Эмиль ушел, стало темнеть. Оказалось, электричества тут нет, зато принесли канделябры на длинных ногах. То ли торшеры, у которых вместо нормальных ламп свечи, то ли ноги какой-то цапли с ветвистым навершием оленьих рогов, на каждом из которых горит по свечке. Не знаю, но смотрится дико, да и света мало дают. Комната тонет во мраке ночного неба, разгоняемом трепетным пламенем немногих свечей.

Раб куда-то ушел и вернулся с комплектом одежды и резной тростью. Чувствую себя идиотом, который принимает участие в изощренном спектакле любителей фэнтези. Нет, ну а кем еще? Раб помогает одеться, интересно, этот парень добровольно отыгрывает роль домашней прислуги, или его тут держат силой? И, главное, ведь молчит, все время только молчит. Иногда головой кивает в ответ на вопросы, но просьбы слышит и тут же бежит их исполнять. Любопытно было бы посмотреться в зеркало, если честно. Бархатные штаны свободного кроя, рубашка из плотной ткани, поверх пиджак или, точнее, камзол, наверное, так это следует называть в духе эпохи. На ноги дали мягкие туфли из тонкой кожи. Ну и довершила образ актера этого театра трость с набалдашником из полированного металла.

Трость, как оказалось, — штука полезная, я могу как-то ходить, опираясь на нее. Да, непривычно, да, тяжело, и ноге конечно немного больно, но ведь иду сам! Невероятная роскошь — дойти до неприметной двери в стене, похожей на шкаф, за ней укрылся вполне современный санузел с уборной и душем. Хоть в чем-то тут присутствуют отголоски цивилизации. Интересно, если есть душ, значит, есть и движок? Генератор? Или нормальная ЛЭП? Лучше бы ЛЭП, если идти по просеке под проводами, то точно куда-то придешь.

На ужин меня провожает раб, преданно держа за локоть со стороны здоровой ноги. Что же они меня так ценят, что даже беспокоятся о том, чтобы я не упал? И насколько им предан Дин? Согласится ли он проводить меня до порта, хотя бы показать направление? Идти приходится медленно, что непривычно, просто ужасно. А ведь кто-то всю жизнь так ходит, медленно и с поддержкой. Я бы не смог. Все же я искренне благодарен Эмилю и хозяйке этого замка, кем бы они ни были, что меня они вытащили с того света и лечат. Жаль только, что не собираются никого из нас отпускать, иначе бы не говорили так много лишнего, прятали бы лица, изменили голоса. А если предположить, что они не бандиты, тогда им куда проще было бы вызвать полицию, скорую или что тут есть в Африке?

Спуск по лестнице вообще показался схождением с Эвереста, всматриваюсь в каждую ступеньку. Ну и ладно, перетерплю, а там, глядишь, станет лучше. Поднял взгляд от пола. Стоят втроем посреди столовой, ждут: стройная молодая женщина с копной огненно-рыжих волос, совсем как у Джинджера, Эмиль, тоже с распущенными волосами, только в отличие от жены, они у него лежат черными локонами цвета мазута. К нему жмется малышка, такая же рыжая, как и мать. А помпезно у них тут проходит семейный ужин, ничего не скажешь! Слуга у каждого стула-кресла, стол уставлен горой посуды и столовых приборов. Если б я еще знал, как этим всем пользоваться! Ладно, разберусь как-нибудь по ходу дела.

Сильный и властный голос Эмиля разорвал тишину огромного зала, даже будто бы звякнули бокалы тонкого хрусталя на столе.

— Добрый вечер, господин Серджо. Я хочу вам представить моих супругу и дочь. Сокровище души моей — Агнес.

Я подошел поближе. А ведь женщина, должно быть, немногим старше меня, а то и вовсе ровесница. Постарался выудить из закутков памяти обрывки старых фильмов. Учтиво поклонился, насколько позволила трость, протянул девушке руку, та вложила в нее кончики своих прозрачно-белых пальцев. Только у рыжих и встретишь такую красивую снежно-белую кожу. Легко коснулся губами предложенной мне руки, кто его знает, может, Эмиль ревнивец?

— Рад знакомству.

— Я счастлива, что вы в добром здравии, Серджо. Признаться, когда я увидела вас впервые на берегу, подумала, что целитель не успеет вас даже осмотреть. Хорошо, Эрлик донес вас до замка очень быстро.

