Сосредоточилась, оглянулась в поисках профессионалов на стартовых позициях и удовлетворённо отметила: участвовали только старички, ни одного незнакомого лица или мотоцикла. Образовался шанс на выигрыш, чего мне несказанно хотелось — за первое место можно было получить небольшое финансовое поощрение. И, самое главное, лицезреть перекошенного от недовольства Люцифера.

Стартерша с умопомрачительно длинными ногами пересекла трек, обвела взглядом первый ряд гонщиков и величественно взмахнула “шахматным” полотном.

Рёв двигателей мотоциклов шквалом обрушился на весь стадион, и я без промедления помчалась. Хотелось бы думать, что к победе, но впереди маячили четыре мужские фигуры на байках. Количество кругов ограничивалось всего десятью, поэтому я без промедления попыталась обогнать всех и выжать из своего железного коня максимум.

С первыми двумя проблем не возникло — Вовка и ещё один парень успешно остались позади, зато Ваня не желал сдавать позицию. На повороте он прижимал меня к краю, когда я пыталась обойти его, и мне приходилось тормозить. Получить первое место через гору травм и переломов я не стремилась.

Круг за кругом мы шли нос к носу. Сердце бешено колотилось, но я старалась не думать о том, что где-то на трибунах ожидает злой до чёртиков босс. В теории он мог бы опешить или даже смягчиться после выигрыша. К сожалению, это оказалось невозможным. Первый гонщик уже ушёл далеко на полкруга вперёд — только после заезда я поняла, что ошиблась, ведь мотоцикл старого знакомого выкупил новичок, который лихо ездил и всюду занимал первые места. Такому не жаль проигрывать.

Уже на последней петле Ваня прижался к внутреннему радиусу, а я успела проскочить по внешнему и выжала из своего мотоцикла все его лошадиные силы, заняв тем самым почётное второе место.

Пытаясь найти спокойное местечко сбоку, чтоб не пробираться сквозь людей и при этом поговорить с боссом, отъехала так далеко от основной компании, что со стороны могло показаться, будто я бука какая-то. На самом деле мне не хотелось выносить сор из избы и показывать проблемы на публике. А они назревали — эти самые проблемы. Потому что Люцифер уже намекнул.

К сожалению, основная беда состояла не в том, что мне вдруг пришло в голову назвать его мужем. Нет. Он очень разозлился на то, что я спокойно говорю и даже участвую в заездах. Разве это поддавалась разумному объяснению? Сказать: я просто притворялась всю неделю было нельзя, только не ему. И сбегать тоже.

Сама себя я загнала в ловушку. И совершенно не понимала, как выпутаться.

Пока приводила мысли в порядок и пыталась выдумать мало-мальски годное оправдание, хмурый Никита Алексеевич образовался рядом со сложенными на груди руками и поджатыми губами. Он молчал минуту, я тоже не пыталась первая начать разговор. К тому же это именно Кузьмин — инициатор.

— Ожидаю увидеть вас в понедельник в офисе, — проскрипел мужчина и сухо добавил. — Абсолютно здоровой.

Развернулся и быстрым шагом направился к толпе людей.

Неужели это всё? Банальное предупреждение? Скрытая угроза? Что это вообще было?

Фыркнула, отогнала ненужные мысли и поехала домой, хотя ребята махали руками и зазывала отметить с ними. Обычно после окончания всех заездов они устраивали небольшие вечеринки и вовсю веселились. Моё же настроение мгновенно улетучилось. Не будь на автодроме начальника, я бы осталась. Но он чудесным образом оказался здесь.

Уже сидя на диване перед ноутбуком с целым тазиком поп-корна, выискивала плюсы и минусы работы в “Конструкторе”. Конечно, отвратительное настроение генерального немного ослабло, а в последние четыре дня и вовсе трансформировалось в нечто похожее на заботу. Однако после всех косяков оставаться точно было не вариант.

Все выходные провела дома в одиночестве и старалась придумать хоть один повод разойтись с Кузьминым мирно. Все те “мелочи”, что он терпел с моей стороны, казалось, совсем не доставляли ему неудобств. Мужчина будто адаптировался к странному поведению своего помощника и был готов к любым новым выкрутасам. Зато я не могла придумать хорошего повода быть уволенной.

