов, а силу-силе львов (ср. II Книга царств. 1, 23), а в это время половина из них пала от копья, а большая часть была сброшена в пропасть, когда убегали они. И из скота — коров, и быков, и мулов, и ослов — не оставили в живых никого, а всех погубили, как сказано: “И убил первенцев Египетских от человека до скота” (Исх. 12, 29). Ибо наказал авва Нэвай под страхом отлучения не щадить ни мужей, ни жен, ни стариков, ни младенцев и не оставлять никого из ходящих ногами.