— Будущее моей семьи, бесценный подарок мне от супруги, Амелия.

Девочка выполнила реверанс, и это в ее-то возрасте.

— У вас очень красивая дочь, — девчонка показала мне язык и шагнула навстречу, протягивая руку для поцелуя. Я только пожал маленькую, немного липкую ладошку. На что мне продемонстрировали язык повторно. Вот же какая!

— Идемте за стол, вам, очевидно, еще трудно стоять. Эмиль, прикажи подавать блюда.

— Да, Агнес, конечно. Амелия, господин Серджо теперь будет с тобой играть каждый день в новые игры! Он тебе расскажет много всего интересного.

— Не играть, а обучать, Эмиль, не путай дочь. Простите моего мужа, господин Серджо, он чересчур привязан к ребенку и балует ее сверх всякой меры. Я не всегда успеваю следить. Амелия, садись за стол, скоро полночь. Дети должны ложиться спать не позднее трех утра, я полагаю. Вы согласны?

— Мне кажется, даже раньше. В моей семье малышей укладывают не позднее десяти вечера. Да и в других семьях вроде бы так.

— Как странно. А когда же ребенок может изучить звезды, повадки ночных зверей? Пробежаться по лунной дорожке? Это же так важно и красиво.

— Я как-то даже не думал о таком досуге у деток.

— Удивительно. Идемте к столу, сегодня особенно удачно прошла охота, мне повезло подстрелить косулю. И в порт пришло судно со свежими пряностями. Все так удачно сложилось, вы не находите?

— Наверное. А вы сама охотитесь?

— Да, очень люблю пострелять.

— И какое оружие вы предпочитаете, если не секрет?

— Однозначно арбалет. Точность стрельбы выше, убойная сила совершенно другая.

— Сравнительно с чем?

— С чем угодно, даже с луком эльфийской работы, хотя Эмиль может со мной и не согласиться. — Остроухий зашелся в приступе кашля.

— Забавно, — интересно, как ребенку живется в таком дурдоме? И кем она считает отца? Эльфом? Вот ведь жесть и это в нашем современном мире.

Лукас

Комнату озаряло пламя магических факелов, что еще с вечера закрепили повыше от пола. Те не чадили, давали мягкий и ровный свет. Лишь только немного колебалось пламя под порывами теплого южного ветра, даруя волшебство игры теней на каменных стенах. Стол украшала корзина спелых плодов. Гроздья бананов необычного фиолетового оттенка, крупные оранжевые апельсины, веточка спелого винограда, яблоки размером и формой с большую морковь. Но то, что яблоки, это мной определено было точно. Лукас одно уже разломил и даже рискнул насладиться источающей ароматный сок мякотью.

После обеда к морякам заглянула девушка в сопровождении стражи. Мило узнала, как обстоят дела, женаты ли эти мужчины. Дождавшись отрицательного ответа, девушка смело шагнула к заложникам, наложила ладони поочередно каждому на виски и нараспев что-то коротко нашептала. С тех пор стража отчего-то стала изъясняться даже между собой на чешском. Чудны дела! Перед ночью принесли ужин из нескольких блюд, соответствующих запросам дажебалованного гурмана. Мясо, наваристый суп, свежий салат, запеканка. Все аккуратно разложено, и подано на небольшом столе.

— Я бы и сам лучше не приготовил. Только разве что мясо. Но это, похоже, дичь.

— Не знал, что ты говоришь на румынском.

— Да я и не говорю. Это ты перешёл на чешский.

— Я ни слова не знаю на чешском, поверь. Это ты и охрана перешли на румынский.

— Тут все с вечера болтают на чешском, уж мне-то, хорош, заливать, Джинджер. Я не куплюсь.

— И не покупайся, я ничего не продаю. Только ответь мне на вопрос, если ты, я и все вокруг говорим на одном языке, то что?

— Что?!

— То нас заколдовали. Та девица, помнишь, накладывая ладони, что-то шептала. Она — ведьма.

— Хорош шутить. Или ты думаешь, что ведьмы существуют? А первая, которая к нам сегодня заглядывала — тоже ведьма, по-твоему?

— А то нет?

— Откуда ты только берешь эти бредни?

— Полку при входе видишь? Ту, на которой нам оставили карты?