Подруги мои странные планы отвергали и советовали успокоиться, выпить горячего шоколада, посмотреть романтическую комедию и выкинуть из головы Люцика. Мол, так было нужно.

Уже в воскресенье вечером, когда лежала в кровати и пялилась в потолок, вдруг осознала, что не готова трепать нервы нам обоим.

Подруги правы. Даже Ирка. Стоило избавиться от тупой привязанности к мужчине с чудесными разноцветными глазами, а первым шагом к этому стало бы увольнение. Обычное человеческое увольнение. С написанным заявлением и совсем без соглашения. Плевать на деньги. Они не стоили разбитого сердца.

Я должна была поступить правильно и уйти.

Руки тряслись и не слушались, отчего из-под пера синей ручки вылезали непонятные каракули вместо красивого и гордого заявления на увольнение. Я явилась на полчаса раньше, чтоб написать его и положить на столе Кузьмина. Пыталась утихомирить бешено колотящееся сердце и упорно царапала слова, которые вслух бы вряд ли решилась произносить. Уж лучше на бумаге.

Когда оставалась подпись и дата, из кабинета внезапно вылетел босс в обычном чёрном костюме и такого же цвета рубашке. Он окинул меня холодным взглядом и строго отчеканил:

— Займитесь организацией выездного корпоратива, он через две недели. Задачи на сегодня в файле, я до обеда на Лосево.

Выскочил в коридор и спокойно полетел к лифтам. При этом он не смотрел мне в глаза, и тогда до меня дошло: обиделся! Ну, конечно, четыре дня прыгал вокруг меня зайчиком и пытался угодить, покупал лекарства, заставлял принимать, измерял температуру, беспокоился, сам отвечал на звонки — словом, мы поменялись местами, и впервые он угождал мне во всём и старался облегчить жизнь. Он имел права на такое поведение. А я, кажется, не надеялась на смену отношения к себе.

После поездки в Москву он смягчился. Теперь же наши “отношения” настиг откат на предыдущую версию — более стабильную, официальную и невыносимую.

Я спрятала заявление в верхний ящик стола и взялась за работу. Девочки бомбили сообщениями общий чат и пытались разузнать, что же случилось, раз на все выходные мне пришлось скрыться с радаров. Отвечать им не хотелось, к тому же Самойлова сразу предположила, что мне всё же удалось довести шефа, ведь с самого утра понедельника он обзвонил все отделы компании и потребовал полные сводные отчёты по расходам и ещё какой-то ерунде.

Рассказывать о своём провале на гонках я не желала. Ни за что. Потому что дура. Потому что сама заварила эту кашу. Потому что и правда сделала больно человеку, который в последнее время вёл себя относительно неплохо в нашей совместной работе.

До того, как мне удалось всё снова испортить, взялась за список срочных задач, помеченных красным, состоявший из двадцати одного пункта. Он явно постарался вспомнить всё, что только могло относиться к моей работе, и внёс в чек-лист. Чтоб не расслаблялась.

— Потом отдам заявление, — устало вздохнула и начала набирать сообщение руководителю отдела рекламы, чтоб запросить данные для графика.

Кузьмин не пришёл в офис, все звонки, сообщения и просто тонны информации выливались на меня. Такое бывало нечасто, чтоб босс уходил по делам на целый день. Обычно, часа три-четыре и не больше раза в неделю, даже реже. Он старался уменьшать своё личное вмешательство на объектах, у партнёров, клиентов и инвесторов, по максимуму переводил общение в режим онлайн.

Сейчас он сбежал. И я точно знала, что сделал это специально. В наказание за его мучения.

На следующий день ситуация повторилась. Он уходил утром по важным делам и не появлялся. Если мужчина решил проверить мои нервы на прочность, то серьёзно просчитался — я была готова к работе и совершенно отчаялась уйти с миром.

В пятницу, в мой день рождения, Кузьмин сделал всё по тому же сценарию, что и раньше: с хмурым видом вылетел из кабинета сразу после моего появления и попросил не трогать его до самого вечера. Даже не поздравил, из-за чего я решила положить конец этой странной игре. Надоело.